Танец с жизнью. Трактат о простых вещах - Олеся Градова

Почему ты не можешь понять меня, почему тебе никогда не интересно было узнать, какая я? Мы вместе катались на роликах, ездили на лыжный курорт в Андорру, купались в Крещенской иордани на озере Бездонное. Мы все время что-то делали, нам некогда было смотреть друг на друга, тем более внутрь друг друга. Но именно на таких мужчинах держится мир — спокойных, умеющих любить и создавать гармонию внутри и вне себя.

Мы даже познакомились в спортивном магазине, на распродаже, в отделе горных лыж и инвентаря сезона 2005/2006. Я выбирала ботинки, не могла найти элегантную модель и злилась. Он был в белом свитере, как и работники этого магазина. Я приняла его за продавца и заставила подобрать мне подходящую модель. Он не спорил со мной. Выбрал ботинки, помог застегнуть. После того как я сказала свое фирменное «заверните», он посмотрел на меня светлыми, прозрачными глазами, в которых плескалось зимнее солнце, и я поняла свою ошибку. Я извинилась, увидела кольцо на пальце и дала номер телефона.

Я врала самой себе. Мне все нравилось — и ролики, и горные лыжи, и наши поездки зимой на его дачу, когда семья переезжала в город. И даже то, что он не влезал в мою душу, уважая ее суверенитет. Но он не знал о моем втором «Я». Однажды, правда, «оно» чуть не открылось в одном из своих чудовищных проявлений. Я оставила ноутбук без пароля, и он прочитал мои записи в блоге. Он пытался устроить мне скандал. Я рыдала и клялась, что реализую свою давнюю мечту стать писательницей, и все это — литературный вымысел. Он не хотел меня терять. Обнял меня, и я прижалась к его плечу — родному, надежному.

— Может, ты пойдешь в наш спортивный магазин и попросишь заменить устаревшую модель две тысячи шестого года?

— Мне не нужная другая модель. Я люблю тебя.

Прав старик Фаулз — редкие виды чувств действительно вымирают. Но что еще хуже — мы сами убиваем их.

Я сделала вид, что заснула. Он ушел. Через полчаса я уже была в дороге — мой Черный Принц хотел видеть меня. Белые розы, тяжелые бутоны. Руки везде, вырываюсь, тело просит у разума — отпусти. Разум включает сигнал тревоги. Зачем я тебе? Что будет, если этого не будет?

Я не владею собой, никогда настолько не подчинялась чужой воле, всегда сохраняла контроль, всегда могла ответить на вопрос, что я делаю и зачем. Только сейчас мою лодку несло по течению, и я уже почти перестала работать веслами.

…Но я опять ускользаю в ночь. Я пока не готова. Должна привыкнуть. Впереди вечность…

— Вечного ничего нет, — сообщил технический человек, меняя сломанную установку для озонирования внутривенного раствора. — Ну вот, поставили вам новую. Работайте.

Медсестра осмотрела обе руки в местах сгиба и поняла, что ставить капельницу уже некуда. Проверила вены на запястье. Попала с третьего раза. Вытерла кровь. Голова немного закружилась. Стремительно падало давление. Но сейчас все закончится, и она, как обычно, принесет мне кофе — чтобы перестало шуметь в ушах. Вся процедура длится около тридцати минут.

Я держу в руках коммуникатор, просматриваю рабочую почту. Если что-то срочное, отвечаю. И наконец, его письмо.

«С добрым утром! Как ты, котенок?».

«Отлично, уже работаю».

«Мне не хватает тебя уже по утрам. Что же будет к вечеру?».

Если бы ко мне подключили электрокардиограф, он бы показал верхние пики австрийского ледника Хинтертукс. Мне тоже его не хватает. Я чувствую это утром, днем, вечером. Я заметила, что никогда не расстаюсь с телефоном и постоянно включаю экран — нет ли пропущенных эсэмэсок. Что это — то самое чувство, которого ждешь всю жизнь, или умопомрачение, временное и опасное?

Сестра приносит кофе, в медицинских целях.

— Мне не надо кофе. Спасибо. Уже лучше. Я уже почти здорова!

Медсестра увеличивает радиус зрачков. Я спрыгиваю с кушетки. Пишу, с трудом попадая на рисованные кнопочки палочкой-стилусом. Пишу о том, что чувствую в этот момент.

«Сижу и думаю: как я жила без тебя?».

«Такой же вопрос я задаю себе…».

Сестра вытаскивает катетер и заклеивает пластырем очередную дырку в моей шкурке.

— У вас сегодня массаж, вы не забыли?

— Конечно, забыла. Спасибо, что напомнили. Я хожу на массаж, потому что считается, что он активизирует работу бронхов. Когда же они все-таки заработают на все сто процентов?

Я зашла в кабинку, повесила одежду на стуле и привычно уложила тело в прокрустово ложе массажного стола. У Коли хорошие руки, я иногда представляю, что может почувствовать женщина, если он даст им волю. Зная самые активные точки женского ландшафта — профессионально, через опыт многих тел, он может не только вправлять шейные позвонки — наверное, он может ввести женщину в беспредельный оргазмический транс. Я узнала про существование такого транса на тренинге Виктора Жданова. Безобидное название выездного семинара по «Стресс-менеджменту» превратилось в ненавязчивое знакомство с принципами тантрического секса. Я хотела научиться управлять энергией стресса в мирных целях, то есть эффективно использовать бесконечно восполняемый ресурс, вырабатываемый в процессе моей работы, — для карьерного продвижения. Это открытие сродни вечному двигателю или расщеплению атомного ядра — бесплатная энергия в неограниченном количестве, думала я… А в результате три дня пролежала на коврике, массируя случайного партнера пальцами ног. Слава богу, что мы ограничились постижением теории и легких практик.

Пока я мечтала, в соседней кабинке происходила своя отдельная жизнь. Я поняла это по исходящим из-за выгородки звукам. Сначала были тихие вскрики, потом стоны, через некоторое время превратившиеся в завывания голодной волчицы. Сначала я думала, что ей больно, потом испугалась обратного — что ей приятно. Я повернула голову, чтобы оценить через просвечивающую перегородку Положение тел, но оно было весьма корректным, он сверху, она снизу. Он действительно делал ей массаж.

Я ощутила возбуждение. Зверское, низменное, сразу захотелось шабаша, жесткого промискуитета, вертепа, содома и гоморры. Тело мое вздрогнуло.

— Больно?

— Да, что-то вступило в позвоночник.

— Я буду осторожней.

— Спасибо.

Пытаюсь отвлечься. Но в голову лезут глупости. Вспомнила, как несколько лет назад я попала на консультацию к колдуну. Это была моя первая и единственная в жизни встреча с «непознанным». Имени не помню. Только отчество. Борисыч.

Борисыч принимал на квартире. На всех сидячих местах — диване, табуретках, пуфике, ящике для обуви — сидели страждущие, дожидаясь своей очереди. Женщина с бухгалтерским портфелем на коленях, девочка с тревожными глазами, мужчина с лысиной, стыдливо прикрытой редкими волосами, выросшими за левым ухом. Все ждали чуда.

Вышла покурить на лестницу. Старушенция в традиционно серой униформе орудовала шваброй, выметая окурки со ступеней. С некоторых пор бабульки, убирающие мусор, стали каким-то особым знаком для меня.

— Опять нашествие… И надымили, и натоптали. — Ворчала уборщица, пока не заметила меня. Глянула недобро, но промолчала.

— А он, правда, ясновидящий? — пыталась я разрядить обстановку.

— И ясновидящий, и яснослышаший… — С какой-то странной издевкой бросила мне в ответ.

«Зачем я пришла? — пыталась вспомнить я. — Ах да, Танька сходила к Борисычу и нашла новую работу. К Маринке вернулся муж». Таких историй было немало передано «из уст в уста» — кто-то вышел замуж, потеряв всякую надежду, у кого-то дочь слезла с наркотиков. Короче, волшебный Борисыч, как Сайта Клаус исполнял разного рода желания. Я еще четко не сформулировала вопрос, ибо проблем как таковых у меня не было — как не было ни мужа, ни дочери на наркотиках.

Я наблюдала, каким образом работал Борисыч со своими клиентами, и пыталась разгадать сакральный смысл его манипуляций. Мужчин он сажал рядом с собой, а женщин просил сесть к нему на колени. При этом он по-отечески гладил их рукой по спине.

«Интересно, он возбуждается от этого? — думала я. — Хотя ему, наверное, уже под семьдесят…».

Он закрывал глаза, пророчествовал и обещал процветание. Я с ужасом подумала, посмотрев на «Бухгалтершу», которая весила центнера полтора, — не раздавит ли она дедушку, тем более что моя очередь уже подходила, а мне Борисыч нужен был живым.

Я оказалась права. Ее акробатический трюк мог оказаться неудачным, если бы я не вмешалась и вовремя не организовала «выполнимую позу Камасутры», — одним бедром она сидела на нем, а другим — на табуретке, которую я оперативно вынула из-под грустной девочки.

«Все будет хорошо, через полгода твоя начальница уйдет на пенсию, и ты займешь ее место», — отвечал он на ее вопрос.

Подошла и моя очередь. Я, как и предшественницы, села к нему на колени, как шаловливая внучка. Но он попросил пересесть и повернуться к нему лицом — то есть принять позу «наездницы». Я была в коротком платье-стрейч, села на него верхом, пытаясь натянуть на колени задравшуюся юбчонку.