Монумент - Софья Мироедова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Два года назад в почтовый ящик пришло письмо на бабушкино имя. Письмо с датой, выделенной жирным, как на военных плакатах, шрифтом. С датой, подводящей черту под всем, что было до. С того самого дня не было ни часа, чтобы Нуна не думала о бабушкином уходе. Время шло, страницы календаря переворачивались, даты сменяли одна другую, и день пришел. Вернее, утро того дня.
Всё давно было готово, но бабушка никак не могла успокоиться. Ей казалось, что она чего-то не сделала, не успела, кого-то обидела. Она говорила, что надо было начинать готовиться раньше. Говорила, что даже целой жизни мало, чтобы собраться в такой путь. Пожалуй, бабушка была права, Нуна теперь думала, что в ее 13 лет самое время начинать.
Внезапно шум наверху затих, вырвав девочку из ее мрачных воспоминаний. Послышались шаги: в гостиную зашла бабушка. На ней было ее любимое голубое платье с красными птицами. Они своими острыми крыльями рассекали небесную синеву в складках юбки, на груди и рукавах. Бабушка улыбнулась и позвала внучку. Нуна встала и подошла. Ей было трудно смотреть бабушке в глаза, но она отчаянно хотела запомнить каждый миллиметр её лица, каждую морщинку, каждый волосок. Она приблизилась и обняла девочку. Красные птицы налетели и закрыли собой все вокруг.
— Что это ты тут носом клюешь, дорогая?
Нуна поежилась, отведя глаза. Ее маленькое детское сердце сжалось до размеров атома, замерло, а потом забилось так часто, будто взорвалось. И она заплакала. Не хотела, давала себе слово, что не будет распускать сопли, но уже не могла сдержаться. Бабушка похлопала девочку по плечу и улыбнулась.
— Не плачь, а то мне тоже станет грустно.
Нуна утёрла слёзы и попыталась улыбнуться. Бабушка взяла ее за руку, и внучке показалось, что та дрожит. Они посмотрели друг на друга и пошли к выходу.
В дверях стоял папа. Бледный как полотно. Он проводил свою маму и дочь до машины, открыл им дверь, усадил, сел за руль, спросил, не холодно ли бабушке, и закрыл все окна.
— Нет, сынок, всё в порядке, поехали.
Мама сидела впереди рядом с папой. В ее глазах стояли слёзы. Нуна знала, что мама не заплачет, она была сильной. Машина тронулась. Они поехали на кладбище.
Последние два года Нуна часто думала о похоронах, для нее они были загадкой. Теперь, когда она встретилась с одними лицом к лицу, удивилась, зачем было придумывать такую страшную церемонию? Кто решил класть людей в гробы? При жизни никто не любит тесных замкнутых пространств. Там неуютно. Неужели нельзя было сделать обычную дверь? Двери совсем нестрашные. Глядя в окно невидящими глазами, Нуна ярко представила: открываются двери, оттуда льётся мягкий свет, человек машет рукой и, улыбаясь, уходит в этот свет… Она бы и сама предпочла такое прощание.
Гроб был из красного дерева с вырезанными на бортах цветами. Глубокий. Обитый белым шёлком изнутри. И крышка. Громоздкая, массивная, чтобы выдержать любую тяжесть. Спрашивалось зачем?
Прощальная комната была просторной и холодной. Людей было немного, только семья и близкие родственники. Гроб стоял посреди комнаты. К нему вела небольшая лестница. Нуна не чувствовала собственных ног. Члены семьи должны были стоять в первом ряду, ближе остальных. Бабушка поднялась по лестнице, держась за папину руку, переступила через бортик и осторожно присела. Потом вытянула ноги, расправила юбку и сложила ладони на коленях. Ее голубое платье в красных всполохах птичьих крыльев сияло ярким огнем посреди белой комнаты. Бабушка повернулась к семье и улыбнулась.
— Я давно хотела сказать, как я вас всех люблю. Вот, наконец-то решилась, — ее губы дрогнули. Больше она ничего не сказала. Все по очереди подошли и обняли её. Нуна взяла сухую, морщинистую бабушкину ладонь и поцеловала. По какой-то причине руки всегда казались ей чем-то очень важным. Бабушка склонилась и сказала ей на ухо тихо-тихо:
— Всё будет хорошо.
И Нуна ей поверила.
Она легла, легкая улыбка блуждала на ее губах, в уголках глаз блестели крошечные слезинки. Нуна подалась вперед и увидела, как помутнел бабушкин взгляд, как спала улыбка. Теперь безжизненные глаза смотрели в потолок. На лице не было никакого выражения. Ее просто не стало. Нуна могла поклясться, что теперь в гробу перед ней лежала не ее любимая бабушка, а просто пустое тело. Бабушка куда-то делась.
Подошёл мужчина в сером костюме и медленно закрыл крышку. Потом нажал на какую-то кнопку под лестницей и гроб опустился. Пол в том месте, где только что была последняя бабушкина постель, сомкнулся. Нуна посмотрела на папу: в его глазах стояли слезы. Мама закрыла рот и нос платком, она не заплачет. Нуна тоже. Теперь ей стало казаться, что плакать на чужих похоронах довольно эгоистичная затея.
9 мая 2006 года / 24 января 2020 года
Скрытая реальность
Искусственное искусство
— Скорее, в лаборатории уже целая толпа собралась! — Силин подергал коллегу за рукав халата.
— Уже? — обернулся он, забирая стаканчик кофе из автомата.
— Да! Малинов начал толкать речь!
— Вот черт, даже пообедать нормально не дали! — Волкин взял кофе в другую руку и подул на обожженные пальцы.
— Там выпьешь! — Силин потирал ладони в нетерпении. — Такое нельзя пропускать!
— Иду-иду, — замахал на приятеля младший научный сотрудник.
Двое молодых мужчин в белых слегка измятых халатах побежали вверх по лестнице, громко перешептываясь на бегу.
Лабораторию заливал яркий солнечный свет, окна были распахнуты, веяло весенней свежестью. Народу и правда собралось довольно много. Приятели подбежали к дверям и, извиняясь, протолкались ближе к центру происходящего. Волкин на вскидку оценил, что там был почти весь отдел Исследования Процессов Творчества. Силин считал людей по двое, но сбился на сорока восьми.
— С ума сойти! — прошептал он другу. — Обычно волоком сюда никого не затащишь!
— Еще бы, кому, кроме нас с тобой, захочется слушать скрип принтеров по пятьдесят часов в неделю?
— Тише! — шикнула на мужчин секретарь Профессора Малинова, стоявшая перед ними.
— Молчим, Любиванна! — хихикнул Силин.
Волкин толкнул его в бок, нахмурился и стал слушать речь заведующего лабораторией.
— Несмотря на это, мы продолжили свои эксперименты!
