Сумерки человечества - Кирилл Тимченко

Интерес во мне проснулся чуть позже, когда закончились бюрократические выспрашивания про мою личность, и пошли более конкретные вопросы, связанные со сложившейся ситуацией. Военные уже успели организовать связь с другими подобными человеческими анклавами, выраставшими на окраинах крупных городов или где-то далеко в пустошах, которыми изобиловала наша страна. Та же Сибирь или заполярные области. С кем именно наши поддерживали связь, я не знал, хотя догадывался, что хотя бы с Москвой, если там кто-то уцелел, связываться должны были обязательно.

Чтобы там не происходило, это фактически крупнейший центр страны.

Достаточно вспомнить бесчисленные промзоны, как на дрожжах растущие вокруг города. Такое место безлюдным точно не останется.

Вот именно из-за этой связи и создавались общие базы данных. Никакой катаклизм не заставит людей забыть, что у него есть родственники или близкие люди. При любой возможности они отправятся их искать. Если создавать общие данные по выжившим, десятки людей смогут узнать друг о друге без всяких проблем, просто сверившись с вывешенным на доступном месте списком. Конечно, это не решит проблем с тем, как люди смогут встретится, но зато успокоит душу, что уже немаловажно для человека.

Интересно, а во Владимире есть такой анклав, или там военная структура так же развалилась, как и все остальные. И анклавов нет вообще, за исключением бандитских группировок, такое, извиняюсь, дерьмо не потонет ни в одном унитазе. Рязани, можно сказать, серьезно повезло, что в военной верхушке города оставались люди, больше преданные делу, чем своему карману, и достаточно смелые, чтобы выступить против десятилетиями укоренившийся схемы «наворуюсь, а после меня хоть потоп».

А вот как там дело произошло, мне оставалось только гадать. Если примерно такой же результат, то вполне можно попытаться пробить своих родителей по этой базе. Инженеры, как не крути, интеллектуальная рабочая элита, их с руками оторвут гораздо быстрее всяких топ-менеджеров и пиар-агентов. И фортификацию, и основы военного строительства они точно знают, что сразу ставит их на ступень выше в списках спасаемых. Если только, конечно, они выжили в самом начале, когда никто не понимал, что происходит, и каждый был сам за себя. Я даже отложил ручку и задумался, как все это могло произойти. В случае моего выживания они наверняка уверенны, что не стоит даже искать. Про мои увлечения отец говорил не иначе как про пустую трату вполне работоспособного мозга, из серии «умная голова дураку досталась», а мама просто хваталась за сердце при виде косухи и значков радиации. Посмотрели бы они на меня сейчас… Если они сами, то папа сразу бы догадался о том, что власти врут. Он им доверял только тогда, когда они говорили про обломы политики, а это случалось крайне редко. В таких случаях он говорил «ну, если уж они говорят, что плохо, то там на самом деле полный абзац». А мама… Мама согласно кивала головой, добавляя, чтобы не забыл про вчерашние чертежи, которые собирался доделать. И уж если по радио говорили, что надо сохранять спокойствие, то он точно должен был поднять тревогу. Только вот из оружия дома были только кухонные ножи да швабра, вот и весь выбор. И на стройки они часто приезжают…

- Ты уже все написал? – мой вид с затуманенным взором вывел офицера из себя. Спохватившись, я начал судорожно вписывать в оставшиеся пробелы все, что мог выудить из мозга на скорую руку.

Света, уже все записавшая, спокойно стояла и ждала меня у входа, грызя ноготь большого пальца. Быстро заполнив оставшуюся часть бланка, и оставив на листке там не менее половины вопросов сиротствовать белыми пропусками, я отдал все это офицеру, наградившему меня очередным свирепым взглядом. На оба бланка он смотрел так, словно они должны были ожить и вцепится ему в руку.

- Все записал? – спросила она, когда я вышел, потирая уставшие с непривычки пальцы. Странно, но отучаются от ручки руки гораздо быстрее, чем от курка, - А то ты с таким задумчивым видом сидел.

- О родителях вспомнил, - пожал я плечами, глазами отыскивая нашего командира. Его не было, поэтому мы сразу пошли к машинам.

- Кто у тебя? – спросила она, стараясь не смотреть мне в глаза. Ведь у нее родители точно погибли, мы сами их тела сожгли, чтобы мертвецам не достались.

- Отец и мать, они во Владимире, а ты сама помнишь, мне даже связаться с ними не удалось, - сказал я, вспоминая прошедшее.

- Ты за ними поедешь? Ведь так?

- Конечно. Я же должен узнать, что с ними случилось. Если выжили, то найти их, если погибли, то… - заканчивать фразу я не стал, и так это было понятно, - Как только все успокоится, так и выдвинусь. Не могу вот так просто о них забыть. Вот с вами разберемся до конца, тогда и поеду.

- А сейчас поему не едешь? – спросила Света, как-то странно на меня поглядывая, словно ожидая от меня чего-то.

- Потому что сейчас это самое обыкновенное самоубийство, к тому же в извращенной форме, - сказал я, сам приводя мысли в порядок, - Это раньше купил билет и поехал. Сейчас сама слышала, что на дорогах происходит. Я удивлюсь, если процентов пятнадцать из тех, кто сейчас выжил, смогут выжить в последующие месяцы. Надо ждать, пока наплыв беженцев кончится, и бандиты уйдут хотя бы с объездных дорог, потеряв добычу. Каждые пару километров вступать в перестрелку меня как-то не прельщает. Да и подготовиться к этому делу надо. Если мои живы, - я сплюнул три раза через плечо, - то хочу их сюда перевезти, если нет… Мне в любом случае возвращаться придется. Оружие, патроны, еда, в конце концов. Без этого я, скорее всего, до Владимира так и не доберусь. До него в лучшие времена несколько часов без пробок, а сейчас несколько дней ехать придется. Дороги наверняка забиты брошенными машинами. И я даже думать не хочу, сколько уже укушенных сидели в автомобилях, которые успели выехать на автострады. Не знаю, может, стоит по железной дороге двигаться, но это пешком получится. Машина все-таки какая-никакая, но защита, а пешком меня первый же мутант разорвет.

- Миш, а почему ты все время говоришь в единственном числе? – спросила она, я даже рот раскрыл. Ответить, правда, не успел, нас поймали солдаты из машин, уже накурившиеся и дожидавшиеся нас, понося на чем свет стоит и нас, и всю бюрократическую систему, появившуюся вопреки всем ожиданиям.

Дорога значительно изменилась после того, как мы пересекли второй блок-пост на нашем пути. Здесь, наверное, первоначально проходила граница занятой военными территории. Видны были следы многочисленной строительной техники, постоянно перегоняемой с место на место, и так же постоянно ремонтирующей дорогу. Хотя дорогой это назвать было сложно, скорее просто пропаханная в земле снующими в обе стороны машинами колея, мокрая, грязная и вонючая. Используя огромное количество ресурсов с многочисленных строек, военный закладывали дорогу бетонными перекрытиями будущих супермаркетов и высоток, так никогда до конца и не отстроенных.

Сверху все по новому засыпали землей, чтобы не очень трясло, а чтобы все снова не расползалось, насыпи укрепляли деревянными перекрытиями и гравием. Ехать было не то, что по автостраде, но гораздо легче, чем по расхлябанной грязи, начинавшееся сразу после поста.

За окном мелькали быстро возводимые панельные домики и деревянные избы из свежесрубленных деревьев. Строили ровными квадратами жилых районов, ни на секунду не забывая о чрезвычайном военном положении, введенном, похоже, на веки. Вдоль дороги стояли доты, ощетинившиеся пулеметами и автоматическими гранатометами. Поднимая тучи пыли, по позициям разъезжались танки, только снятые с консервации и ехавшие, чтобы превратится в неподвижные бронированные точки на самых опасных участках.

Шлагбаумы с колючей проволокой перегораживали каждый съезд. Уже достроенные квадраты из десяти двенадцати домов огораживались отдельными стенами. Если где-то будет новая вспышка инфекции, локализовать и уничтожить в таком кубике будет очень легко.

И было много людей. Усталые, разбитые, у многих полная потерянность в глазах и моральное опустошение. По своему опыту могу сказать, что так часто выглядели люди, потерявшие все во время нашествия зомби. Сейчас они входили в составы работрядов. Отряды, созданные по необходимости, с тяжелой и выматывающей работой. Туда чаще всего определяли людей, для которых просто не нашли другой подходящей работы или они сами отказались от предложенной. Эти ребята выполняли почти всю работу, которую считали необходимой в начальстве полигона. И рвы копали, и кирпич клали, и лес валили, и поле пахали.

Всех спасшихся делили на несколько категорий, по их, так назовем, необходимости анклаву выживших. Три категории: А, Б и В с тремя подпунктами один, два и три. Категорию тебе назначали после просмотра и определения анкеты. Всем военным, кадровикам и офицерам автоматически присваивалась категория А1, что значило боевую подготовку и способность к отражению атак как зомби, так и людей. Рядовым срочникам и уже прошедшим военную службу, только сейчас вернувшихся под ружье, присваивали категорию А2, что значило чуть хуже, но тоже вполне приемлемую боеспособность. Добровольцам, за редким исключением, присваивали категорию А3, то есть больше, чем против зомби их ставить не стоило. Категория Б обозначала интеллектуальную среду и полезность человеческому социуму. Б1 получали учителя, воспитатели, педагоги, в общем, все те, кто мог обеспечить сохранение и передачу знаний и сохранение культуры, даже несмотря на то, что цивилизация рухнула. Б2 получали специалисты узких специальностей, технических, инженерных и связанных с энергетикой, те, кто смогут сделать анклав достаточно автономным и не зависимым от внешних источников, как города до этого. Б3 получили уцелевшие, обладающие знаниями чрезвычайно важными для цивилизации, но не применимыми на практике, или не нужных для задач выживания. Специалисты-историки, ядерщики, климатологи и прочие - кто мог входить в эту группу. Категория В определяла людей без особого образования, но с важными практическими навыками, такие как слесари, сантехники, специалисты по сельскому хозяйству. Самой большой, как оказалось, была группа В3 – люди, не обладающие никакими знаниями, ничем не способные помочь анклаву кроме как чисто физическим трудом. Это были те самые менеджеры, торговцы и банкиры, которые необходимы для огромного, сложно функционирующего общества, размазанного по всей планете. Они быстро богатели, подсев на финансовые потоки, но абсолютно ничего не делали практически. Когда пришлось спешно бежать, эти люди первыми оказались в бесконечной очереде автомобильных пробок. Им было легче добраться до машин, да и машин у них было больше. Только вот приехав в безопасность, они узнали, что уже никому не нужно умение составлять обширные и мутные договоры, в которых можно спрятать какие угодно сведения. Никому больше не надо защищать свои права, так как даже самих судов больше не существует. Никто больше не собирается брать кредиты и заверять документы у нотариусов. Все их знания оказались совершенно ненужными. Теперь они отрабатывали свое право на существование в работрядах, сместившись на самую нижнюю ступеньку нового общества. Если бы мы так же приехали бы на полигон, то никого бы не интересовало, кого мы убили, и через что прошли. Студенты, без высшего законченного образования, без специальных навыков, мы бы попали в такую же категорию.