Львиное Сердце - Бен Кейн

– И проявил себя молодцом, – произнес герцог, стиснув мне плечо.

– Спасибо, сир, – прохрипел я. В горле у меня было сухо, как в давно опустошенном мехе с вином.

– Как я погляжу, ты одет так же плохо, как во время первой нашей встречи. У этого гамбезона такой вид, будто в нем свили гнездо мыши, а твой шлем вполне мог носить мой дед.

Из-за спины у герцога раздались смешки. Я слышал, как Хьюго с трудом удерживается, чтобы не прыснуть. Пунцовый от стыда, я пролепетал:

– Все это взято взаймы, сир.

Слыша хохот, я смутился и повесил голову.

– Постарайся остаться в живых к той поре, когда мы вернемся в Стригуил, и у тебя будет хауберк – ничтожная награда за твою храбрость, – сказал Ричард. Он посмотрел на Хьюго и Реджинальда. – Вы тоже не уйдете с пустыми руками.

Воздух наполнился нашими благодарными возгласами. Я ловил на себе неприязненные взгляды рыцарей, дружков Фиц-Алдельма, но меня это не заботило.

Ричард оценил мою отвагу.

Глава 7

Человек не столь великий мог бы отступить после подобного нападения, но намерение Ричарда прийти на выручку Аску только окрепло, и это притом, что от Фиц-Алдельма и его конруа[10] не было никаких вестей. Вместо того чтобы продолжить дневной переход, мы разбили шатры у ручья. Вокруг лагеря выставили сильные дозоры. Отряд из лучников и пехотинцев под началом самого герцога скрылся в лесу на дальнем берегу с целью убедиться, что враг в самом деле ушел. Когда пробившийся сквозь деревья свет заходящего солнца окрасил все в зловеще-багровый оттенок, отряд вернулся, никого не обнаружив.

Вскоре после этого я впервые получил представление о том, насколько жестоким способен быть Ричард. В плен попали девять валлийцев. Те, кто был ранен, не получили никакой помощи, им даже глотка воды не дали. Бедолаг связали вместе и оставили дожидаться возвращения герцога. Он провозгласил этих девятерых изменниками короне и приказал вздернуть на ближайшем дубе. А потом с каменным лицом наблюдал, как приговор приводится в исполнение.

Помнится, я сказал Хьюго, что не одобряю этой казни. Ему она тоже не нравилась, но, по его словам, обернись дело иначе, валлийцы обошлись бы с нами так же, а то и хуже. Он был прав, и я постарался ожесточиться сердцем. Я думал об Уолтере, судьба которого оставалась неизвестной, и представлял себе, что сделаю с тем, кто причинит ему вред.

К наступлению ночи удалось отловить около дюжины коней. Остальные, в том числе принадлежавшие оруженосцам, разбрелись. Двадцать лошадей были убиты или настолько покалечены валлийскими стрелами, что им пришлось перерезать глотку. Еще пять должны были поправиться, но в этом походе участвовать больше не могли. Наши люди непривычны к конине, поэтому Ричард ходил от костра к костру и разъяснял, что надо съесть мясо, иначе оно сгниет или, хуже того, достанется валлийцам.

Вопреки его бодрому поведению и малым потерям, в лагере царило мрачное настроение. Легли мы рано. Несмотря на усталость, сон никак не шел. Я вздрагивал при каждом звуке, представляя валлийцев, крадущихся между палаток с кинжалами в руках. Когда мне удалось прогнать эти видения, на смену им пришли побагровевшие лица, высунутые языки и выпученные глаза, готовые выскочить из глазниц. Повешение – плохая смерть, решил я. Да избавит меня Господь от такой участи.

Когда меня таки сморила усталость, было уже поздно, и я пробудился, заспанный и злой. В последующие часы настроение мое не улучшилось – из-за отсутствия лошади пришлось идти пешком. Вместе с Хьюго и прочими я тащился по пыльной дороге, что вела в Аск. Поскольку кони имелись только у Ричарда, де Шовиньи и отборных рыцарей герцога, все оруженосцы и многие рыцари оказались в том же положении, что и я. Мне от этого ничуть не было легче. Я проклинал валлийцев, жаркое солнце, тучи злющих мух, роившихся вокруг нас. Когда из знойного марева выступил конруа Фиц-Алдельма, лишившийся четверти воинов, я выругался про себя, увидев, что мой враг не погиб. Разведчики привезли весть еще об одной засаде, но не узнали ничего об Аске и Уолтере, и я выругался снова.

Остальная часть похода на выручку осажденному замку не была отмечена особыми событиями, если не считать одного. Оно произошло под самый конец и имело серьезные последствия.

Хотя нам недоставало лошадей, осаждавшие Аск валлийцы обратились в бегство, едва завидев нас. Погони не было – так приказал Ричард. Ему не хотелось рисковать другими конями. На стенах запели трубы, празднуя наш приход, черные от огня ворота со скрипом раскрылись. Когда из них повалили ликующие воины гарнизона, мы с Хьюго во все глаза стали высматривать Уолтера.

Но не смогли разглядеть ни друга, ни его хозяина. Сдерживая тревогу, мы говорили себе, что эти двое не успели добраться до Аска, что они могут находиться в другой английской твердыне.

Начальствовал в Аске краснощекий и круглый, как бочка, рыцарь с очень подходившей ему фамилией Легран[11]. Воздавая громогласную хвалу Господу, он представился Ричарду. Преклонив колено и поблагодарив герцога, он сразу повел его к участку рва близ ворот.

Мои уши резанул гневный рык Ричарда.

Я, Хьюго и еще с полсотни человек поспешили к нему.

Наш друг и его господин распростерлись на дне рва, нагие, как в день появления на свет. Синяки и кровавые порезы покрывали каждый дюйм неестественно белых тел. Уолтер лежал на спине, его симпатичное лицо исказилось в жуткой гримасе. У него не хватало правой руки, но этим увечья не ограничивались. Пах Уолтера был вспорот, и я с ужасом увидел, что парня оскопили. Как, очевидно, и его хозяина.

– Божьи ноги, валлийцы за это заплатят! – рявкнул Ричард.

Я резко смахнул слезы. Я думал о людях, казненных нами вчера, и жалел, что мы не обошлись с ними еще суровее.

Сам того не зная, я сделал тогда первый шаг к тому, чтобы стать одним из людей Ричарда.

Три дня спустя мы вернулись в Стригуил той же дорогой. Смрад гниющих тел висельников наполнил наши ноздри за милю до того, как показался тот могучий дуб. Трупы уже раздулись, вороны выклевали им глаза. Ноги у некоторых были обглоданы дикими зверями. Не у одного меня подкатывало к горлу, пока мы ехали мимо. Ну, Уолтер хотя бы покоится в могиле, подумал я. Их с господином погребли вместе, сшитые льняные покровы скрыли от нас следы ужасных надругательств. Но я ничего не забыл. Глядя, как последние комья мягкой земли падают на то, что