Чучельник - Лука Ди Фульвио

Амальди заметил металлические крючки в уголках растянутых губ.

– А глаза так широко раскрыты, потому что он приклеил веки замазкой. Должно быть, быстросохнущая, потом экспертиза покажет.

Амальди снова опустил глаза в пол, к следу в кровавой лужице. Потом покосился на Фрезе, но тот помотал головой.

– Новичок. Не пойму, отчего на такие случаи нам не выделяют команду из одних профессионалов. Ты бы потолковал об этом с комиссаром… К счастью, мы успели все отснять до того, как этот болван наступил в лужу. Я услал его домой, пока он новых бед не натворил.

Амальди молча кивнул.

– И вот еще что, – добавил Фрезе, показывая на зеленую бархатную ленточку шириной в пять сантиметров на шее женщины. Ручкой он приподнял край ворота, открыв какой-то знак, нарисованный коричневым жирным карандашом. – Он очертил правильный круг… по всей шее, видишь? – Чтобы начальнику было лучше видно, Фрезе подался вперед, но не удержал равновесия, и ручка оставила чернильный след на шее женщины. – Черт возьми!

Все еще оттягивая ворот, он послюнил палец свободной руки и вытер свою закорючку. Кожа от трения не покраснела, как было бы у живой.

– Команда из одних профессионалов? – заметил Амальди.

– Да ладно, – ничуть не смутился Фрезе, вытирая палец о куртку. – Ничего такого страшного.

– Ну да. Все под контролем.

– Не рассказывай никому, а?

– Нем, как могила. Хотя если эксперты найдут у нее на шее образец твоей слюны, вменить убийство больше будет некому.

– Спасибо.

– Не за что.

– И потом, обрати внимание… – сказал Фрезе и слегка потянул за две нейлоновые нити, тянувшиеся к буфету. Руки покойницы задергались. К деревянным конечностям были прибиты два лоскута светлой тяжелой материи. – Мастерская портняжная работа, – прокомментировал он, приподняв платье на плече.

Ткань пришита к коже толстой темной ниткой. Никто из двоих не обмолвился о настоящих руках женщины.

– Пойдем отсюда, – сказал Амальди и повернулся спиной к антикварше, которая все улыбалась ему, раскрыв объятия. – Хватит с меня.

Группа экспертов, которая должна была снимать отпечатки, собирать и оформлять вещдоки, а также люди с пылесосами, похожие на обычных уборщиков, дожидались у входа. Все молчали. Полицейские упорно смотрели в пол. Молодой медик был бледен и напуган. Увидев в дверях Амальди, он подошел к нему с поднятым кверху пальцем.

– После, – грубо бросил Амальди и прошел мимо.

Врач постоял еще немного, держа палец, как древко без знамени, затем, хотя и находился на улице, поднес к носу надушенную салфетку. Потянувшиеся в лавку полицейские бесцеремонно толкали его с двух сторон.

– Ты на машине? – спросил Фрезе.

– Нет.

– Что, пешком пришел?

– Да, пешком.

– А моя вон там, – доложил Фрезе и двинулся к ней.

Амальди бросил взгляд на толпу, собравшуюся у входа в тупик. Полицейский в форме, стоя у ограждения, натянутого между домами, с трудом сдерживал их натиск. Амальди поднял глаза кверху: из всех окон таращились любопытные.

– Какое зрелище! – сказал Фрезе и открыл дверцу машины.

Амальди зашел справа и уселся. Тупик оканчивался невысоким забором – не более метра. Если выглянуть за него, уровнем пониже тянулась улица, поэтому тупик казался недостроенным мостом, который собирались перебросить на балкон здания напротив.

– Люди уже не утруждают себя сносить вниз мусор, – услышал он свой голос.

В зеркало заднего вида он поглядел, как помощник вытаскивает мешок с мусором из багажника.

– Бросают из окон – и все дела! – прокричал в ответ Фрезе, глядя на людей в окнах. – Кому на голову упадет, тому и упадет. – Побагровев от ярости, он шваркнул мешок на землю, и оттуда послышался перезвон банок и бутылок.

– С городским мусором разобраться не можете, – откликнулся голос из толпы. – Где уж вам убийцу поймать!

– Вы и есть мусор в этом городе! – завопил Фрезе и погрозил толпе кулаком.

Амальди отворил дверцу со стороны водителя.

– Хватит базарить, поехали, – сухо бросил он.

Разъяренный Фрезе забрался в машину и включил зажигание. Он стал выезжать задним ходом, погудев полицейскому у ограждения. Тот приподнял ленту и сделал толпе знак расступиться. Но люди не сдвинулись ни на миллиметр. Полицейский расталкивал их, но они переходили на другую сторону тупика и занимали прежние позиции, отвоевывая каждый сантиметр.

– Ты видал? Это же стадо! – буркнул Фрезе. – Раньше меня сюда сбежались. А рожи-то какие довольные. Наконец что-то случилось в их жизни. Хоть и дерьмище – им все в радость! Первый прискакал и позвал мамашу, тетку, друзей, родню… Вот они все. Видал, сколько их тут? Семьдесят, восемьдесят баранов – а как же, всем охота поглядеть на труп. Прочь с дороги! – заорал он в окошко, прибавляя газу.

Толпа со всхлипами и проклятиями вжалась в стену. Колеса прошли почти впритирку к телам. Серый день вдруг осветила фотовспышка.

– Поехали к морю? – предложил Фрезе.

Амальди молча кивнул.

Покинув исторический центр, они без единого слова покатили по безликим кварталам. Как только дома стали редеть и дорога пошла на подъем, Фрезе открыл окно и во всю полноту легких глотнул холодного воздуха. Амальди поежился.

– Холодно?

Амальди не ответил.

– Куда поедем, выбирай.

Под ними плескалось пенное море в обрамлении серых скал с редкими, гнущимися под ветром деревьями и сельскими домиками на крутых склонах.

Амальди смотрел прямо перед собой, забыв о времени и погрузившись в свои мысли. Ему вспомнилось, с каким трудом он проворачивал педали, продвигаясь по этой дороге с девушкой, которая с серьезной решимостью смотрела вперед и время от времени вытирала ему платком вспотевший лоб. Скоро она подставит морскому воздуху и его ласкам свою щедрую грудь и упругие ягодицы, уставшие от жесткой рамы велосипеда.

– Остановимся здесь, – сказал Фрезе, притормаживая.

– Нет, подальше. Еще два-три витка – и увидишь тропинку, что сворачивает влево. Там растет огромная сосна. По крайней мере, росла лет двадцать назад.

Трепетные чувства, которым не суждено вырасти и состариться.

– Так я подвеску разобью, – проворчал Фрезе, накручивая руль при объезде рытвин и камней.

– Тут недалеко. Видишь вон ту площадку?

Машина, в последний раз подпрыгнув, остановилась. Море выглядело угрюмым и взбаламученным. Когда Фрезе выключил двигатель, оба услышали свист ветра.

– Где ты витаешь? – спросил Фрезе.

Амальди обернулся к своему спутнику и одарил его невеселой улыбкой. В тот далекий день в этих местах сияло солнце и было тепло.

– Когда ты думаешь о женщине, – проговорил Фрезе, развернув газету, – тебе что первое приходит в голову – грудь или то, что промеж ног?

– Чего?

– Нет, ничего. Здесь в газете тест напечатан. – Он швырнул газету на заднее сиденье. – Если верить этим умникам, такие типы, как я, думают прежде о грудях, потому что они – я то есть – великовозрастные недоумки с комплексом маменькиных сынков.

– Нет у меня комплекса маменькина сынка, – рассеянно отозвался Амальди.

– Значит, ты тоже о грудях думаешь?

– Да.

– Вот и я говорю: все эти тесты – чушь собачья, – заключил Фрезе и вышел из машины.

Амальди машинально последовал его примеру. Оба остановились на краю утеса. Фрезе приподнялся на цыпочках и отодвинулся подальше от шефа. Слишком уж он высокий. Коротышка совершил два оборота вокруг собственной оси, потом указал пальцем на средневековую постройку.

– Это что, вилла Каскарино?

– Да, – ответил Амальди, не оборачиваясь.

В тот день они с девушкой расстелили на земле утащенное из дома одеяло и улеглись на нем. Сперва им не хватало смелости даже поцеловаться. Лежали, как чужие. Потом она робко погладила его по щеке и потянулась к нему всем телом.

– Странно, правда? – проговорил Фрезе, вытянув обе руки по направлению к вилле.

– Да, – сказал Амальди.

– Ты понял, о чем я?

– Да.

– Странно, правда же? Вся папка… там ведь много детишек погибло, и монахини… а материалы дела разбросаны по всему архиву. Найдем ли, нет – неизвестно. Из документа, который я нашел, ничего не поймешь. Карты какие-то, планы… А на обороте подпись архитектора и дата, за три месяца до пожара. Притом это не просто план реставрации, они решили все внутренние перегородки ломать. На одном листе написано «Трапезная». Какого черта делать трапезную в частном доме?

– Во всех богадельнях есть трапезные.

– Ну да, и я так подумал. А Дортуар Один и Дортуар Два – тоже бывают в богадельнях? Представь, что престарелые спят в одной комнате и пугают друг друга своим храпом?

– Ты когда-нибудь бывал в богадельне? Для бедного люда?

– Нет, постой. Ведь эта вилла – исторический памятник… Положим, ты хозяин такой виллы и хочешь на ней заработать… Всем известно, что синьора Каскарино вконец разорилась, прежде чем устроить на вилле приют… Так вот, если хочешь заработать, то предоставишь помещение богатым старикам, а не нищим и не сиротам. Потому вместо Дортуара Один и Дортуара Два ты устроишь там много отдельных комнат… Если, конечно…