Новый мальчик - Тови Дорин

Да уж, никаких! «А миндалины-то у него что надо!» — сказал как-то старик Адамс. Но, к несчастью, в присутствии мисс Уэллингтон. Бедняжка, шокированная до мозга костей, до сих пор заливается пунцовым румянцем при одном воспоминании.

Итак, день операции приближался, и тут к нам приехали гости. Две сестры, учительницы, от которых в черные дни после потери Соломона мы получили телефонный номер, который привел нас к Сили. Уже давно мы приглашали их приехать посмотреть на него, но сперва возникла паника из-за грозящей эпидемии кошачьего гриппа, и мы побоялись встретиться, а потом подошло Рождество, и все они приехали навестить его. Сили вел себя безупречно. Придя к выводу, что они не намерены похищать его, поведал им историю своей жизни. Покувыркался для них на каминном коврике. Посидел у них на коленях. Никогда еще мы не видели нашего Сили таким любезным.

У сестер были две сиамочки — близняшки Конфетка и Помадка. Любой владелец сиамов помнит железную истину: если его кошка заболеет, то потому, что она или ее владельцы общались с другой сиамской кошкой. Это столь же непреложно, как то, что ночь сменяется рассветом.

Ну, и, конечно, на следующий же вечер одна из сестер позвонила в ужасе: Помадка заболела, сказала она. Они вызвали ветеринара. У них в деревне, говорят, произошла вспышка кошачьего гриппа. Мы должны обязательно последить, не появятся ли симптомы у Сили… Они никогда себе не простят, если он заболеет, сказала она, но, честное слово, Помадка накануне просто прыгала от переизбытка здоровья.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Не сомневаюсь, что так и было. И вскоре она уже снова прыгала, но один день ей было очень-очень плохо. Что с ней приключилось, они так и не узнали. Ему, сказал ветеринар, не кажется, что это был кошачий грипп; да и ее сестра Конфетка не подхватила от нее никакой заразы.

Тем временем мы, само собой разумеется, переживали собственный сиамский кризис. Через двое суток после телефонного предупреждения я позвонила сама узнать, как себя чувствует Помадка. Слава Богу, поправляется, сказала ее хозяйка, хотя накануне они совсем уже поверили, что потеряют ее.

— Но как Сили? — спросила она с трепетом.

— А, просто пышет здоровьем, — ответила я.

— Ну, я рада, что вы не позвонили вчера, — сказала она с облегчением. — Мы, правда, думали, что это кошачий грипп. И если бы мне пришлось сказать вам…

И естественно, произошло неизбежное. Когда я утром спустилась вниз, Сили в первый раз не сидел на крышке бюро, чтобы поздороваться со мной. Он лежал, томно на меня поглядывая, в своей постели перед огнем. Ну, он устал, сказала я себе твердо. А когда он встал, на вид такой же здоровый, как всегда, я сказала: «Слава Богу». Но он не подошел ко мне. Он направился к своей мисочке с водой. И хотя в тот момент я отмахнулась и от этого — а почему бы ему и не напиться? Утром что может быть нормальнее? — вскоре стало ясно, что с ним очень неладно. Он отказался от завтрака и все время возвращался к мисочке с водой. А затем — у меня сердце оборвалось — его стошнило. Небольшой комочек цвета желчи, на который он уставился с большим интересом, а мы — с ужасом, словно это был неопровержимый симптом чумы.

Пять минут спустя, в течение которых мы с отчаянием уверовали, что у него кошачий грипп, затем утешились, вспомнив, что Помадка-то выздоровела, какая бы хворь ее ни скрутила, и вновь приуныли при мысли, что выкарабкалась она лишь с большим трудом… так пять минут спустя Сили объявил, что чувствует себя лучше. Шесть минут спустя он ел, как изголодавшийся охотник. Десять минут спустя он громогласно требовал, чтобы его Выпустили. Слава всем святым, тревога оказалась ложной.

Вот что значит пить воду из мойки, строго сообщил ему Чарльз. Подумаешь, ему вовсе не было так уж плохо, заявил Сили. Ну, в чем бы ни крылась причина, одно было ясно: на спокойную жизнь рядом с ним мы могли не рассчитывать.

Как, впрочем, все, кто связывает свою судьбу с сиамами. Взять для примера хозяек Конфетки и Помадки. За восемь месяцев до этих событий они приехали к нам, удрученные смертью их старенькой собаки. Это был пудель, сказали они, и они чувствуют, что никакая собака им его не заменит. Но если взять сиамскую кошку… как мы считаем?

Двух сиамских кошек, посоветовали мы им. Две куда лучше одной. Они сохраняют молодость друг другу и удовлетворяются собственным обществом, особенно когда приходится оставлять их одних. Мы предостерегли наших гостий, что они могут дойти до помешательства, но вот скучно им уж больше никогда не будет. Ну, а их отец, ему ведь девяносто. В их голосе было сомнение. Ну, наверное, это скрасит ему жизнь, сказала я, тихонько постукивая по деревянной спинке стула.

Несколько месяцев спустя от них пришло письмо. Летопись катастрофы, другого слова не найти, начавшаяся с восьмидесятимильного путешествия одной из сестер за котятами. Когда она добралась до дома, к ее восторгу Помадка тут же воспользовалась ящиком, а она (ее зовут Дора) в блаженном умилении созерцала свою миленькую чистоплотную кисоньку.

Блаженство она испытывала недолго. Едва выбравшись из ящика — до чего же хорошо, облегченно заявила Помадка, — она решила в честь своего подвига взобраться куда-нибудь повыше. И тут же направилась к ближайшему столбу, который оказался ногой Ниты, сестры Доры, — и Нита удалилась к себе в спальню с дорожками на нейлоновых колготках, с узором черных следочков на блузке (Помадка же только что покинула ящик с рыхлой землей) и с плечом в бороздах, точно свежевспаханное поле, там, где Помадка ликующе повисла. «И ведь они в доме пяти минут не пробыли», — сообщила Дора с благоговением. И Нита с тем же благоговением вспоминала, как она ушла к себе в спальню, помолилась о спасении и взвесила, нельзя ли одну отправить обратно.

Ну да все это осталось в прошлом. Нита теперь была такой же преданной их рабыней, как Дора, что было особенно удачно, поскольку именно она оставалась днем дома, чтобы ухаживать за отцом, и ей приходилось расхлебывать все затеи, на которые не скупились котята.

Например, именно Нита бросилась за ветеринаром, когда Помадка застряла в часах. Часы были напольные, она заползла снизу и прочно застряла под гирей. Гиря почти совсем опустилась и продолжала неумолимое движение вниз — парочка отчаянных извиваний, и Помадка оказалась в ловушке. Сначала она завопила, и это было ужасно, а затем замолкла, что было еще ужаснее, а Нита не решалась поднять гирю из страха уронить ее на малышку и боялась потянуть за цепочку — вдруг Помадка запуталась в ней и задохнется… К тому времени, когда приехал ветеринар и высвободил ее, она совсем окостенела, и они было решили, что все кончено. Ничего подобного. Антишоковая инъекция — и вскоре она уже снова была сама собой, хотя и несколько помятой. То есть Помадка, а не Нита, которую еще долго мучили кошмары.

Помадка, несомненно, была подобием Соломона. У Конфетки был свой звездный час, когда ее ужалила пчела, а они решили, что у нее свинка. Вот как Шеба еще котенком прогуляла всю ночь, а мы с ума сходили, думая, что ее сцапала лиса. Однако у нас постоянно во что-то вляпывался Соломон, а у сестер — Помадка.

Именно Помадку на другой день после стерилизации обнаружили на высоком каштане — передними лапами она цеплялась за ветку, а задними отчаянно болтала в воздухе. На такой высоте, рассказывала Дора, что залезть за ней они не могли, им даже посмотреть туда было страшно. В панике они притащили свернутый ковер, только что полученный из чистки, и расстелили его под веткой. Тогда Помадка подтянулась — с неимоверным трудом, дала она ясно понять, — немножко прогулялась и свесилась с ветки, под которой не было ковра.

И конечно, именно Помадка перелезала через решетку, которой они обнесли сад, — с единственной целью посидеть в кювете. Обожает машины, со вздохом объяснила Дора. Ее ничем не удержать.