НФ: Альманах научной фантастики. Вып. 5 (1966) - Михаил Емцев

— Это не антигравитация, — улыбнулся Подольский. — Вынужден вас разочаровать.

— Но и не скрытые канаты, надеюсь? — Орт прищурился, слегка наклонив голову набок.

— Это исключено.

— Тогда остается только одно. Парение магнита над поверхностью сверхпроводника.

— Да, старый добрый эффект Аркадьева, — кивнул Подольский.

— На это я и надеялся… — Орт немного помедлил и неожиданно громко выкрикнул:- За этим и пришел! Мне нужна ваша помощь!

— Вам? Моя помощь?! В осуществлении пустякового опыта, описанного во всех учебниках?!

— Магниты вмонтированы в подошвы ваших ботинок?

— Угу. Магнитные подошвы.

— Кто придумал номер?

— Я.

— Вы — физик?

— И да, и нет… Я окончил горный институт. А физикой увлекся еще на третьем курсе… Так что формально я горный инженер, а фактически, конечно, физик. И по призванию и, если можно так выразиться, по методу мышления.

— Все это меня лишний раз убеждает, что вы именно тот человек, который мне нужен… Да вы садитесь, садитесь, садитесь. — Орт поднялся и силой усадил артиста на соседний пуфик. — Сколько вы здесь получаете?

— Двести пятьдесят.

— М-да… — Орт переглянулся с Урманцевым. — Вот тут-то главный камень преткновения… К сожалению, не в моей власти дать вам больше ста тридцати пяти. Пока не защитите диссертации, конечно… Но если согласитесь, я буду выплачивать недостающее сам, так сказать, личным порядком… Зарплата у меня большая! Куда мне столько?

Орт засмеялся. Подольский стоял весь красный и надменно переводил взгляд с Орта на Урманцева.

— Соглашайтесь, Михаил Савельевич, — сказал Урманцев. — Вы же законченный исследователь. Ну, что вам делать здесь… в цирке?

— Мы будем работать над интереснейшей темой! На самом переднем крае, как сейчас говорят, теоретической и экспериментальной физики, — сказал Орт, протягивая Подольскому руку.

Подольский встал и робко пожал сильную широкую ладонь.

— Я с-согласен, профессор. Не нужно мне никакой приплаты. И так… Я даже мечтать об этом не смел.

— Пишите заявление, — сдержанно-повелительно сказал Орт.

— Как?.. Прямо здесь? Сразу?

— Ну, конечно, здесь. Зачем время терять?

— Сейчас дам листок бумаги и ручку, — сказал Урманцев, расстегивая сверкающие замки большого портфеля из желтой скрипучей кожи.

— Значит, так!.. Директору Института физики вакуума АН СССР Самойлову А. А…Написали? Так… Заявление… От кого… Теперь дальше… Прошу зачислить меня на должность младшего научного сотрудника в лабораторию теории вакуума… Написали? Число. Подпись… Так. Давайте сюда.

Орт бегло пробежал глазами заявление и, взяв у Подольского ручку, написал в левом уголке наискосок: «О. К. Оформить. Е. Орт».

— Положите это к себе, Валентин Алексеевич, — сказал Орт и обернулся к Подольскому.

— Приходите послезавтра утром в отдел кадров со всеми документами. Меня, к сожалению, в институте не будет — эту неделю я работаю дома. Но пусть вас это не волнует. Все будет сделано. И сразу же начинайте работать. Со всеми вопросами обращайтесь к Валентину Алексеевичу или к моему заместителю Ивану Фомичу Пафнюкову… На всякий случай запишите мой домашний телефон… Ну, вот и отлично, дорогой коллега. Прощайте, Михаил Савельевич.

Подольский растерянно пожал протянутую руку и долго смотрел вслед уходящим, пока они не скрылись за поворотом длинного сумрачного коридора.

Зажегся свет, захлопали двери, послышался нарастающий людской гул. Начался антракт. Подольский медленно повернулся и пошел к лестнице, учащенно вдыхая привычный цирковой воздух, пахнущий мокрыми опилками, звериной мочой, духами и вазелином.

— Заполнили анкету? — улыбаясь, спросил Иван Фомич. — Так, так. Давайте посмотрим… При первом же взгляде на этого маленького постоянно улыбающегося человека Подольский ощутил глухую тревогу. Это не было мгновенной антипатией, которая подчас вспыхивает между совершенно незнакомыми людьми. Скорее это походило на смутную тоску.

— Так вы, оказывается, горный институт окончили? Интересно… Там ведь физика… не очень. Кажется, всего два семестра?

— Три… Я у профессора Белоярцева работал.

— У Николая Корнеевича? Так-так… И в какой же области вы, так сказать, самочинно специализировались?

— Я увлекся критическими явлениями — опалесценцией в критической фазе, флюктуациями плотности и координации. Потом, естественно, стал работать с гелием-2 и со сверхпроводимостью.

— Понятно, понятно. — Иван Фомич улыбнулся еще шире, и его маленькие глаза превратились в зоркие монгольские щелочки.

Подольский понял, что Иван Фомич уже знает о нем либо от Орта, либо от Урманцева и расспрашивает совсем не для того, чтобы узнать еще что-то новое. В каждом вопросе чувствовался какой-то обидный намек. Может быть, поэтому ему и трудно было хорошо отвечать. Возможно и напротив, стеснение, которое он испытывал, превращало самые обычные деловые вопросы в нечто неловкое, неделикатное. Но скорее, источник смутного беспокойства находился вне Подольского. Михаил понимал, что одни и те же вопросы у разных людей звучат по-разному. Ведь и Орт расспрашивал его довольно подробно. Только ему отвечать было легко, свободно, даже как-то радостно. А Ивану Фомичу…

«Наверное, это потому, что Орт не только большой ученый, но и умный, хороший человек, — подумал Михаил. — У этого же всякое отклонение от нормы вызывает недоверие. Но разве горный инженер, который увлекся физикой и хочет работать в близкой для него области, — близкой по влечению души, а не по соответствию дипломной квалификации, — патологическое явление? Нет… Скорее, этот маленький профессор просто не любит странных людей. А я для него странный…»

— У вас есть опубликованные работы?

— Три статьи. Две в трудах горного института и одна в инженерно-физическом журнале.

— Да-да, я вижу… Только это скорее физико-химия, у нас же… Не знаю, говорили ли вам? У нас теоретическая физика вакуума…

— Я знаю. Евгений Осипович говорил мне о каких-то криотехнических задачах.

— Ах, вот как… Отлично, отлично… В НИИуглеобогащения вы попали по распределению?

— Да.

— И проработали два года… В какой области?

— В самых разных. У меня не было постоянной темы… Так, передавали из одной группы в другую…

— Значит, два года? И ушли по собственному желанию… Почему, интересно?

— Скучно мне там было.

— Скучно? — Иван Фомич тихо засмеялся. — А вы веселья хотели? Какое же на работе веселье. Работа — дело серьезное. Эх, молодежь…