На берегах Ганга. Торжество любви - Грегор Самаров

Гастингс говорил с озлоблением, жилы на его лбу надулись. Никогда еще Марианна не видела его таким, но она, твердо взглянув в его сверкающие гневом глаза, сказала:

— Ты так не поступишь, мой Уоррен. Если он и заслужил твое мщение, ты должен отдать мне мою дочь, ты не можешь смешать ее с грязью перед лицом всего света из-за него! Ее нельзя упрекнуть в том, что она последовала влечению сердца. Ведь и я так поступила однажды, ведь и меня свет осудил и изгнал бы, если б ты не был всесильным, перед которым все преклоняются. Никто не должен знать, что произошло; если об этом ужасном происшествии узнают, то Маргарита пропала. Втихомолку мы должны искать беглецов, и даже тогда, когда найдем их, никто не должен знать о случившемся. Я все тебе дала, что может дать женщина, мою честь, мое доброе имя, уважение света, и я требую, чтобы ты защитил честь моей дочери.

Взгляд Гастингса все более и более смягчался. Он заключил Марианну в свои объятия.

— Ты верная, сильная и мужественная женщина, и ты права. Пусть он один будет наказан, Маргариту нужно спасти, может быть даже, — все возможно, все в Божьих руках — для ее собственного счастья и для новой жизни. Особенно все нужно скрыть от лорда.

— От лорда? — ужаснулась Маргарита. — Ты еще можешь думать о нем?

— Отчего же нет? Если Маргарита убедится, что любовь ее была ошибкой, детским ослеплением, то она поймет, что положение в свете чего-нибудь да стоит и без романтического увлечения. Во всяком случае, лорд Торнтон ничего не должен знать теперь. Он стал моим союзником в надежде на руку Маргариты, я убежден, что его доклад Генри Дундасу окажется самым действенным оружием против моих врагов в Англии, и пусть это оружие делает свое дело. Нам предстоит еще выдержать сильную грозу, собирающуюся там против меня. Когда Клэверинг и Францис находились здесь, мне приходилось иметь дело лишь с компанией, а сейчас мне придется бороться с парламентом и королем…

Марианна стояла, опустив глаза; в душе она не соглашалась с его доводами, но не возражала, довольная уже тем, чего ей удалось добиться. Будущее она предоставляла времени, теперь же нужно сохранить все в тайне.

Вызвали дворцового врача, старого преданного друга дома, характер которого служил достаточной порукой для сохранения тайны, и сообщили ему о случившемся. Глубоко тронутый, он дал слово не разглашать доверенную ему новость и всем объявил, что Маргарита страдает сильным нервным расстройством, требующим на продолжительное время полного покоя и тщательного ухода.

Никого, кроме старой горничной, не допускали в пустую комнату беглянки. Со стороны сада поставили часовых, чтобы никто не мог приблизиться, и во избежание всякого шума приняли все меры для обеспечения тайны на долгое время. Не успел доктор удалиться, как со стороны гавани раздался пушечный выстрел. Салют корабля возвестил об отъезде Бантама.

— Он не нашел Синдгэма! — вздохнул Гастингс и послал за Импеем. Ему, старому другу, он сообщил о грустном событии и поручил произвести самое строгое и тщательное расследование по всей Индии, во дворах всех раджей, в Гайдерабаде и у Типпо Саиба. Главный судья имел право предпринимать подобные расследования, не привлекая всеобщего внимания, он мог преследовать преступников не только в областях, принадлежащих компании, но и в союзных княжествах.

Импей сообщил своим агентам, что бежал очень опасный преступник, за поимку которого обещаны большие деньги, что он необыкновенно похож на уехавшего в Лондон капитана Синдгэма, старающегося выдать себя за него и что если им подобный субъект попадется, то они должны его схватить вместе с сопровождающими его людьми и под строжайшей тайной и надежной охраной доставить в Калькутту.

Марианна удалилась в комнату Маргариты, чтобы, как она объявила служанкам, ухаживать за больной дочерью. Гастингс же вернулся в свой кабинет. Ноющую сердечную рану приходилось скрывать под обычной сдержанностью и спокойствием.

Через час посланные сэра Элии Импея скакали по всем направлениям, чтобы найти беглеца.

Скоро в кабинет Гастингса вошел лорд Торнтон. Взволнованный, он пришел справиться о здоровье Маргариты, узнав о внезапной болезни всеми любимой дочери губернатора, весть о которой с быстротой молнии распространилась по всему городу. На тревожный вопрос лорда Гастингс отвечал серьезно, но совершенно спокойно, что Маргарита заболела нервным расстройством, что, вероятно, следует приписать климату, часто оказывающему вредное влияние на европейцев. Несмотря на заявление доктора, что болезнь будет долго длиться, он нисколько не беспокоится о благополучном ее исходе. Единственными условиями выздоровления являются безусловный покой и полное одиночество.

— Поэтому мы некоторое время должны довольствоваться нашим мужским обществом, — добавил он, пожимая лорду руку, — потому что жена моя всецело посвятила себя уходу за Маргаритой и вряд ли найдет время исполнять обязанности хозяйки. Ваши письма вовремя поспели на корабль? — спросил он, меняя тему разговора.

— Да, да! Я уверен, что мой доклад лорду Дундасу снимет с вас все обвинения ваших, а теперь и моих противников; лорд Дундас доверяет моей наблюдательности и знает, что под влиянием Филиппа Франциса я приехал сюда с предвзятым мнением.

— Вместе мы сумеем преодолеть все интриги и будем свободно и более успешно работать для будущего, — улыбнулся Гастингс.

— И тогда исполнятся мои надежды, которые я лелею в своем сердце, — заметил Торнтон.

— Я буду рад за вас, — ответил Гастингс.

— А капитан Синдгэм?

— Капитан уехал в Англию на корабле. Он везет мои доклады в Лондон, — сообщил Гастингс.

Лорд вздохнул с облегчением и вышел.

Потянулись полные забот тяжелые дни.

Ежедневно составлялись бюллетени о здоровье Маргариты, соответствующие обычному течению местной нервной лихорадки и обещающие несомненное выздоровление. Иностранные резиденты, европейское и индийское общество Калькутты ежедневно справлялись о здоровье губернаторской дочери, и для Марианны такое внимание выливалось в настоящую пытку. Ей время от времени приходилось принимать лично некоторых знатнейших дам, которые ее горестное лицо и слезы приписывали огорчению по поводу болезни дочери.

Лорд принимал особенно близко к сердцу «болезнь» Маргариты, любовь к которой становилась для него все сильнее.

Гастингс ужасно страдал от необходимости перед всеми притворяться с утра до вечера, что явно не согласовывалась с его гордым, открытым характером.

Тем временем лорд Чарльз снова начал интересоваться всеми отраслями управления в Индии; он получил от Гастингса разрешение посещать разные бюро и канцелярии и работать в них. Своим тонким пониманием всех запутанных обстоятельств, обширными знаниями, проницательностью и удивительной работоспособностью он оказывал Гастингсу существенные услуги. Удивление лорда перед гениальной организацией Индийского царства, которое Гастингс хотел сделать основой будущего величия Великобритании, возрастало с каждым днем, и он откровенно хвалил ум и прозорливость губернатора.