Каменное сердце - Кейлет Рель

до рассвета размышляя о свалившихся мне на голову инквизиторах. В какой-то момент в голове даже появилась мыслишка, что лучше бы Кресс меня попросту придушил, чем истязать столько времени своим присутствием.

А наутро я проснулась в ворохе травы. Я буквально была усыпана плотными зелеными листиками с маслянистым блеском и голубыми цветами. Они покрывали весь топчан, забивались между мной и шкурами, пачкали синим соком подушку. Над всем этим безобразием возвышался Кресс. Он методично обсыпал мои голые лодыжки цветами из корзинки. У него было такое лицо, будто ему доверили продумать стратегию перед решающей битвой с врагом.

Кресс выглядел серьезнее некуда, хотя занимался какой-то ерундой. Цветы в корзинке закончились, и он нахмурился, подумал и с надеждой пошкрябал по донышку, пытаясь выловить верткий бутончик. Судя по всему, он просто превратился в кашицу между прутиков.

Я приподнялась на локте и насмешливо посмотрела на инквизитора. Он торжественно поднял взгляд на меня. Мы буравили друг друга взглядом почти минуту. Кресс начал что-то подозревать.

— Что, добрый молодец, на колено вставать не будешь? — ехидно произнесла я.

— С чего вдруг, ведьма?

— Ты же такой романтичный с утра пораньше! Наше ложе цветами устилаешь… А дальше? Руки моей попросишь, или ухаживания на этом закончились и пора переходить к самому сладкому?

— Ведьма, — выплюнул Кресс. — Проклятая тварь. Даже он тебя не берет!

— Барвинок? — хмыкнула я, подхватывая пальцами маленький синий цветок. — Это все сказки, инквизитор. Меня такая мелочь не берет. Даже не надейся.

В народе ходили легенды, будто барвинок вредит ведьмам. Синий неприметный цветочек, растущий на местных склонах, считался не имел запаха и был неприхотлив, и Троица полюбила его скромность. В награду маленькому барвинку боги дали особое свойство. Он проявлял истинную красоту людей и других существ, так как сам никогда не стремился себя приукрашать.

Из барвинка делали букетики в петлицу жениху и венок невесте. По преданию, он открывал красоту души избранника и избранницы.

Естественно, ведьмы его не любили. Барвинок открывал истину, срывал все заговоры и магическое очарования, оставляя только грязную злую душу.

Вот только на деле барвинок не обладал волшебными свойствами. Просто маленький синий цветок со склонов, не увядающий почти круглый год.

— Что, не увидел мое уродство? — продолжила издеваться я. — Ничего, на утро после бурной ночки покажу. А пока ни-ни! Нет у меня столько магии, чтоб тебя по новой приворожить.

Кресс склонился надо мной, опираясь на топчан. Его темные глаза метали молнии. Забавно, а ведь он показался мне сначала добрым и понимающим. Неужели все настолько поменялось просто потому, что я — ведьма?

— Только попробуй, — выдохнул Кресс мне в лицо. — Если я хоть заподозрю, что ты наложила на меня заклятие…

— Да-да, — усмехнулась я. — Ты придушишь меня в своих страстных объятиях, чтобы потом разбудить поцелуем.

Клянусь, я понимала, что не стоит его доводить до ручки. После этой фразы я поняла, что перешла черту. Кресс замахнулся.

От автора: Дорогие читатели, я приболела ((Поэтому сегодня смогла выжать только одну проду вместо двух. Всех обнимаю, всем здоровья и хорошего настроения! Спасибо, что ставите звездочки, что подписываетесь. Для меня это очень ценно, к тому же сильно помогает в продвижении.

Глава 28

Удара не последовало. Кресс нависал надо мной, поджав губы и зажмурившись, а его кулак так и замер в воздухе. Я испуганно вжалась в теплые шкуры. Ру нигде не было. Только чертов Кресс и целый сноп барвинков у меня на кровати.

— Ведьма, — процедил инквизитор. — Ненавижу.

— Взаимно, — тихо ответила я.

— Если бы я только мог…

— Подождать, — подсказала я. — Когда Ру позовет остальных инквизиторов, чтобы вы дружной компанией выпытали из меня признание и устроили сожжение на потеху всему Злейску.

Кресс отмер. Он быстро отошел в сторону, занимая место у стола с бинтами и зельем. Я долго буравила взглядом его спину, ожидая продолжения утренней эскапады. Его не последовало. Я села и осторожно свесила ноги на пол. Кресс оглянулся.

— Ты правда веришь, что он тебя убьет?

— Ты сам раз сто сказал, что я ведьма, — закатила глаза я. — Твой друг это тоже понимает. Просто ему хватает терпения, чтобы пудрить мне мозги сказками о прощении и спокойной жизни под крылышком инквизиции. Мы оба знаем, что это ложь.

— Если знаешь, что тебя казнят, почему не пытаешься сбежать? — задал резонный вопрос инквизитор.

Я сгорбилась и неуверенно покачала головой. Кости все еще ныли по ночам, напоминая мне, как тяжело было пробираться через Чащу. Я знала, что с приходом морозов станет хуже, если не придумать способ залечить их без вымачивания в бальзамах.

— Куда? — ответила я. — Куда бежать-то? Нет у меня других вариантов, а начинать заново каждый раз не могу. Лучше смерть, чем вечные кошки-мышки.

— Слабачка.

— Ты не был в моей шкуре, вот и не суди, — буркнула я. — Снимай эту рвань, надо сменить повязку.

— И так заживет.

— Загноится. Надо обработать и сменить бинты, а эти прокипятить.

— Почему ты меня лечишь? Сама же сказала, тебя казнят.

— Или сам придушишь, не сдержавшись, — фыркнула я, заплетая волосы. — Все равно не повод сидеть у печи и смотреть в окошко, не идут ли там инквизиторы. Надо же хоть чем-то себя занять? Вот я и буду варить лекарства. Местным-то без разницы, у кого лечиться.

Кресс задумчиво посмотрел на меня и все же стянул с себя рубашку. Точнее, те лохмотья, что от нее остались. Понятия не имею, как она на нем держалась. Может, успел подшить утром? Нитки и игла у меня всегда на видном месте.

Я встала и сходила умыться к колодцу. Уже который раз жалела, что во дворе нет ни сарайчика, ни бочек, ничего. Мне бы пригодился запас дровишек побольше, чтобы переждать зиму. Еще нужно было больше места, чтобы оставлять зелья на запас, а то в избе уже куда ни глянь, везде склянки, связки трав, корешки, порошки. А уж банька-то как пригодилась бы…

Тоскливо повздыхав, я вернулась к инквизитору. Тот собирал рассыпанный на кровати барвинок. Повисшее в воздухе недовольство можно было черпать ложками и раскладывать по банкам. Кресс терпеть не мог ведьм, я терпеть не могла инквизицию. Наша ненависть была взаимной и обоюдной. Только мне хватало чувства такта, чтобы не бросаться на мужчин в черном с топором. А вот инквизитор выдержкой похвастаться не мог.

Я мысленно дала себе подзатыльник, напоминая, что утром мне мог прилететь тумак. И оправданный: я сама лезла на рожон, добивалась конфликта. Только для меня физический ответ был неприемлем, а