Рыцарь таверны - Рафаэль Сабатини

Грегори захотелось проверить ее чувства.

— Кеннет, — ответил он, с многозначительным видом вглядываясь в ее лицо.

Веселые искорки потухли в ее глазах, и они наполнились грустью. Так она выглядела еще прелестнее. Но Грегори ждал выражения испуга или, по крайней мере, глубокой озабоченности, и был разочарован ее реакцией.

— Что с ним, папа? — спросила она, подходя поближе.

— Неизвестно, и в этом загвоздка. К этому времени от него должны были поступить какие-нибудь вести, но их нет, и твой дядя отправляется на его поиски.

— Ты думаешь, с ним могло произойти какое-нибудь несчастье?

Грегори помедлил с ответом, взвешивая слова.

— Надеюсь, что нет, дорогая, — начал он. — Его могли взять в плен. Последнее известие от него — из Ворчестера, и вот уже прошла неделя с того дня, как закончилось сражение. Если он в плену, то у твоего дяди достаточно связей, чтобы его высвободить.

Синтия вздохнула и подошла к окну.

— Бедный Кеннет, — пробормотала она с нежностью. — Возможно, его ранили.

— Скоро мы узнаем, — отозвался отец. Его разочарование становилось все острее: там, где он ждал скорби, он нашел обычное участие.

— Небо хмурится, отец, — сказала Синтия, стоя у окна. — Бедный дядя! Ему придется ехать в такую погоду.

— Кажется, кто-то жалеет бедного дядюшку, — проворчал появившийся в дверях столовой Джозеф, — которого ваш батюшка гонит из дому в любую погоду на поиски пропавшего возлюбленного его дочери.

Синтия одарила его улыбкой.

— Вы настоящий герой.

— Ладно, ладно, — продолжал ворчать Джозеф. — Я отыщу вашего бездельника, чтобы наша красотка не выплакала себе глаза.

Грегори с неодобрением взглянул на брата, который подошел к нему вплотную.

— Убивается, не правда ли? — пробормотал он, но он смолчал.

Час спустя Джозеф сел на лошадь и снова повернулся к брату, указывая глазами на девушку, которая стояла, поглаживая шею его скакуна.

— Ну не упрямься, — сказал он. — Ты же видишь, что все так, как я говорю.

— И все-таки, — упрямо возразил Грегори, — я надеюсь, что ты вернешься с мальчиком. Так будет лучше.

Джозеф презрительно пожал плечами. Затем, попрощавшись он и двое его слуг выехали на дорогу и двинулись на юг.

Замок, который принадлежал Роланду Марлею

На следующий день, в полдень, Грегори прогуливался по широкой террасе замка Марлей, дыша свежим воздухом. Его внимание привлек стук копыт, приближающийся к воротам. Он остановился посмотреть на гостей. Первой его мыслью было, что это приехал его брат, второй — что Кеннет. Сквозь густую завесу деревьев по сторонам дороги, он сумел различить фигуры двух всадников, и пришел к выводу, что это не Джозеф.

Вскоре к нему присоединилась Синтия и задала ему тот же вопрос, что вертелся у него в голове, но он никак не мог решить, кто бы это мог быть, и в душе продолжал надеяться, что это Кеннет.

Вскоре всадники миновали аллею и выехали на открытое пространство перед террасой. Один из всадников, ехавший чуть впереди, был похож на пуританина низшего сословия, он был одет в шляпу с широкими полями и черный потрепанный плащ. Другой, закутанный в накидку красного цвета, с необычайно длинным мечом, болтавшимся сбоку, казался мало подходящей компанией для своего молодого спутника.

Грегори задержался на террасе, чтобы отдать приказание слугам принять гостей, а затем спустился, чтобы принять Кеннета в распростертые объятия. Позади его медленно и чинно, как дама вдвое старших лет, вышагивала Синтия. Она спокойно прореагировала на появление своего пропавшего возлюбленного, в вежливых выражениях выразив радость видеть его живым и невредимым, и позволила поцеловать себе руку.

Чуть позади них стоял Криспин с бледным, суровым лицом. Его губы были полуоткрыты, глаза горели при виде каменных стен своего дома, где он не был столько лет и куда пришел, наконец, с шляпой в руке просить приюта.

Грегори говорил, положив руки на плечи Кеннету:

— Мы очень волновались за тебя, мальчик. Мы уже стали подумывать о наихудшем, вчера Джозеф отправился к Кромвелю, чтобы разузнать о тебе. Где ты пропадал?

— После, сэр. Отложим разговор на вечер. Это длинная история.

— Хорошо, хорошо! Раз у нее счастливый конец, то с рассказом можно повременить. Вы устали и, несомненно, хотите отдохнуть. Синтия приготовит все необходимое. Но что это за чучело ты привез с собой? — воскликнул он, указывая на Геллиарда. Он принял его за слугу, но вспыхнувшее лицо сэра Криспина подсказало ему, что он ошибается.

— Я попрошу вашего соизволения… — начал Криспин с некоторой горячностью в голосе, но Кеннет опередил его:

— Этому джентльмену, сэр, я обязан своим спасением. Он был моим товарищем по заключению, но благодаря его уму и храбрости, я избежал смерти. Позже я вам поведаю эту историю, сэр, и клянусь, вы будете рады поблагодарить его. Это сэр Криспин Геллиард, ранее капитан конного отряда, в котором я служил в бригаде Мидлтона.

Криспин низко поклонился под оценивающим пронзительным взглядом Грегори. В его сердце закрался страх, что, возможно, годы не так уж сильно изменили его.

— Сэр Криспин Геллиард, — произнес Ашберн, мучительно роясь в памяти. — Геллиард, Геллиард… Я помню одного, которого звали «Геллиард Сто Чертей», и который причинил немало хлопот во времена последнего правления короля.

Криспин облегченно вздохнул. Это объясняло пытливый взгляд и интерес Ашберна к его персоне.

— Он самый, сэр, — ответил он с улыбкой, отвешивая новый поклон. — Ваш слуга, сэр, и ваш, миледи.

Синтия с интересом посмотрела на его худощавую фигуру солдата. Она тоже слышала — а кто не слышал? — страшные истории о его приключениях. Но не из чьих уст она не слышала о бегстве мятежников из Ворчестера, и поэтому, когда вечером Кеннет рассказал им историю своего побега, ее интерес к Криспину сменился восхищением.

Романтика занимала в ее сердце немалую часть, как в сердце любой женщины. Она любила бардов и их песни о великих подвигах, а к Криспину вполне подходил образ героя из романтической баллады.

Кеннета она никогда не ценила высоко, но сейчас, особенно в присутствии этого сурового воина, закаленного опасностями, он потерял для нее какой-либо интерес. И когда он вскоре дошел до того места, как он потерял сознание в лодке, она не смогла сдержать улыбку.

При этом отец бросил на нее быстрый беспокойный взгляд. Кеннет резко прервал повествование и поспешил закончить рассказ. Бросив на нее укоризненный взгляд, он сначала покраснел, а затем побледнел от обиды. Геллиард смотрел на это со спокойствием и не сделал ни малейшей попытки нарушить неловкую паузу, возникшую в беседе.