Трепанация прошлого - Алексей Макеев

— А почему они клоуны?

— Потому что на месте каждого преступления оставляют такую пластмассовую игрушку, — устало объяснил Щербаков. — Если жертву сняли из снайперской, то клоун будет на месте лежки стрелка, если подорвали — рядом с машиной, дома убили, значит, будет там на самом видном месте. Работают два человека. Это как минимум. Во-первых, почерки разные. Во-вторых, между некоторыми убийствами такой небольшой временной промежуток, что один человек не смог бы высокопрофессионально подготовить и осуществить оба. Может быть, их и не двое, а больше. Все убийства расследовались местными следственными комитетами и были объединены в одно дело относительно недавно, когда выяснилось, что есть общий момент — клоуны, оставленные на месте преступления. В Подмосковье работает маленькая фабрика игрушек. Она-то их и выпускает, больше по всей России никто. Они такие же незатейливые, как игрушки советских времен. Эта партия, двести штук, была бракованная, краска расплылась. Вот ее всю на свалку в Реутове и вывезли в трех ящиках. Как преступники на этих уродцев наткнулись — неизвестно. Фабрику только что наизнанку не вывернули. Бомжей, которые на свалку каждый день как на работу ходят, а некоторые и живут там, — тоже. Нет следов. Ни на месте преступлений, ни на клоунах.

— Двенадцать нераскрытых заказных убийств по России, — прошептал Гуров.

— Полагаю, что больше. Бракованную партию игрушек вывезли на свалку три года назад, но и до этого были заказные убийства, похожие по почерку, которые так и осталась висяками. Не исключено, что они тоже дело рук этих самых клоунов. Потом один из них нашел эти выброшенные игрушки, и им пришла в голову идея вот так над полицией поиздеваться.

— Здесь должна быть какая-то связь, — уверенно сказал Гуров.

— Уймись! — Владимир Николаевич поморщился. — Сейчас работает сводная бригада, в которую лучших следаков собрали. Они все цирковые училища по стране проверили, судьбу каждого учащегося проследили, в том числе и тех, кого отчислили. О цирках я и не говорю. Нет связи. Я это знаю совершенно точно. Откуда — неважно.

— Как бы мне эти дела посмотреть? — попросил Гуров.

— Еще раз говорю, уймись! Эти дела как чупа-чупс до палочки обсосали и даже ее сгрызли, но ничего не нашли. Ты думаешь, чего мне министр карт-бланш дал и всяческое содействие обещал?

— Хочет первым к финишу прийти, — негромко заметил Стас.

— Я в этом ничего плохо не вижу, — не стал возражать Щербаков. — Нормальное человеческое желание — поддержать престиж организации, возглавляемой им. Так что ты, Лева, лучше делом Осипова займись, чтобы по свежим следам работать. Чему нас учил основоположник? «Мы пойдем другим путем». Пусть они работают по своим наметкам, а мы будем идти параллельным курсом.

— А если эти две параллельные линии пересекутся, то взрыва не будет? — невинно поинтересовался Крячко.

— А кто сегодня об отставке мечтал? — спросил в ответ Владимир Николаевич. — Что бы с чем ни пересеклось, а твоя дача от этого не сгорит и речка не обмелеет. Будет тебе, где на пенсии время проводить.

— Хватит вам! — Гуров поморщился и начал рассуждать вслух: — Значит, предположительно в Москве, как вариант — в Подмосковье, мы имеем некую группу лиц, которая поставила исполнение заказных убийств на поток. Скорее всего, это делают бывшие пациенты Осипова. Стоп! Ирина Дмитриевна сказала, что ее муж поставил «ему» условие, чтобы «они» пошли с повинной. Выходит, что Илья Павлович знает главаря. Не исключено, что тот тоже был его пациентом. Что врачи говорят о здоровье Осипова? Когда с ним можно будет поговорить?

— Неизвестно, — мрачно сказал Щербаков. — Дело не в ранении ножом. Илью Павловича очень удачно прооперировали, все было хорошо. Вывели из наркоза, поместили в реанимацию, а уже там произошло черт знает что! Повернулся он неудачно? В таком вот сумеречном состоянии попытался встать? Не знаю.

— Я уже понял, — сказал Лев Иванович. — Инсульт?

— Он самый, — подтвердил Владимир Николаевич. — Хорошо, что это вовремя заметили и сразу отправили его на магнитно-резонансную томографию. В общем, ничего страшного. Доктора лечат его изо всех сил и клянутся, что обойдется без последствий, но в ближайшее время нам с ним не поговорить. Да и волновать старика нельзя. Осипов и так пережил сильнейшее нервное потрясение, когда человек, которого он вернул к нормальной жизни, пришел, чтобы пытать и убить его. Ладно. Давайте перечень вопросов составлять, а то Генка скоро Павла привезет. Самое главное, при Смирнове о клоунах ни слова!

— Ему бы еще и о буквах «Т» и «И» забыть! — значительно сказал Гуров и выразительно посмотрел на генерала: ваша, мол, оплошность.

— Не волнуйся, забудет, — заверил его Щербаков.

Они едва закончили составлять вопросы, когда появились Геннадий и Павел. На фоне Смирнова, пережившего так много, сын Осипова казался мальчишкой. К тому же и глаза у него были красные. Он явно плакал.

Щербаков шагнул ему навстречу и обнял. Тот прижался к генералу, и его плечи затряслись.

— Ничего, Паша, все будет хорошо, — проговорил Владимир Николаевич. — Илья Павлович обязательно поправится.

— Спасибо вам за все, что вы для нас сделали, — пробормотал Павел. — Если бы не вы, то в районной больнице папа ни за что не выжил бы.

— Не меня благодари, а Геннадия. Это он вовремя сориентировался и мне позвонил, — ответил Щербаков, подвел Осипова-младшего к стулу и усадил. — Я так понял, что ты Елене об инсульте отца ничего не сказал?

— Нет, ей-то я сказал, и мы решили, что маме пока об этом лучше не знать. Она ведь тут же сорвется в Москву, а ей даже вставать пока нельзя, — ответил Павел, повернулся к Смирнову и проговорил: — Гена, я деньги с карточки сниму, а ты их тете Клаве отдай. Она лучше знает, что с ними делать. Папе же и лекарства потребуются, и уход, и продукты самые лучшие. Он ведь все, что у него было, пополам поделил и нам с Ленкой отдал, — объяснил Павел. — Та часть, что у сестры, на лечение мамы пойдет, а то, что у меня, — папе. Я, сколько смогу, в Москве пробуду, может быть, дождусь, когда папа в себя придет. Но я же руководитель отделения фирмы, мне надолго уезжать нельзя. Меня и так еле-еле отпустили.

— Не волнуйся ни о чем. Мы с мамой все сделаем, — заверил его Смирнов.

— Павел, я вижу, что ты устал, изнервничался, но нам надо серьезно поговорить, — заявил Щербаков. — Мы должны знать все в мельчайших подробностях. Вы прилетели, разговаривали, праздновали. Потом наступил момент, когда Илья Павлович сказал вам, что вы должны срочно вернуться в Америку и забрать с собой маму. Как он это обосновал? Что вам потом говорила мама? Как она объяснила его решение? Давай!

Павел подумал и начал:

— Да, мы прилетели. Дети устали в дороге. Мы их накормили, уложили, сами поели и рухнули. В общем, тогда ни о чем таком не говорили. Все произошло на следующий день. За завтраком папа сказал, что никакого юбилея не будет. Его день рождения отметим прямо тем же вечером, пусть и досрочно. Мы, конечно, протестовать начали, а папа только улыбнулся и сказал: «Так надо!» Вы же его, Владимир Николаевич, знаете. Он человек очень добрый, мягкий, деликатный, но внутри у него титановый стержень. Если он что-то решит, то переубедить его невозможно. Когда он ушел с детьми играть, мы с Ленкой к маме с расспросами бросились. У папы же никогда ничего не узнаешь, если он сказать не хочет. Но она тоже ничего объяснять не стала. Уже вечером, за столом, папа сказал, что нам нужно будет завтра же улететь обратно, причем вместе с мамой. Судя по тому, что она не возражала, они обо всем заранее договорились. Тут мы за маму всерьез принялись. Она сначала отнекивалась, а потом призналась, что папе нужно решить одну очень серьезную проблему. Он хочет, чтобы мы все в это время были в безопасности. Мы думали, что это как-то с деньгами связано, стали их им предлагать, но она сказала, что тут дело в другом. С папой же не поспоришь. Вот мы на следующий день все вместе и вернулись в Америку.

— Может быть, вы в аэропорту или в самолете о чем-то беседовали? — подключился Гуров. — Пожалуйста, постарайтесь вспомнить дословно, что говорила ваша мама. Естественно, нас интересует только то, что связано с Ильей Павловичем.

Павел задумался, потом сказал:

— Конечно, все, что произошло, было очень странно. Мы с сестрой это обсуждали, маму расспрашивали. Но она только отмахивалась.

— Пожалуйста, сосредоточьтесь, — попросил Лев Иванович. — Не связывала ли она тот день, когда Илья Павлович впервые вернулся домой расстроенным, с каким-то событием? Например, ходила к зубному врачу. Какой-то цветок в саду распустился. Собака на участок забежала. У соседей были гости и сильно шумели. Поймите, нам нужна точка отсчета. Если мы будем знать, в какой именно день ваш папа получил информацию, так расстроившую его, то сможем определить место, где именно это произошло. Отталкиваясь от этого, мы будем искать человека, от которого ваш отец получил эти сведения. В общем, это уже наша кухня. От вас требуется только вспомнить.