Король на площади - Наталья Колесова

Длинный острый язык в предвкушении облизнул почти несуществующие губы. Медяк упал в сложенную чашечкой ладонь. В миг соприкосновения он ощутил холодную шершавую кожу и содрогнулся в неодолимом отвращении.

— Хорошшший ма-альчик! — выдохнула нищенка. Тусклые глаза ее, то ли прикрытые бельмами, то ли просто выцветшие от старости, внезапно сверкнули, и он безотчетно сжал костлявое запястье. Рука нищенки оказалась неожиданно сильной и крепкой — старуха рванулась так, что он едва не потерял равновесие, но не выпустил, притянул ближе, всмотрелся в восковое лицо.

— Да ты и впрямь… ведьма!

Язык вновь описал губы; старуха раскрыла рот, явив миру единственный желтый зуб, и захохотала. Запястье крутнулось в его пальцах холодной змеей — и растаяло. Смазанное стремительное движение, вспышка, громкий хлопок — он с ругательствами отпрянул, прикрывая лицо ладонью…

Открыл глаза, оглушенный, потряс головой. Кроме Эммы, вжавшейся в стену и прижимавшей к груди планшет, в переулке никого не было. Под ногами валялась старушечья клюка. Но когда он машинально наклонился за ней, палка сдвинулась, превратившись в черную змею. Змея зашипела на него, открыв широкую клыкастую пасть, поползла проворно — и растаяла, черным дымом впитавшись в камни мостовой.

— Ну вот, — укоризненно заметила Эмма, — зачем ты ее спугнул? Я же закончить не успела!

— Ты знала, что она колдунья?

— Ну да, — сказала художница просто. — А ты разве нет?

Понял, только когда взглянул на рисунок и увидел нищенку Эммиными глазами. Очень сильная, давненько он таких не встречал. Насколько ведьма случайна? Просто поджидала припозднившегося прохожего, чтобы зачаровать и обобрать до нитки, или ловушка ставилась все-таки на него? Или он попросту заразился паранойей Эрика?

Еще через полминуты стало ясно, что это не паранойя — пусть он и не может опознать ведьму сразу, но уж ощутить злонамеренные чары в состоянии. Он с внезапным подозрением уставился на безмятежную художницу: та, качая головой (жалела, что так мало успела), бережно укладывала рисунок в папку.

— Эмма?

— М-м-м?

— А ты-то сама не… ведьма?

— Нет, — отозвалась женщина рассеянно. — Где уж мне! Вот отец и сестры — конечно…

Насколько он знал, у Морских Волков в чести магия погоды и соприкасающаяся с ней боевая магия. Насчет ведьмовской, женской, он не интересовался. Может, и зря.

А вот боевая им бы сейчас весьма пригодилась!

Потому что конец переулка внезапно поплыл и сдвинулся, заращивая выход точно такой же на вид стеной. Он стремительно развернулся: и за спиной то же самое! Даже он, с детства обученный борьбе с иллюзиями, не мог сейчас различить, где стена настоящая. Что уж говорить про Эмму: та наконец сложила художественные причиндалы в свою большую холщовую сумку и теперь смотрела то на него, то в конец проулка. Она еще не поняла и лишь слегка встревожилась — не от происходящего, а от его поведения.

— Кароль, что это?

Ловушка.

Стены сдвинулись ближе, и у него пересохло во рту. Не просто ловушка — «коробочка»! Он видел однажды, что осталось от человека, попавшего в такую вот «коробочку»: сплюснутый мешок с переломанными костями.

Один бы он развеял иллюзии, но вряд ли вытянет двоих…

Стены надвигались, и он неосознанно подался назад. Пальцы нащупали единственную неподвижно-надежную стену за спиной. Реальную.

— Эмма!

— Да?

— Можешь забраться наверх?

Умница, умница! Не стала спрашивать, зачем да почему. Отступив, окинула стену примеривающимся взглядом. Сосредоточенно кивнула.

— Могу. Но ты должен мне помочь.

Перекинув через плечо сумку, подергала и уцепилась за сплетшиеся в прочную сеть одеревеневшие стебли старого вьюна. Вставила носок ботинка в выбоину между камнями. Оттолкнулась от его сложенных рук другой ногой, рывком поднялась сразу до середины стены. Он поддал ей ускорения сильным толчком под ягодицы, даже сейчас успев пожалеть, что прикосновение было таким мимолетным.

Эмма добралась до верха, огляделась и крикнула:

— Быстрей!

Он оказался наверху ровно в ту секунду, когда стена содрогнулась от мощного удара. Упасть ему, потерявшему равновесие, не дала Эмма, обхватившая его за колени.

Зрелище было… интересным. Три иллюзорные стены отступали и врезались в одну настоящую — словно тот, кто руководил «коробочкой», все никак не мог поверить, что дичь от него ускользнула. Стена вздрагивала, скрипела и шаталась от совсем не иллюзорных ударов. Если ведьма или колдун догадается поднять взгляд повыше…

— Ну, поигрались, хватит! — Он сорвал с шеи амулет, шепнул пару слов и с наслаждением припечатал пространство между вновь разошедшимися стенами «коробочки». — Н-на!..

Стены содрогнулись в последний раз и стали прежними — основательными и неподвижными. Стоящими на своем месте. Переулок превратился в просто переулок: стены как стены, мостовая как мостовая. Лишь медленно оседала выбитая из камней пыль, да на мостовой виднелась выжженная клякса — след, оставленный его амулетом Возврата.

Он наклонился и похлопал по спине все еще крепко удерживающую его за ноги женщину.

— Всё, можешь отпускать… Эмма? Все в порядке.

Она оторвала лицо от его колен и поглядела одним глазком сначала вниз, потом на него.

— Точно в порядке?

— Точно. Но нам надо отсюда убираться. Давай, поднимайся.

Эмма разжала руки, отвела с лица растрепавшиеся волосы. Она сидела на стене верхом, задравшиеся юбки высоко открывали крепкие ноги, обтянутые белыми, сейчас запылившимися и порванными чулками. Эмма перехватила его взгляд, смутилась, суетливо пытаясь одновременно одернуть юбки и подняться. Он подхватил ее под мышки, поставил на ноги и потащил за собой за руку прямо по гребню широкой стены, приговаривая на ходу:

— Может, у них еще что-то для нас припасено… хотя вряд ли быстро очнутся от отдачи… да я просто уверен, что они уже все мертвы…

— Отдачи? — крикнула ему в спину Эмма.

— Им вернулось их же собственное колдовство! Спускайся, я тебя поддержу… вот так… амулет Возврата — это вам не хухры-мухры… Да отдай ты мне свою проклятую сумку, не съем я ее!

— Я ничего не понимаю… в магии, — запыхавшаяся Эмма еле за ним успевала. — Это что, всё… моя ведьма сделала?

— Нет, она лишь сплела иллюзию, а вот дергал за ниточки совсем другой человек… Эмма, нельзя ли побыстрее? — окликнул он, когда увидел, что Эмма отстает, прихрамывая.

— Нельзя ли! — сердито огрызнулась женщина. — Я потеряла там один ботинок! И чулок слезает.