Самый лучший праздник (Сборник) - Элисон Кент

— Ты думал обо мне? И о себе! Одновременно!

— И ты придаешь этому какое-то значение? — И, так как она молчала, сказал: — Думаю, мы оба понимаем, что здесь ничего нет.

— Разумеется, ты прав.

На ее лице мелькнуло то ли облегчение, то ли разочарование — точно сказать он не мог. Но почему-то он ожидал чего-то другого, не такого спокойствия.

— Отвернись!

Он поднял брови.

— Что?

Она сделала жест рукой.

— Отвернись! Я должна закончить работу помощника Санта-Клауса.

Он повернулся на месте. Нет, слишком близко. Она приложила ладони к его спине и подтолкнула.

— Ну, двигайся же!

Дункан сделал шаг, но очень маленький, борясь с улыбкой, вызванной ее раздражением. Отступив в проем ниши, он освободил ей место, которое ей требовалось, облокотился плечом о стену, избегая омелы, по-прежнему висящей в центре.

Тот поцелуй чуть не погубил его. Просто безумие, что один поцелуй смог настолько на него повлиять!

— Вот так-то лучше, — раздалось из-за спины. — Санта-Клаус будет доволен!

— Сомневаюсь, что ему до моих подарков есть хоть какое-то дело. Славный малый в красном одеянии, с которым меня ничто не связывает!

С минуту она молчала. Затем протяжно и глубоко вздохнула, и Дункан приготовился к тому, что сейчас произойдет.

— А связывает ли тебя вообще что-нибудь с кем-нибудь в этой жизни, Дункан?

Черт возьми! Мисс Веселое Рождество? Скорее уж Мисс Пронырливое Рождество!

— Конечно, Брук! С Джеймсом мы дружим уже двадцать семь лет. Нас с ним многое связывает.

— Но не с твоей семьей? — спросила она как-то странно.

— У меня есть родители, — мрачно произнес он.

— А братьев и сестер нет?

Это его рассмешило.

— Кровных родственников? Нет. Но очень много молочных. У моих родителей было, да и до сих пор есть религиозное призвание делать добро как можно большему числу людей. Я всегда считал, что они слишком близко приняли к сердцу золотое правило и забыли о том, что надо заботиться и о собственном доме.

— Тогда ты уже давно начал самостоятельную жизнь.

Он не станет утомлять ее деталями.

— Я рано понял: единственное, что мне нужно, — это я сам.

— Каждый человек нуждается в ком-то еще.

Вот в этом-то она ошибалась! Он осмотрел прихожую, молитвенную скамейку, стеклянную входную дверь.

— Не каждый.

— Тогда ты сильнее, чем все, кого я знала. Я бы никогда не смогла так сдерживать свои чувства, как ты. Мне обязательно нужно кому-то их излить. Или поделиться ими. Сдержанность — лучшая часть гордости.

— Звучит очень по-женски.

— Нет, Дункан, — тихо возразила Брук. — По-человечески.

— Закончила?

Она что-то пробормотала.

— Значит, я могу посмотреть?

— Нет, если хочешь жить!

Он засунул руки в карманы и улыбнулся.

— Ты и свой носок тоже набиваешь?

Она с минуту подумала — о его вопросе, о его глазах, — затем медленно и задумчиво отступила к елке. Он повернулся.

— Сегодня мне не пришлось этого делать. У меня ведь есть еще один помощник Санта-Клауса. Но я привыкла. За долгое время.

Интересно!

— Даже когда ты была ребенком?

— Да, подростком.

— Почему?

Она коснулась одного из бантов цвета слоновой кости, прикрепленных к елке. Движения ее рук говорили о многом. Он спрашивал себя, знает ли Брук, что иногда кажется, будто она думает руками.

— Бейли никогда особенно не любили семейные сборища, — сказала она наконец.

Это его удивило.

— Разве что на Рождество, так ведь?

Он тут же хотел было сказать ей, что не собирается начинать очередной праздничный спор, но она продолжила:

— Рождество в нашей семье ничем не отличалось от других дней. Пока я не сделала этот день особенным. Мне хотелось жить в мире прекрасной мечты. Наина, моя бабушка, это знала. Она единственная это знала. И единственная придавала этому значение.

Дункану хотелось узнать больше, но он не смел перебивать ее, поэтому продолжал стоять на месте, скрестив руки и наблюдая, как она поправляет украшения на елке.

Движения ее были почти гипнотическими. Помогают ли они ей привести в порядок мысли? Его-то самого они легко успокоили. И это удивительно!

— Наина помогала мне, — произнесла она, приложив палец к кончику одной из свечей. — Сначала праздники были скромными, но с годами становились все более и более пышными. Они стали известны как «Вечеринки Брук». — Она бросила на него беглый взгляд. — Может быть, Салли об этом рассказывала?

Он кивнул.

— Я думала, что делаю это ради всего семейства Бейли. А это оказалось не так.

Дункан не нашелся что ответить. Если ей нужен совет, то он не мог его дать. Но он сделал то единственное, что мог сделать.

Он подошел поближе, зашел сзади и положил руки ей на плечи. Она прислонилась к нему, очень естественно, привычно, как-то по-домашнему.

— Мои родители всегда были так заняты, — сказала Брук, подняв одну руку и сцепив свои пальцы с его пальцами. — Они никогда не бывали дома в праздники, дни рождения, не посещали мои школьные праздники. А могли бы. И это не повредило бы их карьере. — Она оборвала фразу, и Дункан напрягся. — Я их очень любила. Они меня хорошо обеспечивали, но меня никогда не интересовала материальная сторона жизни. А если мне хотелось душевного тепла, что ж, у меня всегда была Наина!

— Тебе ее не хватает, да?

Ее пальцы сжались.

— Этого надо было ожидать. Это первое Рождество…

Дункан никогда не думал, что его может что-нибудь так тронуть.

Он повернул Брук, поцеловал в лоб, в губы и сказал:

— Мне кажется… тебе надо… проверить твой носок, помощница Санта-Клауса!

Она подняла взгляд, и глаза ее вдруг повеселели.

— Что вы знаете о моем носке, доктор Кокс?

— То же, что и все здесь!

— Не больше?

Он дал ей честный ответ. Но не полный.

— Может быть, немного больше, но только потому, что я знаю Джеймса, Джеймс знает Салли, а Салли знает тебя.

— И, очевидно, вы трое говорите обо мне за моей спиной?

— Но разве друзья не должны говорить друг о друге? — спросил он.

Она улыбнулась.

— Друзья? Да. Это мне нравится.

— Проверь же свой носок!

— Не терпится? — спросила она, и он подумал о записке: не проверяет ли она, что ему известно на самом деле? Насколько грубо он прокололся?

Он ждал. Ждал терпеливо. И как раз тогда, когда он собирался повернуться и уйти, она схватила его за руку и потянула назад.

— Ладно, — сказала она. — Я проверю.

Внутри у него все напряглось. Скорее бы уж наступал двенадцатый день. Они оба смогут вернуться к своей обычной жизни. Если смогут. После того, что было.