Жизнь и смерть как личный опыт. Реанимация. Исповедь человека, победившего приговор врачей - Игорь Зудов

На семейном совете решили обратиться с просьбой о прекращении лечения. Меня делегировали на переговоры с врачами. Никогда не забуду, как гематолог, к которому я обратился, в нарушение врачебной и человеческой этики прямо в моем присутствии отчитывала терапевтов после анализа рентгеновских снимков. На последних из них каверны в легких были практически неразличимы, но врачам хотелось закрепить результат, и поэтому они считали необходимым проведение еще одного или двух сеансов химиотерапии.

Лишь много позже мне стало известно, что по статистике после пересадки некоторым онкологическим больным костного мозга пятилетняя выживаемость достигает 60 %, а после химиотерапии – в два раза меньше. Поэтому, интуитивно добиваясь отмены последних процедур химиотерапии, наша семья рисковала тем, что рецидив болезни мог наступить быстрее. Но зато была предотвращена непосредственная угроза жизни дорогого нам человека.

В дальнейшем даже заведующая отделением химиотерапии признала решение о дополнительных сеансах ошибочным, отметив у пациентки лекарственную усталость. Чтобы освободиться от последствий проведенного лечения, понадобились годы неимоверных трудов по выхаживанию тяжело больного человека. Но если бы врачей не остановили вовремя, боюсь, выхаживать было бы некого.

Не случайно со свойственной некоторым медицинским работникам «тактичностью» они через пару лет позвонили, чтобы получить данные для статистического отчета о том, когда умерла инвалид I группы (в их понимании синоним смертника). Даже ответивший женский голос не насторожил, настолько сильна была уверенность, что статистика не подведет. Но и узнав, что говорят с «умершим» по их представлениям человеком, извиняться не стали.

С фактами передозировки прописываемых больным лекарств приходилось сталкиваться и мне, когда, проходя курс лечения, лежал в подмосковной больнице. Лечащий врач палаты, гипотоник по природе, считала, что при низком давлении люди себя лучше чувствуют, дольше живут. Поэтому стремилась, возможно, неосознанно, привести пациентов к избранному ею идеалу. Но человек, живущий с повышенным давлением долгие годы, ощущает дискомфорт даже при нормальном, не говоря уже о пониженном давлении. Вот и приходилось выписываемые дозы лекарств делить на три части, две из которых я откладывал в тумбочку.

Такое решение далось дорогой ценой. После первого приема полной дозы медсестра, снимающая мне кардиограмму, охнула и побежала за дежурным врачом. Давление и пульс упали настолько, что мне не разрешили вставать и в палату доставили на больничном «транспорте».

При сниженной дозе лекарств дальнейшее лечение проходило нормально. Хотя поставленная цель – подобрать препарат, который принимался бы с утра и обеспечивал работоспособность в течение дня – не была выполнена, но и серьезного урона я тоже не понес. А вот соседа по палате, не послушавшего моего совета уменьшить дозу принимаемых лекарств, «долечили» до микроинфаркта и только после этого остановились. В тот же день его выписали из больницы.

Кто-то скажет – это субъективное впечатление человека, несведущего в медицине. Тогда сошлюсь на мнение авторитетного профессионала, члена-корреспондента РАМН З.А. Суслиной: «Если стараться у всех больных в одинаковой степени снижать артериальное давление... то у части пациентов подобное снижение может вызывать (и вызывает) инсульт мозга как следствие чрезмерной терапии. Нет ничего более страшного, чем болезнь, созданная руками врача».

Не боясь повториться, еще и еще раз хочу подчеркнуть, что до тех пор, пока большинство врачей будут относиться к больным, как к подопытным кроликам, не имеющим права голоса в процессе лечения, осложнения и побочные действия от лекарственных препаратов будут подниматься все выше и выше по шкале причин смертности среди населения.

Чтобы опустить медиков с небесной высоты, куда они вознесли себя непонятно по каким причинам, приведу данные опросов населения, согласно которым только 67 % пациентов верят своим врачам, а 14 % вообще хотели бы лечиться у других специалистов. Согласитесь, предмета для особой гордости не просматривается. А вот рекомендацию о том, что «поддержание здоровья представляется как партнерство врача и больного», следовало бы принять в качестве руководства к действию.

Испытания новых лекарств

Часто встречающееся пренебрежительное отношение врачей к своим пациентам при назначении тех или иных лекарств, отсутствие реальной правовой ответственности за применяемые методы лечения стали предпосылкой многочисленных случаев испытания новых, еще не принятых к производству медицинских препаратов, обычно иностранного происхождения, на гражданах России. Явление это типично для слаборазвитых стран, где жизнь человека совсем не ценится.

Там, где ведутся новые разработки, их соответствие существующим стандартам проверяется на добровольцах. Это стоит огромных денег из-за возможного серьезного риска для здоровья. Платить нужно и испытателям, и испытуемым. А в государствах третьего мира, куда по социальным показателям жизни населения относят Россию, апробация вновь разработанных иностранных медикаментов осуществляется за сравнительно небольшие суммы, которые идут, как правило, на оплату врачам. Больные нередко и не подозревают, что они уже не «подопытные кролики», а всего лишь «лабораторные мыши».

Особого размаха эта деятельность достигла в эпоху вседозволенности, когда можно было делать что угодно и с кем угодно. Например, в середине 90-х, в период пребывания жены в больнице, там широко практиковались подобные испытания, нередко заканчивавшиеся трагически.

Оплата осуществлялась под видом грантов, то есть денежных средств, выделяемых на проведение исследований. В то время практически прекратилось финансирование научных работ, и медики воспринимали гранты как манну небесную.

Но задумывались ли они, какой ценой все это добывалось? Да, больным, часто обреченным, гарантировали если не полное исцеление, то существенное улучшение здоровья. А ведь за этими словами стояли лишь первые опыты на лабораторных животных. Вряд ли сами доктора верили в то, что обещали.

Неслучайно в группы испытуемых попадали только иногородние, и, как правило, не имеющие близких родственников. Именно они, бесконечно благодарные судьбе за то, что оказались в столичной больнице, становились подопытными объектами для врачей, которым без всяких сомнений вверяли свою жизнь. Можно ли было подумать, что такие заботливые, такие внимательные доктора вливают в их вены смертельно опасные лекарства без гарантии их положительного воздействия на здоровье? Предварительные испытания на животных дали позитивные результаты. Можно ли сомневаться в успехе?

Но спросите испытателей, ввели бы они подобные препараты родителям, своим родственникам и друзьям? Уверен, вы получите отрицательный ответ. Давний анекдот: «Собака спасла мне жизнь – не пустила врача на порог» все меньше похож на шутку.

Вспоминаю реальный случай. Получая лекарства для очередного сеанса химиотерапии, который должны были проводить жене, обратил внимание на примечание, напечатанное мелким шрифтом. Оно гласило, что попадание данного препарата в мышечную ткань может привести к смертельному исходу.

Врач, к которому я обратился по этому поводу, искренне удивился моему стремлению вникать в тонкости проводимого лечения. Ведь для этого приходилось с помощью платных переводчиков переводить инструкции по применению препаратов с французского и немецкого языков. В то время новые лекарства так быстро поступали в аптеки, что их не успевали снабжать инструкциями на русском языке.

Мое стремление вникнуть в процесс лечения близкого человека не нашло понимания со стороны доктора. Он посчитал, что я подрываю его авторитет, вторгаюсь в недоступную для непрофессионалов область. Тем не менее, согласившись с моими опасениями, он не возражал против замены сомнительного лекарства. К тому же и далеко ходить не нужно было. В коммерческом киоске на первом этаже продавался не менее эффективный, но более безопасный препарат.

Пытаясь исключить всякие случайности в процессе лечения жены, естественно, приходилось останавливаться перед больничным порогом, куда в период проведения процедур вход был запрещен. И беда пришла, откуда не ждали. Медсестра, делавшая один из последних сеансов химиотерапии, вместо вены, а только туда вводятся сильнодействующие препараты, попала в мышечную ткань. Пациентка сразу ощутила сильное жжение в руке и обратилась к медсестре с просьбой прекратить процедуру. В ответ услышала: «Не капризничайте. Я лучше знаю, что и как я делаю».

Преувеличенное самомнение вновь привело к плаченым результатам. Их можно было свести к минимуму, своевременно сделав новокаиновую блокаду. Однако и лечащий врач встал на защиту медсестры, не поверив ощущениям больной. Опять преступная солидарность, опять пренебрежительное отношение к словам пациента.