Огненный скит - Юрий Любопытнов

Минут через двадцать, ступив на подмёрзшее болото, Изот окликнул Одноглазого:

— Эй, дядя с палкой, остановись!

— Что стряслось? — недовольно спросил атаман, но остановился, обратив обветренное лицо в сторону ключника.

— Так дело не пойдёт, — сказал Изот, поровнявшись с Одноглазым. — Зачем кругаля давать, идя по вашим следам. Вы ж петляете, как зайцы, скрываясь от погони. Так и до темноты не доберёмся до избушки.

— А ты знаешь дорогу короче? — осведомился Одноглазый.

— А чего мне не знать. Всю жизнь по ней хожу.

— Говори.

— От скита до избушки напрямую вёрст пять. А мы бродим уже полчаса, и совсем не подошли к ней. По вашим следам плутать по болоту придётся часами.

— И то правда, — согласился Одноглазый.

— Как быть?

— Воля твоя. Знаешь короче путь — веди! Но смотри, обманешь — получишь свинца…

— Это уж непременно-с, — засмеялся Кучер, вскидывая ружье.

Изот усмехнулся:

— Не бойтесь, приведу, куда надобно.

— Так мы тебя и испугались, — вставил слово Колесо, с издёвкой поглядев на ключника.

Теперь скитник шёл первым, за ним, след в след, остальные.

Болото подстыло настолько, что по нему можно было идти, не боясь угодить в трясину. Трясина, скованная морозом, прогибалась под тяжестью идущих, но выдерживала их вес. Однако чувствовалось, что под застывшей пружинистой коркой, хлюпала болотная жижа, готовая поглотить всякого, кто окажется в ней. Изот сломал крепкую ореховую палку и, тыкая ею в землю, иногда проверял тропинку, по которой шёл.

Из отдельных слов и фраз, оброненных разбойниками во время пути, Изот составил картину сожжения скита, узнал, кто был главным вдохновителем и зачинщиком этого события, а кто исполнителями. Подтвердились слова Косого, сказанные им в хранительнице, когда он пытался улестить Изота своими признаниями, чтобы тот поднял творило и освободил злоумышленников.

С год назад, зимой, в скит привезли полуживого человека. Летом скит, затерянный среди непроходимых болот, речушек, озёр и лесов, как одинокий парусник среди океана, жил, оторванный от внешнего мира. Зато зимой, когда болота замерзали настолько, что могли выдержать лошадь и воз с поклажей, скитская жизнь заметно оживлялась и становилась не столь монотонной и безрадостной: возобновлялись связи с внешним миром. Скитники налаживали санную дорогу до большака и ездили в город и деревни продавать излишки своего кропотливого труда: рожь, ячмень, неплохо родившийся в здешних местах, мёд, пушнину, а из города привозили ткани, посуду, свечи и другие товары, которые были необходимы для их жизни и которые они не могли сами сделать в скиту.

Вот тогда-то и нашли пьяного и обмороженного барина. Возница, или кучер, который его вёз, пропал, лошадь была предоставлена сама себе и плелась по дороге среди болот. Видимо, ночью на путников напали волки. Правда, барин ничего не помнил и не мог ничего рассказать. Потом нашли и обезображенный труп возницы, вернее, то, что оставили от него хищники.

Барина подлечили в скиту, поставили на ноги, а он вместо благодарности, прослышав про хранительницу в скиту и якобы несметные богатства, хранимые в ней, решил разбойным образом поправить свое шаткое финансовое положение и привлек для осуществления своего гнусного дела Филиппа Косого да бродяжих людей, которые и подпалили скит. При помощи Филиппа разбойники отважились пробраться к скиту. Не каждый мог это сделать, потому что эти места слыли среди местных жителей гиблыми, и ходило много устных рассказов о топких трясинах, где смерть подстерегала на каждом шагу.

Примерно через час Одноглазый разрешил всем отдохнуть. Нашли место поровнее, позатишистее, где не так продувал ветер, наломали сучьев в редком мелколесье, присели, привалясь к корявым деревьям, которым не давала полноценной жизни болотная почва, насыщенная веществами, неудобными для роста растений, которые летом испарялись, наполняя окрестности тухлым запахом.

Кучер развязал мешок и по приказу атамана раздал всем по три сухаря — скудный обед. Не обделил и Изота, но выбрал сухари поменьше, видно, не мог простить ему возвращения кафтана, который так понравился разбойнику.

— Пожуём, и в дорогу, — распоряжался Одноглазый. — Ветер поменялся, небо заволокло, позёмка начинается. Спешить надо.

— Глаз, у тебя, помнится, оставалось малость, — просительно проговорил Кучер. — Согреться бы, а то лихоманка меня заберёт. Кафтан отдал, ноги мокрые, налил бы?

Атаман неодобрительно посмотрел на Кучера:

— Придём на ночёвку, налью. А сейчас не время.

— Как знаешь, — не стал упрашивать Кучер и с кислой миной отвернулся от старшего.

Колесо с хрустом грыз сухарь крепкими зубами и, посмеиваясь, смотрел на обиженного Кучера, который был готов заплакать от того, что ему отказали.

— Какой ты, Кучер, нетерпеливый, — прищурился Колесо.

— Ты терпеливый, когда тебя не касается, — отозвался толстяк и поглубже нахлобучил шапку на голову.

Исподлобья взглянув на Изота, Одноглазый спросил:

— Далеко ещё до избушки?

— Недалече, — ответил ключник. — Обойдём трясину, выйдем на твёрдое место — там избушка и будет.

— Быть тому, — изрёк Одноглазый и, опираясь на дубину, встал. — Давай поспешать, — обратился он к спутникам. — В избушке и отогреемся, и отоспимся. Под крышей лучше сидеть, чем по голью шастать. — Он усмехнулся в бороду.

Изот снова пошёл первым. За ним Кучер с ружьём. Замыкал вереницу Одноглазый.

Погода и вправду портилась. Небо потемнело и понизло. Раньше оно было серым, а теперь стало сизо-чёрным. Поднялся резкий ветер. Он переметал снег на открытых местах, шевелил остатки сухой болотной растительности, шелестел редкими, скрученными морозом листьями на кустарнике. Темнело, словно приближался вечер.

Обойдя топь, прихваченную тонким ледком, с редкими бугорками кочек, Изот вывел отряд на твёрдую землю. Вместо корявых и чахлых деревьев на ней росли прямые ели, берёзы. Лес перемежался полянами и ровными луговинами.

Разбойники повеселели в предвкушении предстоящего отдыха, а когда из-под ног бросился наутёк заяц, а Кучер, медлительный на вид, но, видимо, опытный в сноровке охоты на зверя, вскинул ружьё и подстрелил его — ликованию лихой ватаги не было предела.

— Вот так удача! — громко вскричал Колесо, подбрасывая в воздух шапку. — Неожиданно ужин с неба свалился…

— Не с неба, а с моей лёгкой руки, — обиделся Кучер.

— С твоей руки, — согласился Колесо. — С твоей лёгкой руки и твоего зоркого глаза. За это получишь самый жирный кусок.