Царь Давид - Жеральд Мессадье

Давид кивнул головой. Ионафан расценил этот жест как согласие.

– Я знал, что ты не сможешь отказать мне, – сказал он. – Я ему передам.

Давид весь день не мог унять тоску. Он поделился своими чувствами с Мелхолой, но та успокоила супруга:

– Если Ионафан тебя об этом просил, значит, он уже сообщил об этом моему отцу, – сказала она. – А если мой отец согласился, чтобы ты пел для него, значит, он хочет примирения.

Вечером, взяв свою лиру, Давид медленно направился к дому Саула. Его встретил надсмотрщик рабов, потом появился Ахия.

– Я думаю, что это пойдет ему на пользу, – сказал он вполголоса. – Все утверждают, что ты восхитительный певец. Я сожалею, что не слышал тебя раньше. Но я буду рядом, за дверью, чтоб наконец получить это удовольствие.

И он сам открыл дверь.

– Саул, Давид ждет твоих приказаний, – провозгласил он.

– Пусть войдет, – послышался голос царя.

Комната, где находился монарх, была такой темной, что Давид его сначала не увидел. Толстый ковер закрывал два окна, и, вне сомнения, Саул жил здесь при свете ламп, так как воздух был пропитан запахом масла. Три большие терафемы[4] из дерева, украшенные золотом, стояли вдоль стены.

– Входи, – сказал Саул, и Давид заметил его, лежащего высоко на скамье, покрытой шкурами животных. Бронзовый щит у стены и ручное копье отражали лучи света. Давид был поражен худобой царского лица, в сумерках с трудом различимого. Нос заострился, выступая из массы костей, борода спускалась до груди. На мгновение в глубине одного глаза возник красный отблеск, как на оружии, как у дикого зверя. Давид сглотнул слюну.

– Ионафан мне говорит, что ты поешь, как ангел, и что тебя приходят слушать даже к твоей палатке. Ты определенно наделен множеством талантов, Давид.

– Благодарю тебя, царь, мой отец, – ответил Давид, прикидываясь, что не заметил иронии комплимента.

– Располагайся, – сказал Саул, указывая на подушки на полу напротив сундука, инкрустированного слоновой костью.

Давид повиновался, несколько секунд спустя он извлек несколько нежных нот из своей лиры. Саул не двигался.

Взываю к тебе, о Боже,О моя скала, не будь глух к моему крику,Так как, если ты ответишь мне молчанием,Я стану подобен тем, кто спускается в пропасть.Услышь мою просьбу милосердия,Когда я взываю о помощи,Когда я поднимаю руки к твоему святому жертвеннику,Не увлекай меня с безбожниками,С теми, чье сердце полно злыми хитростями, ктоГоворит вежливо с соседями.Воздай им по трудам и по их заслугам;Воздай им все, что нужно, за совершенноеИх руками,Воздай им должное,Потому что они не беспокоятся о трудахБожьих,Ни о том, что его руки создали,Пусть он их свалит и не поднимет никогда!

Он прочистил горло медом и поэтому знал, что поет верно. Он посмотрел на Саула и почувствовал, что тот его не видит, взгляд был устремлен на него, но веки не шевелились. Саул молчал.

Будь благословен, Боже,Так как он услышал мой зов.Бог – моя сила и мой щит,Он – моя совесть;Мне хорошо, мое сердце прыгает от радости,И я благодарю его всем телом.Господь – сила народа,Убежище его царя…

Словно молния, ожила неподвижная фигура царя. Он выпрямился, схватил своей рукой копье и бросил его в Давида ловким и быстрым движением. Давид, заметивший движение Саула, бросился на пол, а копье с силой пронзило сундук, на котором он недавно сидел.

– Лжец! Ты насмехаешься надо мною, воркуя здесь, как невинный голубок! Маленький евнух-интриган! Я не попал в тебя на сей раз, но я тебя догоню в следующий, – ревел Саул.

– Теперь я понимаю Самуила, – прошептал Давид, дрожа.

Саул испустил крик ярости и бросился на него. Однако внезапно открылась дверь и появился Ахия, бледный, с глазами, вылезшими из орбит. Давид оттолкнул его и воспользовался всеобщим замешательством, чтобы убежать.

– Поймайте его! – кричал Саул.

Но Давид был уже далеко. Он долго бежал в ночи до леса, который окутывал Гиву. Переведя дух, он обхватил лицо руками. У него все тело изнывало от боли, как будто он был весь изранен.

Действительно, это был разрыв. Судьба разорвала грамоту, на которой до этого момента имена Давида и Саула были вместе.

– Как я был наивен! Боже! Боже, помоги мне! – стонал он.

Он понимал, что больше не принадлежал себе. Он был инструментом в руках высшей силы, волю которой провозгласил Самуил. И этой силой был Бог Самуила и отныне его, Давида. Только этот Бог, который сделал его царем, мог защитить его.

Глава 21

БЕГСТВО

Когда его рассудок успокоился, Давид вышел из леса, так как не был склонен уступать зверям ту шкуру, которую проспорил людям. Его беспокоили не маленькие плотоядные летучие мыши, когда они точно и мягко летали над его головой, не мангусты, скользящие между ног, а скорее кабаны, стремительно атакующие, как он сам атаковал филистимлян, а также гнезда ос, которые он боялся столкнуть с низких ветвей деревьев. Ведь Давид убежал из дворца Саула со своей лирой, единственным оружием, и в рубашке – всей имевшейся у него одежде.

Луна заливала светом холм с вершины, там, где спал город. Там отныне находился самый грозный враг, еще страшнее, чем Голиаф и все филистимляне: Саул. Другой царь, мечтал непроизвольно Давид. Другой царь, так как намерения Самуила проникли в него: Давид осознавал себя царем, смутное убеждение поселилось в нем. Он начинал верить в то, что настоящим царем будет он сам. И он вдруг понял то, что жестоко предсказал Великий ясновидящий: сок дерева Саула отныне был отравлен. Саул скоро падет.

Поднимаясь на холм, он убедил самого себя, что подверженный болезни Саул, несомненно, уступил приступу гнева и не будет продвигать дальше свой убийственный план. И что, конечно, ни Ионафан, ни Мипал не будут без причины убивать собственного зятя. Но он убедил себя только наполовину, и осторожность толкнула его обратиться в дом Эзера, своего адъютанта, чтобы провести там остаток ночи.

Дом находился на достаточном расстоянии от дворца. Он постучал в дверь. Ему отворил сам Эзер, подняв лампу, чтобы рассмотреть вошедшего.

– Мой царь, – вскрикнул он тревожно при виде растрепанного Давида. – Что происходит?

– Я прошу у тебя приюта на одну ночь.

Эзер быстро отодвинулся, чтобы впустить Давида.

– Входи, прошу тебя, входи, – сказал он, широко распахнув дверь.

– Саул пытался меня убить, и я убежал в лес.

– Ты хотел защищаться лирой? – спросил Эзер.

Сидя на табурете, Давид рассказал о произошедшем.

Хижина ожила, проснулась жена Эзера, она вышла посмотреть, что происходит, и еле сдержала удивленный возглас при виде Давида.

– Согрей молока, – попросил ее Эзер. – И приготовь ложе для моего хозяина.

– Ты можешь отправить кого-нибудь к моей жене сообщить, что я цел и невредим? – спросил Давид.

– Своего сына, – ответил Эзер. – Он не привлечет внимания.

Это был десятилетний худой паренек, сначала вялый со сна, а потом оживший от предвкушения своей ночной миссии.

– Будь осторожен, следи, чтобы никто не шел за тобой на обратной дороге. Легко, как мушка, невидимо, как ветер, слышишь?

Мальчишка кивнул. Его глаза горели, полные отважной гордости.

– Ты думаешь, что за ним могут следить, чтобы убить меня? – сказал Давид.

– Никто в армии не поднимет палец на тебя, – ответил Эзер. – Даже Авенир, если ему отдаст приказ царь. Но у Саула есть беззаветно преданные люди. Он может купить наемного убийцу.

Давид задумчиво выпил молоко и съел хлеб с кунжутом. Он немного успокоился.

– Этого следовало ожидать, – сказал Эзер. – Старейшины не могли долго хранить секрет. Ахия был осведомлен о твоем миропомазании Самуилом, и он передал весть Саулу.

– Но Ахия неплохой человек, – заметил Давид.

– Он неплохой человек, но он слуга Саула, а не Самуила. Он бы чувствовал себя виноватым, не сообщи об этом Саулу. В любом случае, рано или поздно Саул узнал бы о твоем царствовании. Твоя смерть – это единственная месть Самуилу. Как ты этого не понял?

– Что Ионафан? – спросил Давид.

– Мы говорили о тебе вчера. Он не верит, что было коронование, и если бы я даже сказал, что присутствовал там, он бы мне не поверил. Он слишком уверен, что он сам наследует трон.

Давид вздохнул и растянулся на ложе.

– Спи с миром, – сказал Эзер. – Я поставлю охрану.

Давид проснулся с первым лучом солнца. Выйдя из своих покоев, он нашел у дверей двух солдат, которые сердечно поприветствовали его. Давид умылся. И немного погодя сын Эзера с гордостью сообщил ему, что поручение выполнено. Сам Эзер приехал с малоприятными новостями. Оказалось, что после бурной ссоры с Ахией Саул опять закрылся в своих покоях, отказываясь кого-либо видеть.

– Ты можешь вернуться к себе, – сказал Эзер, – но я не знаю, насколько именно времени. Саул тебя считает предателем, и он попытается снова убить тебя, чтобы его дети унаследовали трон.