Юся и Эльф - Екатерина Лесина

пробормотала я, спуская шар.

Зашипела земля. Брызнула горячей крошкой. А следом раздался утробный, пробирающий до самой печени вой.

Наверное, стоит все-таки обзавестись лопатой.

Вот за что всегда любила Большой справочник нежити, так за точность изображений. И сейчас, глядя на костлявую уродливую морду твари, я отмечала несомненное портретное сходство.

Жирняк кладбищенский. Большой. Определенно большой.

Вон бородавки налобные сформировались, сочатся гноем. И вторая пара клыков торчит из пасти, загибаясь вниз.

А глаза художнику особенно удались.

Заплывшие, глубоко посаженные, того темно-красного оттенка, который хорошо смотрится в рубиновых гарнитурах, но никак не на нежити. И главное, виделась мне в тех глазах мрачная решимость добраться до моего горла.

Пока же жирняк ерзал, норовя выбраться из слишком тесной могилы…

Сверкнули клинки, вот только и зачарованное железо увязло в толстой шкуре нежити. Правда, жирняк заверещал, и голос его заставил меня отмереть. Огненный шар утонул в той же шкуре, в которую вгрызался с шипением и дымком. Дым мерзко пованивал топленым салом, а нежить удвоила усилия.

И решимости-то, решимости в глазах поприбавилось.

Эльф не без труда вытянул клинки, чтобы вновь вонзить их в тушу жирняка. Тот же, похожий на болотную жабу, дернулся, и удар пришелся вскользь. Вспоротые бородавки прыснули желтоватым трупным ядом, и вонь стала невыносимой.

Главное, чтобы на кожу не попало.

Рванувшись, тварь выбралась-таки из могилы и заурчала. Раздулись горловые мешки, а в глазах, готова поклясться, появилось выражение торжества. Мол, никуда не денетесь. Треснула пасть.

– В сторону…

Без него знаю. Правда, не знаю, каким чудом удалось отскочить. Длинный язык жирняка, украшенный дюжиной шипов, врезался в надгробие. И то треснуло, брызнуло камнем…

А язык вновь показался из пасти.

Так. Думай, Юся, думай, иначе помрешь здесь героически, но на памятник гильдия вряд ли расщедрится.

Жирняк… предпочитает болотистую местность…

…источник магии… массовое захоронение… эманации смерти…

Я бежала.

Бегала я хорошо. Зигзагами, успевая иногда и нырком уходить из-под ударов. Жирняк же, утомившись – бегать он как раз не любил, на наше-то счастье, – плюнул ядовитой слизью. Попав на камень, та запузырилась, а надгробия мягко оползли, будто и не гранитные были…

Эль тыкал в тварь клинками, та злилась.

Я бы тоже злилась, если бы вот так посреди ночи подняли, и не для позднего ужина.

Остановившись у приличного с виду мавзолея – а вряд ли здесь хоронили деревенских старост, с другой стороны, на сельских кладбищах чего только не встретишь, – я помахала рукой:

– Сюда иди…

По-хорошему, нам до ограды бы добраться и помощь кликнуть. Все же жирняк – не та тварь, на которую в одиночку ходят, но… Гордость не позволяла.

Что еще знаю?

Магией их не взять. Шкура и толстый слой трупного бурого жира надежно защищают тварь. Мозг у них крошечный, а вот аппетит – наоборот. Но это понятно. Попробуй этакую тушу удержи от распада.

Клинки…

И зачарованные не возьмут.

У матерых жирняков, поговаривают, шкура вырастает полуметровой толщины. Этот выглядел вполне себе матерым.

Эль отступил, сообразив, что стоять и ждать, пока ее нашинкуют, тварь не станет. Он благоразумно обогнул жирняка по дуге, ловко увернувшись от пары плевков, и присоединился ко мне. Благо мавзолей был достаточно древним, а значит, вполне себе пафосным.

Заговоренный мрамор. Высокая крыша.

И периметр, в котором теплились остатки охранного заклинания. Я добавила силы – жирняку оно вреда не причинит, но заставит держаться в стороне. А мы пока на крыше посидим.

Эль положил клинки рядом и, потрогав кромку, поинтересовался:

– Что делать будем?

Я пожала плечами. Разум подсказывал, что единственный разумный выход – побег. Но…

– Ты же некромант, – в голосе эльфа послышался упрек.

– Очень хреновый, – чистосердечно призналась я. – Мне и диплом-то давать не хотели, но… память о маме, цеховая солидарность и все такое.

С крыши было удобно следить за жирняком.

Он топтался, обваливая края ямы, в которой спал. А ведь и вправду… откуда взялся? Не болото же. И захоронение, конечно, вполне себе массовое, но не того класса, который даст повышенный уровень темных эманаций. А главное, опять же, чтобы дорасти до подобных размеров, не год нужен и не два.

Ладно, над этим подумаем позже.

Я ведь как-то справилась с гворхом. Точнее, мне повезло, но…

В голову закралась идея.

Обычно безумные идеи – это Гретино, но, верно, родная кровь – это вам не водица… Снаружи жирняк неуязвим. А вот если изнутри попробовать?

– Слушай, а ты можешь мышь поймать?

– Что? – Эль, пристально следивший за жирняком, моргнул.

– Мышь… или крысу. Лягушку. Что-нибудь живое и…

Лучше бы крупное. Вот маншул бы подошел, но эльф благоразумно оставил мертвого кошака дома.

– Зачем? – светлые бровки сошлись на переносице.

– Тварь брать будем. На живца.

Ловить мышей эльф отказался наотрез, то ли не умел, то ли любовь к живому и вправду была сильна, но в целом план ему понравился. А коррективы – почему бы и нет?

Спустя четверть часа жирняк сумел-таки выбраться из ямы, потоптался вокруг, снеся с полдюжины надгробий, и заковылял к мавзолею. Махонькие лапки его каким-то чудом не проваливались в рыхлую кладбищенскую землю, а массивная туша хотя и колыхалась, но не падала.

– Готово, – сказал Эль, убирая руки от тряпичной куколки.

Я такие в детстве делала. Веточки. Ниточки.

И пара лоскутков, оторванных от эльфийской белоснежной рубашки. Рвал он, к слову, сам.

– Ты уверен? – Куколка, конечно, шевелилась, но съедобной не выглядела. Может, конечно, у нежити свое собственное восприятие съедобного, однако мучили вот меня сомнения.

– Увидишь, – Эль, подхватив куколку, лихо спрыгнул на радость жирняку, который от счастья аж соловьем залился. Правда, длилось это недолго, поскольку подлый эльф быстренько вскарабкался на крышу.

А куколка… Какая куколка?

На тропинке появилась девочка. Маленькая такая. Белокурая. С личиком румяным, с глазками наивными в пол-лица.

Я едва с крыши не сверзилась. Вот тебе и магия иллюзий.

Жирняк пасть раскрыл. Слюну пустил.

Девочка стояла. Корзинка в руках плетеная. На волосах красная косыночка с рюшками. Корзинкой помахивает, рюши щупает. И подмигивает жирняку, мол, чего ждешь-то? А главное, выражение лица у крошки такое вот… циничненькое, как у девы любви, клиента подзывающей.

Тот и не устоял. Разверзлась пасть. Мелькнул язык. И… опустела тропинка. Жирняк лишь икнул сыто. Глазки прищурил, правда, закрывать их и впадать в спячку он явно не намеревался.

– И… думаешь, сработает? – шепотом поинтересовался Эль.

А я пожала плечами.

Единственное, что у меня получалось более-менее стабильно, – взрывы. И этот не стал исключением. Сначала в туше что-то заурчало, заворчало.