Город женщин - Элизабет Гилберт

сплошную комедию. Если раньше я волновалась, то теперь нервозность как рукой сняло. Это ведь чистый абсурд: моя реплика «очень приятно, Гарольд», маленькая гостевая комната с нелепым мятно-зеленым синтетическим покрывалом на кровати (я не помню лица доктора Келлогга, но то жуткое покрывало мне никогда не забыть), доктор в своем официальном костюме и я в лютиково-желтом вискозном платьице, – даже если поначалу Келлогг не верил, что я девственница, само это платьице развеяло бы всякие сомнения.

Полный идиотизм. Доктор привык к артисткам бурлеска, а ему подсунули меня!

– Глэдис сообщила, что ты желаешь… – он подыскивал нужное слово, – избавиться от девственности?

– Так точно, Гарольд, – отвечала я, – желаю удалить ее без наркоза.

До сих пор уверена: тогда я впервые в жизни удачно пошутила, причем с совершенно невозмутимым лицом, что доставило мне невероятное удовольствие. «Удалить без наркоза»! Блеск.

Он серьезно кивнул; хороший врач с плохим чувством юмора.

– Тогда будь любезна снять одежду, – предложил он. – Я тоже разоблачусь, и начнем.

Тут я засомневалась, нужно ли раздеваться догола. Обычно в кабинете врача я оставалась в нижнем белье – так учила меня мама. (Господи, ну почему я в такой момент вспомнила о матери?) С другой стороны, обычно в кабинете врача я не собиралась заниматься сексом с доктором. И я приняла опрометчивое решение снять все. Еще не хватало, чтобы Гарольд счел меня застенчивой дурочкой. Абсолютно голая, я улеглась на спину поверх кошмарного синтетического покрывала: руки по швам, ноги пряменько. Только представь: ни дать ни взять коварная искусительница.

Доктор Келлогг остался в трусах и нижней сорочке. Я решила, что так нечестно. Почему ему можно раздеваться не до конца, а мне нельзя?

– Будь добра, подвинься чуть в сторону, чтобы мне тоже хватило места… – попросил он. – Вот так. Отлично… Давай-ка на тебя посмотрим.

Он лег рядом, подпер голову рукой и стал меня разглядывать. Только не подумай, что мне было противно. Будучи тщеславной юной особой, в глубине души я считала совершенно нормальным, что людям нравится на меня смотреть. В собственной внешности меня больше всего тревожила грудь, точнее, ее отсутствие. Но доктора Келлогга это, похоже, не беспокоило, хотя он привык к совсем другим формам. На самом деле открывшийся его глазам вид явно доставлял ему удовольствие.

– Грудь девственницы! – восхитился он. – Которой не касался ни один мужчина!

(«Ну, я бы так не сказала», – подумалось мне. Разве что не касался взрослый мужчина.)

– Заранее прошу прощения за холодные руки, Вивиан, – сказал доктор. – Сейчас я начну тебя трогать.

И он действительно начал меня трогать. Сначала потискал левую грудь, затем правую, потом снова левую и еще раз правую. Как он и предупредил, руки у него были ледяные, но вскоре согрелись. Сначала я запаниковала и даже зажмурилась, но через некоторое время происходящее увлекло меня, и я подумала: ого, а это интересно! Давайте еще!

В какой-то момент мне стало по-настоящему приятно. Тогда-то я и решилась открыть глаза, чтобы ничего не пропустить. Полагаю, мне хотелось увидеть, как мужчина страстно набрасывается на мое тело. (Ох уж этот нарциссизм юности!) Я посмотрела вниз, залюбовавшись своей тонкой талией и изгибом бедра. Я загодя побрила ноги позаимствованной у Селии бритвой, и в приглушенном свете они выглядели чудесно гладкими. Грудь под ладонями доктора Келлогга тоже была хороша.

Ладони мужчины! На моей обнаженной груди! Вот это да!

Я украдкой взглянула на лицо Гарольда и порадовалась тому, что увидела: алеющие щеки, сосредоточенно нахмуренные брови. Он тяжело дышал через нос, и я решила, что это хороший знак, – значит, я его возбудила. И мне нравились его ласки и тот эффект, который они производили на кожу, – грудь порозовела, разрумянилась.

– А сейчас я возьму твой сосок в рот, – предупредил Гарольд. – Это стандартная процедура.

Лучше бы он ничего не говорил. А то мы как на медосмотре. В предыдущие годы я много думала о сексе, но ни в одной из фантазий любовник не вел себя как врач, посещающий пациентку на дому.

Гарольд наклонился и взял мой сосок в рот, как и обещал, чему я несказанно порадовалась, поскольку доктор наконец замолчал. Но вообще-то, таких приятных ощущений я в жизни не испытывала. Снова закрыв глаза, я решила лежать неподвижно и тихо, рассчитывая, что доктор продолжит делать мне приятное. Но он внезапно прервался и снова заговорил:

– Мы будем продвигаться осторожно и поэтапно, Вивиан. Господи боже, можно подумать, он собирается ввести мне ректальный термометр! В детстве у меня однажды был такой опыт, но сейчас мне меньше всего хотелось о нем вспоминать.

– Или ты хочешь побыстрее покончить с этим, Вивиан? – спросил доктор Келлогг.

– Что? – сказала я.

– Я полагаю, ты нервничаешь, впервые оказавшись в постели с мужчиной. И возможно, лучше сделать дело побыстрее, чтобы не растягивать неловкость. Или же ты хочешь, чтобы мы не спешили и я кое-чему тебя научил? Тому, что нравится миссис Келлогг, к примеру?

О нет! Меньше всего мне хотелось учиться тому, что нравится миссис Келлогг! Но я действительно не знала, что ответить. Поэтому просто глупо таращилась на него.

– В двенадцать у меня начинается прием, – весьма неромантично напомнил доктор. Кажется, мое молчание его раздражало. – Но пока у нас еще достаточно времени на изобретательные забавы, если они тебя привлекают. Только решай поскорее.

Да как тут решишь? Откуда мне знать, что меня привлекает? «Изобретательные забавы» – что это вообще такое? Я лишь растерянно моргала в ответ.

– Нашему маленькому утенку страшно, – ласково проговорил он.

Мне захотелось прибить его за этот сюсюкающий тон.

– Вовсе мне не страшно, – ответила я и не соврала. Я не боялась – просто не знала, что делать. Я-то думала, он накинется на меня и растерзает, а тут такая тягомотина. Неужели обязательно обсуждать каждый пункт?

– Все в порядке, утеночек, – заверил он. – Мне не впервой. Совсем засмущалась, да? Позволь я возьму инициативу на себя.

И он опустился ниже и коснулся моего лобка. Потом накрыл рукой вульву. Ладонь он держал раскрытой – так угощают рафинадом лошадь, опасаясь, что она может укусить. Потом он стал тереть мой маленький холмик. Это было не так уж плохо. Вообще-то, очень даже неплохо. Я снова закрыла глаза и закачалась на волшебных волнах чудесных ощущений.

– Миссис Келлогг любит, когда я так делаю. – У меня перед глазами возникла миссис Келлогг с ее кружевными салфеточками, и возбуждение как рукой сняло. – Она любит, когда я делаю круговые движения сначала по часовой стрелке… а потом против часовой стрелки…

Теперь мне стало ясно, что главная беда заключается