Повесть о самурае - Дмитрий Иванович Богуцкий

– Убирайся, –  внезапно произнес молодой ронин. –  У моей сестры скоро свадьба, я не хочу омрачать это событие твоей никчемной кровью.

Сайкаку перевел взгляд на старшего ронина, тот прищурился и, недобро усмехнувшись, показал Сайкаку на дверь.

Того не нужно было просить дважды.

– Вот все время так с этими торговцами, – проговорил старший ронин, складывая в стопку монеты и пряча их в кошелек. –  Нет чтобы просто отдать деньги по-людски, наворотят еще вокруг всякого. Как никого не убили-то, не пойму…

Расплатившись, они покинули бордель. Уходя, они могли видеть, как Оман садится в одни носилки с господином Таннодзия, а тот зовет ее своей пташкой и вслух зачитывает из рукописи Сайкаку полюбившиеся ему строки.

Господин Таннодзия, восхищенный талантами Оман, в первую же встречу предложил ей стать его содержанкой, и теперь они уезжали в ее новый дом. Бывшие ее подружки по ремеслу, выстроившись на пороге, провожали ее глубоким поклоном. Оман добилась всего, о чем может мечтать девушка в борделе, лишь за три дня.

В это время слуги Таннодзия палками отгоняли от носилок впавшего в полное отчаяние и ничтожество Сайкаку.

– Оман! Прости меня! Как же я теперь?! – кричал и выл сочинитель, привычно валяясь в дорожной пыли. Его никто, кроме слуг, не замечал.

Ронины сошли с крыльца на землю и пошли по улице прочь от борделя.

Около книжной лавки господина Кагэцу они задержались. Лавка оказалась окружена небольшой толпой зевак, с которой ронины и смешались. У дверей лавки стояли стражники с копьями, потом из нее вывели связанных молчаливого господина Кагэцу, его подручного Набэцуна, избитого и окровавленного, а также одного за другим вывели согнутых в три погибели членов банды Похитителей книг, всех троих – Косого, Кривого и Бухого.

– Что здесь произошло? –  спросил старший ронин у зевак, глядя, как пленников закона проводят мимо.

– Надзиратели схватили преступников, – охотно, в городской манере, ответил зевака. –  Тут торговали чем-то запрещенным. Много и долго! Оказывается, надзиратели давно следили за лавкой, все ждали, когда передадут товар из рук в руки, и вот дождались чего-то. Повязали всех.

Ронины переглянулись. Не проронив ни слова, они выбрались из толпы и направились прочь из города, в коем их больше никогда уже не встречали.

* * *

Продав книгу, мы шли обратно в горы всю ночь.

Далеко до рассвета мы поднялись на Лисий холм над деревней, усеянный могильными камнями, где присели на краю одного такого камня дождаться рассвета, чтобы не поднимать шумом возвращения всю деревню.

– Ну вот, вроде управились, –  вздохнул Мацуда.

Я молча сел рядом. На востоке над горами светлело.

– Ну хоть на свадьбе погуляем, –  безрадостно добавил Мацуда. –  Тебя-то скоро женим?

– Не знаю. Дед вроде жену мне ищет…

– А ты сам-то как? Готов жениться?

– Да я сам об этом только узнал…

Мацуда тихо и хрипло засмеялся:

– Благословенная эпоха мира, молодежь и не задумывается, на ком женить станут. А ведь были времена, когда твоему деду, чтобы жениться, очень многое пришлось предпринять и так далеко забраться, что тут и не представляет уже никто.

– Расскажите! –  Мне стало интересно. –  Расскажите, учитель!

Его пришлось поупрашивать, но в конце концов Мацуда усмехнулся и начал свой длинный рассказ об испанском ронине.

Глава 7

Испанский ронин

Обычная пиратская история.

Когда их корабль взяли на абордаж в третий раз и джонка в третий раз перешла из рук в руки, Масахиро уже не находил сил чему-то удивляться.

Идея о непостоянстве всего сущего находила ежедневное подтверждение, и Масахиро мог только смириться с почти невыносимым стыдом пленения и покориться непреодолимому.

Ураган отнес их судно от флотилии, следовавшей в земли южных варваров, и оно сначала пало жертвой вако с Танэгасима, которые, посадив пленных в колодки, погнали судно к китайскому берегу, где под покровом темноты белозубые тямы с клинками в этих белых зубах полезли из воды на борт, перерезали малую команду, оставленную вако на судне, и повели джонку под ветер, к югу, не обратив на колодников никакого внимания.

И вот их борт в третий раз штурмуют.

Малайцы, устало решил Масахиро, совершенно без сил, почти уже готовый умереть на сырой бамбуковой палубе.

Но умереть ему не дали.

– Эй. Эй, ты. Да, ты. Ты из Этидзэна?

Масахиро открыл глаза, глянул на того, кто говорит.

Здесь был кое-кто в худшем положении, чем он. У окликнувшего Масахиро человека были забиты в колодки не только руки, но и ноги. Остатки пришедшей в полный беспорядок прически, такие же космы, как у самого Масахиро, выдавали в нем воина.

– Да, оттуда, –  отозвался Масахиро.

– Соседи, значит, –  широко улыбнулся колодник. –  Ты смотри, когда малайцы тямов за борт покидают да к логову своему корабль поведут малой командой, не зевай, мы их перебьем.

Взгляд Масахиро, брошенный на колодника, был настолько очевидно полон недоверия, что колодник засмеялся.

– Ты не беспокойся, мы это уже делали. Держись только рядом, понял, да? Меня Мацуда Хирото зовут.

– Я Масахиро, –  был ответ.

Масахиро откинулся на палубу и понял, что жизнь куда переменчивее, чем он мог когда-то допустить.

Солнце кануло за горизонт. Пираты выбрасывали за борт тела прежней команды. Затем большая часть вернулась на атаковавшее их судно, безобидное с виду проа с балансиром и бамбуковым парусом, частое в этих неспокойных водах, а горстка людей, оставшаяся на борту, быстро подняла единственный парус, и, судя по развернувшимся в быстро темнеющем небе звездам, шли они к Южным островам.

– Масахиро, –  тихо произнес колодник, не открывая глаз. –  Ты их посчитал?

Масахиро действительно их посчитал, совершенно бездумно, но его учили оценивать силы врага, ну и вот…

– Десять… –  так же негромко отозвался Масахиро.

Колодник повернулся и сказал кому-то, кто прятался в темноте у него за спиной:

– Диез…

«Десять по-испански», –  подумал Масахиро. Он не видел того, кто прятался за спиной колодника, пока тот не пошевелился и из тьмы не показались огромные бледные руки и могучим напряжением не разогнули согнутое в замке колодки звено цепи. Мацуда Хирото тихо вынул из колодки освободившиеся руки, избитые в запястьях до мяса, оскалился, растирая ладони, пока ему освобождали ноги.

Новый экипаж корабля, занятый частым лавированием против ветра, не обращал на положение пленников какого-то внимания.

Тихо перебравшийся через Мацуда огромный человек с гривой засаленных волос и огромной нечеловеческой бородой взялся за звено цепи в замке колодки и разогнул ее нечеловеческим усилием. Тихо освободив Масахиро от колодки, он вручил ее в слабые руки Масахиро – вот тебе оружие, – и Масахиро понял его ясно и