Любовь проходит? (СИ) - Таня Балер

— Ты сытый?

— Да, — сняв ботинки, ответил матери Саша.

— Тогда мыться и спать. Кто первый в ванную?

— Молодые вперёд, — определил очередь Костя.

А когда ребёнок оказался на безопасной территории под струями душа, не дающими ему услышать, что происходит за дверью ванны, Катя пошла в наступление.

— Ты хотел съехать?

— Нет!

— Тогда с чего твоя подружка так решила?

— Она не моя подружка, — расставил акцент Костя.

— Я спросила не об этом, — заведя руки за спину, потянула Катя язычок молнии вниз и, вильнув тазом, проследила, как твидовая юбка съехала по ногам на пол. Потом наклонилась, снимая колготки, и так же нерасторопно стянула с себя кофту с длинным воротом. На мужа она не смотрела, оставшись в белье, открыла створку шкафа, взяла оттуда длинную футболку, служащую домашним платьем на ночное время, надела и следом с верхней полки достала полотенце.

— Мы говорили о возрасте и прошедших годах, — не дождавшись внимания жены, заговорил Костя. — Оля сказала, что для того, чтобы разобраться в себе и понять, чего хочу, мне нужно сменить обстановку и побыть одному. Она предложила рвануть в новое место, а я сказал, что у нас новая квартира почти готова. Это просто к слову о новом месте, я не говорил ей, что перееду туда от вас.

Вытяжка из ванной не перекрывала звук льющейся воды, поэтому они услышали, что душ выключился.

— Слизняк, — глядя мужу в глаза, чётко произнесла Катя. — Ты слизняк.

— Что?

— Что слышал, — бросила она и, развернувшись, пошла в ванную.

Котик, рыбка, зайка, ласточка. Связанные с животным миром прозвища считаются ласкательным обращением, а не оскорблением. Вот только у Кати и Кости не было привычки так общаться. Сашку солнышком называли, особенно когда он был малышом, а друг к другу так не обращались, им хватало производных от их имён.

А слизняк — это тебе не котик, медвежонок, сокол ясный или на худой конец поросёнок или улитка.

Это не дурак и не банальный козёл, которым нарекается каждый мужчина, совершивший по мнению женщины проступок. Слизняк более гадостное и унизительное сравнение. И главное, незаслуженное.

Костя не изменял, никогда на жену не жаловался и не позволял другим её критиковать. У него даже заначки не было. Всё зарплату Кате не отдавал, но когда она перед какой-то покупкой, спрашивала, сколько у них есть денег, он называл всю имеющуюся у себя сумму, ничего не утаивая для своих персональных нужд.

Он хороший муж, и в благодарность в преддверии пятнадцатилетия со дня свадьбы жена его слизняком назвала.

Кулаки сжались, в груди поднялось негодование, и будь она рядом, мужчина бы высказался.

Требовать извинений от обиженной Кати бессмысленно, но мужское эго горело желанием объяснить ей, что он такого обращения не заслуживает.

Но пока она была недоступна, он пошёл в комнату сына.

— Дети такие приставучие, — обсуждая, как посидели в гостях, заявил Сашка. — То кричат, то кусаются. Быть родителем сложно. Я тебя тоже кусал?

— Тебе больше мама нравилась, ты её за волосы таскать любил. Меня раз пнул в живот так, что я разогнуться не смог. Помню, кое-как до стула дотянулся, чтобы не упасть.

— Прости.

— Забыли, — подмигнул Костя сыну, услышав, что жена вышла из ванной.

Разговор с ребёнком и тёплый душ настроили его на мирный лад.

Воспоминания о первых годах жизни Шурика напомнили, что в жизни есть вещи посерьёзней сорокалетия и слизняка, и если они с Катей тогда справились, то им любой кризис по плечу. А душ смыл тот постыдный холодный пот, который выступил на спине, когда жена заинтересовалась тем, что ему рассказывал Витька. Ерунду рассказывал, а на мгновение проняло так, будто был пойман на том, что все семейные сбережения потратил на коллекцию какой-нибудь дичайшей и никому ненужной херни или стал токсикоманом. Разумеется, он такого не делал и никогда не сделает, это просто пример подставы. Но вода и мыло, которое он взял с полочки, не глядя, не проследив красная папайя это или зеленоватый брусок с ароматом дыни, стёр следы стрессовой реакции организма.

Костя даже избавился он того странного ощущения, что жена не обозвала его, а поставила диагноз или озвучила приговор. Да, это не придурок или осёл, но слизняк — такое же обычное ругательство и какого-то огромного смысла в себе не несёт.

Ощущения больше нет, но он всё же не удержался от ремарки, забираясь под одеяло:

— Я не слизняк.

— Ты тупой слизняк, — отложив на подлокотник разложенного дивана старый планшет, служивший ей электронной книжкой, ответила Катя.

— Почему?

— Был бы умным слизняком, тихонечко бы заполз и притворился моментально заснувшим.

— Может мне вообще из ванной выходить не стоило?

— В ванной неудобно, на балконе раскладушка есть, лучше бы в кухне для себя её поставил.

Её голос звучал ровно. Не переходя ни в злобное шипение, ни в истеричный визг, ни в обиженное дрожание и хлюпанье носом. Катя молодец. А то, что она не запомнила ни одну строчку из статьи, открытой на планшете, мелочь.

— Мне в кухне спать? Зачем?

— Затем, что ты слизняк.

— Перестань меня так называть!

Наверное, её заело, в голове билось только одно: «слизняк, слизняк, слизняк», вот она и повторяла. Но муж прав, это ни к чему не приведёт, надо сменить пластинку.

— А как тебя называть? Ты строил из себя великомученика, которого задолбала семья, и плакался о тяжкой доле бывшей девушке друга. Что ты там ей плёл? Что жена-мегера и ребёнок без больших успехов в спорте и учёбе, чтобы о них всем, гордясь рассказывать, не ценят тебя? Что ты всё для нас делаешь, белкой в колесе носишься, а домой возвращаться не хочется? — понимая, что её несёт, не смогла Катя остановиться. — Слушай, а может ты ещё студентом на неё слюни пускал? А тут встретились годы спустя, и ты поплыл, осознал, что потратил свою жизнь не на то и пожаловался ей на судьбу?

Костя не смог сразу ответить, уж больно активной и обширной была бомбардировка жены. Начала с того, что посмела предположить, что он не доволен своей семьёй, что сыном не гордится, а закончила его влюблённостью в Ольгу. Первая часть была неправдой. Такой огромной и возмутительной, что равнозначного сравнения подобрать нельзя! Скажи это кто-то со стороны, и за такое можно кулаком ударить. По морде или в корпус неважно, главное ударить, чтобы больше не смел рот открывать, полоща его семью. Вот только произнёс эту низость тот единственный человек, который знает тебя лучше всех, и подлый удар этим