Серп и молот против самурайского меча - Кирилл Черевко

Хотя первоначально этот план, разработанный в течение 1938 г. и представленный для его изучения на месте, носил сугубо оперативный характер и не был рассчитан на немедленное применение независимо от обстановки, командующий 23-й дивизией генерал-лейтенант М. Комацубара в марте 1939 г. решительно выступил за его претворение в жизнь и был поддержан руководством оперативного отдела Квантунской армии, которое проигнорировало указание генерального штаба японской армии о необходимости в случае опасности возникновения серьезного вооруженного конфликта с СССР заблаговременно провести консультации с Токио.

Принятию подобного решения способствовало то обстоятельство, что внимание Советского Союза было приковано к событиям на Западе, где в марте 1939 г. Германия захватила Чехословакию и выдвигала территориальные претензии к Польше; Италия совершила агрессию против Албании, а Испания и Венгрия присоединились к Антикоминтерновскому пакту, а потому, как полагало руководство Квантунской армии, СССР не сможет дать отпор Японии.

В итоге было принято решение об активном противодействии советским войскам даже в районах Маньчжоу-го с неопределенной линией границы и об установлении ее по собственному усмотрению с возможностью нанесения удара по советским войскам и временного занятия части территории Внешней Монголии (МНР)[164].

Это решение, утвержденное командующим К. Уэдой, было продиктовано стремлением в условиях переговоров о заключении Тройственного пакта с Германией и Италией попытаться, компенсировав неспособность Токио одержать быструю победу над Китаем, захватить пути снабжения его военной техникой из СССР и не допустить использования МНР в качестве базы для «большевизации» всей Монголии, Маньчжурии и центральных районов Китая через советские районы, прилежащие к границе МНР[165]. К тому же считалось, что твердая позиция Японии, занятая ею с момента инцидента у Константиновских островов в 1937 г., позволит и на этот раз рассчитывать на успех.

В качестве предлога для попытки реализовать этот вариант оперативного плана № 8, руководство Квантунской армии решило использовать неопределенность в некоторых местах линии границы между Маньчжурией и Внешней Монголией, которая, строго говоря, сточки зрения международного права являлась только административной границей между различными провинциями Китая, так как в качестве государственной границы подавляющим большинством государств она признана не была (МНР формально считалась хотя и автономной, но неотъемлемой частью Китая, а образование Маньчжоу-го как государства, отдельного от Китая, также не считалось законным государствами — членами Лиги Наций и др.).

В 1734 г: для того чтобы положить конец борьбе монгольских племен халха и баргутов (баргузинов) за этот район, правительство императорского Китая установило границу между ними по северному и восточному берегам р. Халхин-Гол (р. Халха).

Эта административная граница по той же реке (т. е. по ее середине, а не по северному и восточному берегам) была обозначена на физической карте с изображением этого района масштаба 1:84 000, изданной на основе топографических съемок в 1906 г. Забайкальского геодезического отряда России, а также физической карты Внешней Монголии масштаба 1:10 000 геодезического отряда генерального штаба армии Китайской Республики, изданной в 1918 г.[166]. (Позднее на переговорах по урегулированию этого конфликта в Чите после его окончания японская сторона предъявила еще 18 таких карт[167].)

И хотя большинство географических карт более позднего периода (карта Китайского почтового ведомства, изданная в Пекине в 1919 г., китайские карты, изданные в Шанхае в 1935 г., карты Квантунского генерал-губернаторства 1919, 1926 и 1934 гг., генерального штаба японской армии 1928 г. и Квантунской армии 1937 и 1938 гг.)[168] свидетельствовали о том, что фактическая граница традиционно проходила в этом районе восточнее р. Халхин-Гол через высоту Номонхан, чем и руководствовались МНР и СССР, штаб Квантунской армии, для того чтобы оправдать свои агрессивные действия, влиянием приобретавшего авторитет среди офицерства экстремиста майора М. Цудзи, стал исходить в своих боевых приказах из карт разграничения этого района по р. Халхин-Гол.

К указанной позиции по вопросу о линии границы в связи с участившимися пограничными инцидентами в районе этой реки советская сторона пришла не сразу. На запросы из Москвы полпредство СССР в МНР в 1932–1934 гг. отвечало, что из-за того, что в порубежной полосе шириной в 150 км проживают постоянно кочующие монголы МНР и баргуты (барга) Маньчжоу-го, в указанном районе границы точно определить невозможно.

В 1934 г. один из руководителей ОГПУ сообщил в письме И. В. Сталину о том, что в Улан-Баторе по его инициативе ведется расследование вредительского характера упомянутых выводов геодезической службы РККА, в связи с чем ее сотрудники подвергнуты арестам. Сообщалось также, что обнаружены картографические материалы, свидетельствующие о том, что японцы вторгаются на территорию МНР[169].

Фактическая граница между МНР и Маньчжоу-го в 20-километровой полосе восточнее озера Буир-Нур и р. Халхин-Гол (Халха) патрулировалась небольшими монгольскими погранзаставами, находившимися на расстоянии 40–60 км одна от другой, а регулярные советские войска были в нескольких сотнях километров от этой границы. С января 1939 г. японские войска начали периодически нарушать границу МНР. В середине апреля того же года в этот район был направлен специальный японский военно-топографический отряд, который произвел съемку местности для подготовки к боевым действиям. Начались также рейды через границу отрядов маньчжурской конницы из выдвинутого сюда полка народности барга, проживавшей на северо-востоке Маньчжоу-го.

В связи с этим для охраны линии границы в 20 км восточнее р. Халхин-Гол были направлены пограничники МНР. Против них с начала мая возобновились рейды баргутов, а 11 мая монголы подверглись нападению 23-й пехотной дивизии Квантунской армии — 20 монгольских пограничников были оттеснены 200 японцами, поддержанными минометным и пулеметным огнем, на 15 км к р. Халхин-Гол, но затем прибывшие монгольские подкрепления отбросили японцев с большими потерями за линию границы.

На следующий день в бой вступил целый японский полк 23-й пехотной дивизии при поддержке авиации и отбросил монголов к берегу р. Халхин-Гол, захватив высоту Дунгур-Обо на противоположном, западном, берегу этой реки. На следующий день к японцам присоединились несколько сот баргутских конников. 15 мая японская авиация нанесла бомбовые удары по расположению погранвойск МНР, в результате чего они понесли потери убитыми и ранеными. В ответ на это на подмогу им была направлена советская оперативная группа в составе стрелково-пулеметного батальона, саперной роты и батареи 76-мм орудий, а также монгольская дивизия и дивизион бронемашин армии МНР, которые 22 мая вновь оттеснили японцев к границе.

Потерпев поражение, японцы стали стягивать к границе МНР более значительные силы. В то же время для подготовки вторжения в Приморье, Хабаровскую и Амурскую области в Восточную Маньчжурию стали стягиваться основные силы Квантунской армии[170]. 19 мая нарком иностранных дел СССР В.М. Молотов, только что назначенный на этот пост вместо М. М. Литвинова, направил протест послу Японии в СССР С. Того, в котором заявил следующее: «Поскольку между СССР и МНР имеется пакт о взаимопомощи, то по поводу… нарушения границы МНР я должен сделать послу заявление. За последнее время 11 и 12 мая и позже имел место ряд нарушений границы МНР японо-маньчжурскими частями, которые напали на монгольские части в районе Номон-Хан — Бурд-Обо, а также Дунгур-Обо. В воинских частях МНР имеются убитые и раненые. В этом вторжении в МНР участвовали также японо-маньчжурские самолеты. Имеются, таким образом, грубые нарушения границы МНР и другие недопустимые действия со стороны японо-маньчжурских частей. Я должен предупредить, что всякому терпению есть предел, и прошу посла передать японскому правительству, чтобы этого больше не было. Так будет лучше в интересах самого же японского народа…»[171]

25 мая Молотов снова заявил протест японскому послу[172]. Тем не менее 28 мая 1939 г. 23-я дивизия Квантунской армии предприняла в том же районе наступательные действия, в результате которых в июне японцы снова вышли к р. Халхин-Гол. В помощь командованию советского 57-го особого корпуса и войск МНР была направлена комиссия во главе с комдивом Т. К. Жуковым, назначенным командиром этого корпуса. ПК. Жуков разработал план ответного удара, одобренный наркомом обороны[173].

В течение июня — августа между сторонами конфликта происходили ожесточенные воздушные бои. Вначале в силу численного превосходства успех был на стороне японцев, в частности 27 июня в районе Тамцак-Булак было уничтожено около 100 и подбито около 40 советских самолетов[174], но с прибытием новой авиационной техники и летчиков, которые имели большой опыт боев в гражданской войне в Испании в 1936–1939 гг., перевес стал клониться на нашу сторону.