Женщины, которые любили Есенина - Борис Грибанов

Один из современников писал о ней в тот период: «Зинаида Николаевна Райх, бывшая жена Сергея Есенина, пришла в мастерские Мейерхольда в кожаной куртке, стриженая — молодая женщина эпохи военного коммунизма… Эпоха формировала новый лик женщины, и Зинаида Николаевна, как истая женщина, примеряла его на себя. Она была красива, заметна, умна, деятельна, честолюбива и скоро заняла видное положение в штабе Мейерхольда и, главное, в его жизни».

Александр Гладков, будущий драматург, а тогда помощник Мейерхольда, вспоминал: «Вскоре в запутанных кривых переулках между Тверской и Большой Никитской можно было встретить тесно прижавшихся друг к другу и накрытых одной шинелью мужчину и женщину. Он знаменит, немолод, утомлен и болен. Она пережила тяжелую драму разрыва с мужем и вела полунищенское существование с двумя маленькими детьми».

В 1922 году Зинаида Райх стала женой Мейерхольда и вселилась в большую его квартиру на Новинском бульваре. Потом туда переехали из Орла и ее родители и дети — Татьяна и Константин.

Отношения Есенина и Зинаиды Николаевны на этом отнюдь не оборвались. Более того, они стали еще более сложными. К ним присовокупились терзания Есенина по поводу детей. Об этом свидетельствуют проникнутые горечью строчки из стихотворения «Письмо от матери», датированном декабрем 1924 года:

Но ты детейПо свету растерял,Свою женуЛегко отдал другому.

Характерный эпизод, говоривший о душевных терзаниях Есенина, густо замешанных на подогретых вином чувствах, оставил в своих воспоминаниях театральный художник Василий Командерков.

«Как-то я засиделся, — писал он, — в «Стойле Пегаса» с Сергеем Есениным и Вадимом Шершеневичем. Сидели долго, выпито было достаточно. Выйдя поздно ночью, Сергей Александрович сказал, что он хочет повидать своих детей, особенно Костю. Уговоры и доводы Вадима, что уже поздно, не помогли. Вадим пошел домой, а мы направились на Новинский бульвар, где дети жили вместе с матерью Зинаидой Николаевной и Всеволодом Эмильевичем. Поднялись по знакомой крутой лестнице, позвонили, ответа нет. Тогда Сергей Александрович стал стучать, на стук открылась дверь, и через цепочку показался Всеволод Эмильевич. На вопрос «В чем дело?» Сергей Александрович со слезами на глазах стал просить его показать детей. Всеволод Эмильевич говорил, что они давно спят, что ведь ночь, и захлопнул дверь. Я стал уговаривать Сергея Александровича уйти, но это не помогло. И снова стук в дверь. Наконец, дверь отворили. Зинаида Николаевна и Всеволод Эмильевич держали на руках спящих детей. Сергей Александрович, плача, их расцеловал и тихо покинул квартиру. Мы до самого утра сидели на скамейке Новинского бульвара. Сергей Александрович говорил, что очень любит своих детей и задавал вопросы, как так могло случиться, что дети не с ним?»

Дальнейшая судьба Зинаиды Райх сложилась счастливо, но закончилась трагически. Став женой великого режиссера, имя которого не сходило с уст театральной Москвы и который возглавлял тогда Театральный отдел Наркомпроса, Райх решила, что она станет актрисой. Эту искру надежды раздувал в ней Мейерхольд. Ему было тогда уже под пятьдесят, он был влюблен в свою молодую жену и искренне верил в то, что из нее получится великая актриса.

Но пока что в спектакле по пьесе бельгийского драматурга Кроммелинка «Великодушный рогоносец», постановка которого в театре Мейерхольда стала крупным событием в театральной жизни Москвы, Зинаида Райх на сцену не выходила — она вместе с другими студийцами вращала вручную мельничные колеса, задуманные режиссером.

Мариенгоф рассказывал в своих воспоминаниях, как Мейерхольд однажды спросил его:

— Как ты думаешь, Анатолий, она будет знаменитой актрисой?

— Кто?

— Зиночка.

Мариенгоф вытаращил глаза:

— Почему актрисой, а не изобретателем электрической лампочки?

«Тогда, по наивности, — писал Мариенгоф, — я еще воображал: для того, чтобы стать знаменитой актрисой, надо иметь талант, страсть к сцене, где-то чему-то учиться. А потом лет пять говорить на сцене: «Кушать подано!»

Мейерхольд вскинул свой сиранодебержераковский нос:

— Талант? Ха! Ерунда!

И ткнул себя пальцем в грудь, что означало: «Надо иметь мужем Всеволода Мейерхольда! Вот что надо иметь. Понял? И все!»

Далее Мариенгоф продолжает:

«Хорошей актрисой Зинаида Райх, разумеется, не стала, но знаменитой — бесспорно. Свое черное дело быстро сделали: во-первых, гений Мейерхольда; во-вторых, ее собственный алчный зад; в-третьих, искусная портниха, резко разделившая этот зад на две могучие половинки, и, наконец, многочисленные ругательные статейки. Ведь славу-то не хвалебные создают!»

В ругательных статейках особенно изощрялись имажинистские друзья Есенина. В одной рецензии Вадим Шершеневич ядовито писал: «Конечно, очень плохо играла Зинаида Райх. Это было ясно всем, кроме Мейерхольда. Муж, как известно, всегда узнает последним».

О быте семьи Мейерхольда-Райх оставила свои воспоминания дочь Зинаиды Райх и Есенина Татьяна.

«Внутренняя лестница вела из нашей квартиры в нижний этаж, где располагались и театральное училище, и общежитие. Можно было спуститься вниз и поглазеть на занятия по биомеханике. Временами наша квартира заполнялась десятками людей, и начиналась считка или репетиция. За обедом мать заливалась смехом, вспоминая какую-нибудь реплику из пьесы. Она была вся в приподнятом настроении, с утра до ночи на ногах — каждая минута ее была чем-то заполнена.

…Адрес наш, по старой памяти, звучал еще так: «Новинский бульвар тридцать два, дом бывший Плевако». В свое время и наш дом, и несколько соседних строений были собственностью знаменитого адвоката. Когда в 1927 году у нас случился пожар, об этом написала «Вечерняя Москва», и мы узнали из газеты, что дом наш построен еще до наполеоновского нашествия и был одним из уцелевших в пожар 1812 года. Входная деревянная лестница изгибалась винтом, комнаты были разной высоты — из одной в другую вела либо одна, либо несколько ступенек».

Татьяна Сергеевна вспоминала и о редких посещениях отца: «Глаза одновременно и веселые, и грустные. Он рассматривал меня, кого-то при этом слушая, не улыбался. Но мне было хорошо и от того, как он на меня смотрел, и от того, как он выглядел».

Надо заметить, что в отношениях с людьми Зинаида Райх раскрывалась очень по-разному. Она была доброй по натуре и охотно помогала людям. Так она спасла от ареста жену Андрея Белого, посылала посылки сосланному в Енисейск драматургу Николаю Эрдману, чья пьеса «Мандат» с огромным успехом шла в 20-е годы в театре Мейерхольда.