...И грянул гром - Фридрих Незнанский

Худшего варианта не придумать.

Положив мобильник на журнальный столик, покосился на Агеева, который был в курсе его семейных неурядиц и делавший сейчас вид, будто занят собственными проблемами.

«Интеллигент хренов!»

Старина Агеев, с которым он прошел добрую половину горячих точек планеты и который понимал бывшего командира разведроты без слов, отреагировал на его мысли по-своему.

— Жена? — уточнил он, хотя и без того было ясно, что звонила Голованову не тетя Нюся из коммерческой палатки, у которой он вечерами покупал бутылочное «Жигулевское» — иного пива не признавал.

Голованов кивнул утвердительно.

— И чего желает?

— Не знаю, — пожал плечами Голованов. — Впрочем… думаю, что жизнь у девушки не задалась, как того ей хотелось. А виноват кто? Естественно, муж-паразит, который не смог ни коттеджа на Рублевке построить, ни… Впрочем, пошла бы она! Да вот только дочку жалко.

Голованов покосился на Агеева и негромко добавил:

— Но как только она поступит в институт или того раньше замуж выйдет, в тот же день разведусь.

Агеев только вздохнул уклончиво. По себе знал, развод этот как прыжок в бурлящую речку с высоченного моста. Или сразу солдатиком, или никогда. Думая о своем, молчал и Голованов. И вдруг спросил, усмехнувшись:

— Слушай, Филя, ты в приметы веришь?

— Ну! А чего это ты вдруг?

— Да ничего. Просто хреново наша с тобой командировка началась. Сначала эти менты с опросником в руках, теперь моя Клава… Как бы не накаркали чего.

— Всяко бывает, — согласился Агеев. — Надо будет на ночь ноги помыть.

Глава восьмая

Подполковника Краснохолмской наркополиции Моисеева здесь, видимо, знали в лицо, и

не успели Сергачев с Моисеевым выбраться из оперативной машины, как толпа вдруг угрожающе загудела и надвинулась на веревочное ограждение, которым было обнесено то место, где двумя выстрелами в упор был расстрелян Мешади Джалал. Первая пуля попала в грудь, под самое сердце, второй выстрел, контрольный в голову, был сделан в тот момент, когда Бай уже лежал на асфальте. А в промежутке между этими двумя выстрелами был убит из того же пистолета телохранитель Бая, не успевший даже дотянуться до своего ствола.

Что и говорить, заказ! А в том, что это заказное убийство, в наркополиции никто даже и не сомневался. Он был исполнен профессиональным киллером, который, ко всему прочему, обладал олимпийским хладнокровием и мог в счи-таные секунды просчитать любую ситуацию.

Поджидая свою жертву в подъезде дома, где в трехкомнатной квартире проживал Джалал, киллер позволил его телохранителю открыть тяжелую металлическую дверь, позволил ему переступить порожек, и, когда тот вошел в тамбур подъезда, а следом за ним дверной проем заслонила массивная фигура Джалала, он спустил курок. Первую пулю послал в грудь Джалала, после чего, не позволив опомниться телохранителю, завалил и его двумя выстрелами в голову, и только потом сделал последний выстрел, контрольный.

А затем спокойно скрылся с места преступления на незаметной машине, которая, судя по всему, поджидала его неподалеку от подъезда.

По крайней мере, именно такую картинку нарисовал Моисееву следователь прокуратуры, время от времени поглядывающий на усатых и неусатых, но одинаково крепких мужиков «кавказской национальности», которые уже заполняли собой все пространство перед домом и глухо роптали, то и дело выкрикивая какие-то проклятия в адрес милиции, следователя и оперов в штатском, работавших на месте преступления. В какой-то момент даже казалось, что еще минута-другая — и эта толпа агрессивно настроенных мужиков прорвет веревочно-лоскутное ограждение и, выламывая из асфальта бордюрный камень, бросится на представителей правопорядка.

Судя по отдельным выкрикам, которые доносились из толпы, они обвиняли в этом убийстве краснохолмскую милицию и требовали ответной крови. Безразлично какой, но крови. И бог знает во что мог бы вылиться этот нарастающий ропот толпы, если бы не впечатляющий вид троих рослых сержантов с автоматами на груди, которые могли бы и полоснуть — сначала поверх голов, ну а ежели и этого покажется мало, то и пониже.

Выслушав следователя, Моисеев повернулся к Сергачеву и негромко спросил, кивнув на толпу:

— У вас там в столице подобное не случается?

— Всяко бывает… — Сергачев пожал плечами. — Помню, несколько лет назад какая-то заварушка случилась русских с торговцами, и одного из них ножом пырнули, так уже через полчаса по Ленинскому проспекту шла многотысячная толпа боевиков и требовала немедленной расправы над убийцей.

— И чем закончилось? — хмыкнул Моисеев.

— Позволили им спокойно разойтись, ну а потом… Точно, конечно, я не знаю, но, судя по всему, уже на уровне Московского правительства были приняты какие-то меры, и насколько я знаю, ничего подобного больше не повторялось.

— Придется, видимо, и нам кое-какие меры принять. Тем более что все эти кавказцы задействованы на той наркоте, что толкают на наших рынках. Торгаши и те, кто их прикрывает.

«Господи, к чему он всю эту воду в ступе толчет?» — закипая гневом, думал Сергачев, одновременно стараясь вспомнить, где и когда он уже сталкивался с очень похожим убийством, причем очень недавно. И вдруг его словно озарило.

Да! Ну конечно! Раннее утро, подъезд дома, вернее, два подъезда дома в Центральном округе Москвы и два трупа. С той только разницей, что там было сделано по одному выстрелу, точно в голову. В лоб. Контрольные выстрелы уже не потребовались.

И лихорадочно засуетился, путаясь в мыслях.

«Неужто один и тот же киллер? Но где Москва и где Краснохолмск? А если просто совпадение? И у двоих киллеров один стиль работы?»

В горле что-то запершило, и он повернулся к следователю прокуратуры:

— Еще не выясняли, выстрелы кто-нибудь слышал?

Тот покосился на подполковника, с которым, видимо, ему не впервой приходилось работать вместе, и в его глазах можно было прочесть вполне законный вопрос: «А это что еще за хрен московский? Доверять можно?»

Моисеев хмыкнул и утвердительно кивнул:

— Наш товарищ, командирован Московским управлением. Их тоже ленкоранская наркота достала.

Слишком недоверчивый следователь прокуратуры перевел оценивающий взгляд на щеголеватого блондина, сделал какие-то умозаключения и только после этого произнес без особого энтузиазма:

— Убийство произошло в шесть утра, может быть, в самом начале седьмого, в это время еще мало кто просыпается, но даже из того, что удалось узнать, выстрелов никто не слышал.

— Значит, пистолет с глушителем?

— Судя по всему, да.

— А оружие… оружие нашли?

— Нет. Да и что бы это дало? — пожал плечами следователь. — Такие профи, как этот, пользуются разовыми стволами.

— И все-таки? — настаивал Сергачев. — Не станет же он таскать его с собой.

— Само собой, — почти что в рифму отозвался следователь. — Так что ищем. Все силы брошены на прочесывание кустов.

Следователь прокуратуры был примерно тех же лет, что и Сергачев, в нем еще играла язвинка собственной значимости, однако он все-таки нашел в себе силы, чтобы рассказать подполковнику наркополиции и этому столичному гостю то, что удалось накопать ему самому:

— Я тут воспроизвел предполагаемую позицию, с которой стрелял киллер, и получается, что у него был вальтер, возможно даже тридцать восьмого года выпуска.

Замолчал было, однако тут же добавил:

— Да и гильзы, похоже, от вальтера, калибр тот же.

При этих словах Сергачев невольно напрягся — в двух последних убийствах, которые находились сейчас в разработке оперативников полковника наркополиции Замятина, также фигурировал вальтер. Добротный немецкий восьмизарядный пистолет образца именно тридцать восьмого года, отличительной чертой которого была не только надежность и убойная сила, но и сброс патрона вверх налево. И если воспроизводить боевую позицию, с которой стрелял киллер, то получалось, что те два убийства в Москве и убийство резидента азербайджанской наркоторговли в Краснохолмске дело рук одного исполнителя. Сергачев не хотел делать слишком поспешных выводов, однако нельзя было отвергать и очевидное.

Перекресток — пересечение центральной улицы Краснохолмска с «аппендицитом», который вел к гостинице «Атлант», — находился не более чем в трехстах метрах от гостиницы, и как только Агеев с Головановым встали под светофором, к ним тут же подкатил уже знакомый серенький «вольво».

— Куда пожелаете, господа? — полюбопытствовал все тот же лейтенант Дронов, приоткрывая правую дверцу.

«Господа» пожелали просто прокатиться по городу. Тем более что в салоне машины, кроме них, более никого не было.

Удовлетворенно кивнув, Дронов вписался в поток машин, который по своей насыщенности почти не уступал московскому, однако вскоре ушел резко направо и остановился у въезда на центральную площадь города, посреди которой, как и при советской власти, возвышался явно подновленный памятник вождю революции.