Дочки-матери - Павел Алексеевич Астахов

Пришлось признаться, что сегодня утром Сашка вспоминала про кабачки, а заодно рассказать, что она привела Фому ночевать к нам домой.

– И что? – вынесла свой вердикт Машка. – Девица выросла. Имеет право на все элементы взрослой жизни, так сказать. И тот факт, что она делает это не абы где, а дома, не скрываясь и не обманывая, я оцениваю очень даже позитивно. Кроме того, Сашуня у нас молодец, заботится о внешних приличиях – стелет гостю на диване, заботясь, чтобы у единокровной матери не было сердечного приступа.

– Кстати, о единокровных матерях, – вздохнула я. – Ты ж еще не знаешь, что у меня Натка учудила.

– Опять? – буднично спросила Машка, вытащила из корзины огурец, примерилась и с хрустом откусила добрую половину. – И полугода не прошло, как ты ее из предыдущих приключений вытаскивала.

– Такого она еще не делала, – призналась я и поведала подруге о Наткиных планах и своих связанных с этим опасениях.

– Не понимаю, чего ты переживаешь, – вынесла свой вердикт Машка, когда я замолчала. – Это же здорово, что Наталья твоя наконец повзрослела настолько, чтобы принять на себя ответственность за свою жизнь. И в том, что она замуж выходит, одни плюсы. И в том, что девочку эту они с Таганцевым спасут, тоже. И Сеньке давно пора научиться заботиться о том, кто слабее. Конечно, кот в этом плане хорошо, но младшая сестра – гораздо лучше. Это я тебе как мать двоих детей говорю.

– Если бы я была уверена, что Натка именно повзрослела и готова принять на себя огромную ответственность, причем не только за свою жизнь, но еще и за ребенка, который достаточно настрадался в этой жизни, то я бы и не сомневалась ни капли. Ты же знаешь, Маш, люди, готовые усыновить чужих детей, вызывают у меня глубокое уважение. Мне всегда в таких судебных заседаниях даже плакать хочется. Вот понимаю, что судья не может позволить себе расчувствоваться, а все равно иногда сдерживаюсь с большим трудом. Разумеется, я не против их с Костей решения и помогу, чем могу. Вот только я переживаю, что Натка наделает сгоряча дел, а потом пожалеет. И расхлебывать придется долго.

– Знаешь что, – глаза у Машки вдруг загорелись, а это было явным признаком, что ей в голову пришла очередная гениальная, как она сама говорила, идея. – А ты попроси Тамару Тимофеевну, чтобы она с Наткой поговорила. Она же психолог, и на Наткины вопросы ответит, которых, как ты понимаешь, не может не быть, и сама на Натку посмотрит. Оценит, так сказать, глубину серьезности ее намерений и внутренней готовности к столь серьезному шагу.

Что ж, надо признать, что идея была действительно богатая. Тамара Тимофеевна – жена нашего председателя суда Анатолия Эммануиловича Плевакина. По профессии она психолог, причем давно уже носит звание профессора, так что в людях разбирается прекрасно и советы дает действительно неоценимые. Мы с ней, разумеется, знакомы, потому что Тамара Тимофеевна полностью в курсе всех служебных дел своего мужа, а также знает о личной жизни его подчиненных. Перед тем, как усыновить ребенка, получить психологическую консультацию от специалиста такого уровня – дорогого стоит.

– Спасибо, Маш, – искренне сказала я. – Пойдем сегодня на обед, десерт с меня, в качестве благодарности. А Тамаре Тимофеевне я позвоню, попрошу, чтобы она с Натальей встретилась и поговорила. Если я хоть что-то понимаю в этой жизни, то ближайшие несколько месяцев у всех нас будут крайне нервными. Психолог не помешает.

Мы договорились с Машкой, что во время обеда сходим в кафе, расположенное в соседнем здании, и она ушла, к счастью, забрав принесенные сегодня огурцы с обещанием отдать их мне уже в соленом виде. Отведенные мне самой собой на раскачку десять минут уже давно закончились, нужно было приступать к писанине, которая кипой громоздилась на моем рабочем столе. И все-таки где же Дима?

Отсутствие помощника начинало меня напрягать. Он не из тех людей, которые могут проспать или без причины прогулять работу. Если его опоздание выглядит настолько неприлично, значит, скорее всего, что-то случилось. К Диме я отношусь действительно хорошо, поэтому волноваться начинала всерьез. Однако не в моем характере бездействовать, когда меня снедает внутреннее волнение. Поэтому, решив, что бумажные дела еще немного подождут, я вытащила телефон и набрала Димин номер.

* * *

На встречу с профессором психологии Тамарой Тимофеевной Плевакиной собиралась Натка в глубокой задумчивости. Конечно, с Тамарой Тимофеевной она была знакома – Лена общалась с семьей своего шефа довольно близко, хоть и не на дружеской ноге, а потому советы Тамарочки, как ее звали приближенные, не раз и не два помогали ей выпутаться из сложных жизненных передряг.

И это далеко не всегда были советы профессионального психолога, чаще просто доброе слово и искреннее участие, но именно от них зачастую зависело и настроение, и боевой задор, и вообще желание не опускать руки. Разумеется, о консультации для Натки договорилась тоже Лена, понимающая, насколько непросто сейчас приходится сестре, попавшей в крайне непривычную для себя житейскую ситуацию.

Даже самой себе Натка боялась признаться, что страшится и предстоящего замужества, и уж тем более появления в семье нового члена – трехлетней Настюши, которую она видела всего раз. От предстоящего же общения с органами опеки Натка и просто приходила в ступор, потому что опасалась всего, что было связано с государством и его структурами.

Тамара Тимофеевна ее внутренний разлад почувствовала прямо с порога, только бросив беглый взгляд на осунувшееся за несколько дней лицо и плещущееся в глазах беспокойство.

– Проходите, Наташенька, – доброжелательно сказала она. – Обувь можете не снимать. Нет ничего ужаснее, чем предлагать гостям тапки, вы не находите?

Ничего такого Натка не находила, потому что в ее доме гостевые тапочки были всегда, хотя сама она в гостях никогда их не надевала, предпочитала ходить босиком. Вот и сейчас она скинула босоножки, чувствуя пальцами ног тепло прогретых досок пола. Августовское припозднившееся солнце заливало кухню, через открытую дверь попадая и в прихожую, где топталась Натка. Отчего-то она вдруг оробела, хотя, признаться, никогда не считала себя робкого десятка.

– Давайте пройдем не на кухню, а в гостиную. Я там накрыла чайный столик, – продолжала тем временем Тамара Тимофеевна, продолжая делать все возможное, чтобы гостья хоть немного расслабилась. – В кухне довольно жарко, а гостиная у нас выходит на теневую сторону, там вполне комфортно и прохладно, так что мы сможем попить чаю и поболтать.

«Поболтать»! Внешне Тамара Тимофеевна, конечно, была похожа на добродушную хозяйку, но в манере держаться нет-нет да и проскальзывало что-то, присущее не домохозяйке, а именно профессору психологии, автору множества