Возрождение Бога-Дракона - Андрей Смирнов

— А что там с оставшимися?

— Как раз перед тем, как вы вернулись с Ратиславом, Диса таинственным шепотом сообщила мне, что она, кажется, нашла кое-что, — Бьянка улыбнулась. — И, пожалуйста, Дил… будь с ней помягче. Она и так очень застенчивая. А тебя она просто боится.

— Ага, и давай теперь потакать их слабостям и страхам, — недовольно пробурчал я. — Пусть вырастают полнейшими ничтожествами…

Бьянка закатила глаза, но ничего не сказала.

— А что там с последним? С тем безынициативным лодырем, которого ты защищала?

— Он ничего не нашел, — Бьянка посмотрела на меня обвиняюще. — И я думаю, что если бы ты повел себя иначе, проявил бы хоть чуточку терпения, результат был бы другим. Я просто уверена в этом! А ты напугал его и в итоге убил в нем веру в себя самого.

— Я убил? Нет, это ты начала с ним сюсюкаться, жалеть его. А он маг. По крайней мере, потенциально мог бы им стать. И смерть, страх и опасность для него куда лучшие советчики, чем лень и тепличные условия обучения.

— Знаешь, Дил, мы живем не в каком-то воображаемом мире, где все подчиняется твоим правилам и все работает так, как ты хочешь. Реальным детям, а не таким, какими ты их хочешь видеть, необходимы поддержка и понимание.

— Этой поддержки и прочего сюсюканья у них и так слишком много. Двадцать четыре часа в сутки в ШАД они получают сплошную поддержку, с ними носятся как с писаной торбой. И кто из них вырастет в итоге? «Маги», которые не привыкли принимать самостоятельные решения? «Маги», которые не имеют ни сил, ни упорства для того, чтобы заставить мир крутиться так, как им надо? Не бывает таких «магов». Я считаю, надо было ввести такую систему обучения, при которой погибало бы девять из десяти учеников. Зато единственный оставшийся чего-то бы стоил.

Бьянка насуплено посмотрела на меня. Последняя часть моего выступления ей явно пришлась не по нутру.

— Если тебе не нравится, как учат в ШАД, можешь поспорить об этом с директором! — Возмущенно ответила она. — Только вряд ли он тебя послушает! Он нормальный человек и понимает, что детей-психокинетиков и так слишком мало, чтобы разбрасываться ими просто так… Да и вообще, как можно так цинично и прагматично относиться к чужим жизням? «Давайте наберем десять человек, и сделаем так, чтобы девять погибли, зато оставшийся, может быть, будет чуточку сильнее, чем он был бы в других условиях!» Как вообще так можно рассуждать?! Тогда уж лучше никого не набирать и не учить!

— Смерть — это часть жизни, нравится тебе это или нет. — И, чтобы позлить ее еще чуточку, пренебрежительно добавил: — Добро пожаловать в реальный мир, детка.

— Сам ты «детка»! — Обиженно огрызнулась Бьянка. — Да, смерть существует. Но это не значит, что ее надо еще и дополнительно умножать!

— Бессмысленный спор, — я отмахнулся от ее слов. — Пойдем лучше, посмотрим, что там нашла эта девочка.

Бьянка перевела дух и кивнула.

— Я спрошу у ребят, не видел ли кто-нибудь из них, куда ушел Клаус.

Мы повернули обратно. Бьянка показала мне, в каком направлении находится место, где меня дожидалась Диса Асгердссон, а сама обеспокоенно двинулась к группке ребят, нашедших посреди заваленного строительным мусором двора относительно чистый и неповрежденный кусочек асфальта, и увлеченно игравших там в крестики-нолики. Рядом с ними, пытаясь выглядеть независимо, но не умея скрыть глодавшей его обиды, переминался с ноги на ногу тот мальчик, которому так и не удалось найти проход. Будь моя воля, я бы его тут и оставил, но Бьянка была права: программу обучения определял не я и у меня не было ни малейшего желания доказывать герру Рихтеру Эзенхофу, что я лучше знаю, как строить воспитательный процесс в школе для психокинетиков. Я точно не был лучшим, чем он, учителем хотя бы уж потому, что никогда не имел ни малейшего желания делиться с кем-либо силой и знаниями. Я не смог бы создать лучшей школы потому, что даже не стал бы и пытаться кого-либо учить. И слишком увлекаться критикой существующего положения вещей не стоило, потому что какой бы ни была ШАД, в ней нашлось место даже для меня и за прошедшие годы я почерпнул в школе немало полезного.

Диса, худая и некрасивая девочка двенадцати лет, бродила, погруженная в собственные мысли, по запутанному маршруту на пятачке три на три метра. Она делала маленькие шажки, ставя пятку одной ноги почти в упор к носку другой, и постоянно поворачивала то направо, то налево. Видимо, хотела развеять скуку, и так увлеклась своим воображаемым лабиринтом, что заметила меня только когда я подошел к ней практически вплотную. Диса ойкнула и сбилась с шага. Я молчал, поскольку Бьянка просила не пугать девочку, но мое молчание, видимо, показалось Дисе угрожающим, потому что она как-то вся поникла и сжалась. Мне захотелось сказать: «Если ты не перестанешь бояться, я тебя убью», но была вероятность, что эта фраза не заставит ее осознать свой страх и что-то сделать с ним, а, напротив, еще больше усилит его, и тогда мне, дабы не нарушать свое обещание, действительно придется ее убить, а это было бы не очень хорошо, потому что смерти этой бесполезной соплячки Бьянка бы мне точно не простила. Поэтому я просто вздохнул и промолчал. Девочка сжалась еще больше. Даже обычный человек, ослепший и отупленный цивилизацией потребления, ощутил бы мое недовольство, а она, все-таки, была эмпатом.

— Мне кажется… я думаю… по-моему… тут что-то есть! — Пискнула Диса и даже закрыла глаза, опасаясь того, что может произойти с ней после такого решительного заявления.

Пока она стояла с закрытыми глазами, я задумался о том, что с ней делать, потому что она слишком сильно фиксировалась на мне и на своем страхе, в то время как концентрировать внимание ей, вообще-то, следовало бы на поиске пути в иную реальность. В таком состоянии она могла провалить не только то, что было ей поручено, но и вряд ли бы справилась с любым делом, которое в иных условиях выполнила бы с легкостью. В качестве спутника — раз уж нельзя было действовать методами шоковой терапии, поставив ученицу перед выбором: или отказ от страха, или смерть — тут нужен был не я, а кто-нибудь типа Бьянка: доброжелательный, ненавязчивый, внимательный и добрый. Рационально было бы сказать этой девочке что-нибудь ободряющее, но меня едва не стошнило при мысли о том, что придется утирать ей сопли для того, чтобы у нее же принять порученное ей задание.

Диса осторожно приоткрыла один глаз, а я так и не сумел придумать, как отвлечь ее внимание от своей персоны и страха перед неудачей. Ситуация была тупиковая. Тут я заметил, что стена вокруг двери подъезда разрисована цветными мелками и подошел поближе, чтобы рассмотреть рисунок.

Диса несколько раз очертила косяк двери, каждый раз рисуя чуть более широкую букву «П» вокруг предыдущей. Также под дверной ручкой она нарисовала замочную скважину.

Дверь производила… какое-то особенное впечатление. Да, сделанное девочкой казалась результатом детской забавы… И вместе с тем…

Я протянул руку, как будто собирался дотронуться до двери, но так и не коснулся ее. Я услышал, как девочка подошла ближе и встала за моей спиной. Я ощущал ее любопытство.

Тот факт, что я всерьез заинтересовался ее рисунком, заставил ее забыть о стеснении и страхе. Это хорошо.

— И куда она ведет? — Спросил я, повернув голову к Дисе.

Девочка неловко пожала плечами.

— Не знаю. Я не смотрела. Вдруг там опасно?.. Нам же сказали найти проход и ждать у входа, вот я и…

— Ты все правильно сделала, — я повернулся и вновь посмотрел на покрытую ржавчиной и облупившейся краской, железную дверь. — Расскажи, как ты искала путь.

— Ну-у-у… я не знала, как его искать, — призналась Диса. — Поэтому я загадала, чтобы он тут начинался. Когда я была маленькая, бабушка мне в одной книжке, — она произнесла название книжки, и стало ясно, что речь опять пойдет о детской художественной литературе, — читала про мальчика, который нарисовал мелком на стене дверь, и она стала настоящей… вот я тоже решила попробовать… а когда я нарисовала, то почувствовала… ну, как будто там что-то есть… чего не было раньше… я чуть-чуть ее приоткрыла, но там все было по-старому!..

Последнюю реплику она произнесла с обидой и жалобой.

— Ты раньше когда-нибудь рисовала такие двери… ведущие в странные места?

Она отрицательно замотала головой.

— Я пыталась, но у меня ничего не получалось. И на стене рисовала, но… она оставалась просто нарисованной дверью.

Я задумчиво кивнул. Ее Талант пока еще не слишком развит, и преодолеть сопротивление «нормальной» реальности исключительно собственными силами ей пока не удается. Но здесь, вдали от привычного общечеловеческого мира, наша группа в каком-то смысле формировала свою собственную реальность, более пластичную и гибкую. Бьянка упрекала меня в том, что я почти ничего не объяснил детям, но объяснения, на мой взгляд, не имели большого смысла, поскольку куда важнее объяснений был сам факт моего присутствия и участия в деятельности группы. Мой собственный раумлогический талант влиял на нашу маленькую реальность, способствуя пробуждению и развитию аналогичных способностей у учеников. Но то, что выдала эта девочка, меня по-своему поразило, не смотря на то, что она пока не была в силах полностью сделать все сама.