Лапочка для Демона (СИ) - Зайцева Мария

Я выпускаю член изо рта, исключительно чтоб проверить, позволит ли он мне. Это сделать. Игорь опять ругается, Но не препятствует.

Наоборот резко подтягивает меня вверх за плечи и бесцеремонно целует, глубоко и грубовато, совершенно не задумываясь о том, что я только держала во рту. Мне кажется, он от этого еще сильнее заводится.

— Лап, у тебя охуенные губы, шепчет лихорадочно, когда разрешает мне хоть немного подышать, я хочу их опять внизу, на члене. Пожалуйста.

И я опускаюсь на колени опять. В этот раз сама.

Решаю, что в прошлый раз не хватило смазки, а потому длинным движением лижу ладошку, коротко смотрю на Игоря, который и до этого-то был явно не в себе, а после моего жеста вообще шумно выдыхает и выглядит до невозможности горячо и беззащитно. Мне нравится. Это сочетание. Мне нравится эта перемена, Это преображение холодного логичного Демона в просящего искреннего мужчину.

Я ощущаю небывалую по силе своей власть над ним, над ситуацией.

И голод. Невозможный голод. Мне хочется, как вампиру, насытиться его эмоциями, его искренностью, его открытостью.

И потому я действую более решительно.

Обхватываю мокрой ладонью член, вожу вверх и вниз, теперь уже легче и плавнее, а потом накрываю голову губами и резко всасываю. И наградой мне служит сдавленное ругательство и белые костяшки вцепившихся в край кровати пальцев.

От этого с ума можно сойти, и я схожу. Голова уже не работает, только инстинкты. Мне хочется самой двигаться сильнее, захватывать глубже, и хочется себя трогать одновременно.

— Да, Лап, давай, давай, потрогай себя, я хочу смотреть, хрипит Игорь, засекая мои пальцы внизу живота.

И я становлюсь еще смелее, еще раскованней.

Уже правильно расслабляю горло, сглатываю, каждый раз вызывая дрожь в теле своего мужчины, и эта дрожь эхом отдается во мне, темп все сильнее, и я уже не противлюсь направляющей ладони на затылке.

И финальным глубоким движениям, когда забывший про все на свете Игорь просто держит меня и имеет в рот. Я смотрю в его лицо, сумасшедшие глаза, напряженно сжатые губы… И волна удовольствия прошивает меня раньше даже, чем моего ледяного демона. Который уже перестал быть ледяным. Слезы текут по щекам, все внутри бешено сокращается, машинально сглатываю, и Игорь чуть ли не падает обратно на кровать.

Нетерпеливо утягивает меня на себя, держит, гладит по мокрой спине, дышит.

А я обалдело думаю о том, что, похоже, только сейчас по-настоящему стала женщиной. Не боящейся сделать то, что хочется, что будет приятно. Без оглядки, без шор на глазах.

Я лежу, абсолютно голая, на мужчине, пахну его потом и спермой, и не испытываю никакого сожаления или дискомфорта… Это правильно? Нет? Мама бы сказала, что.

Я извращенка?

Я ненормальная?

Во что он меня превратил?

Я теперь тоже демон?

Его развратная демоница.

Игорь переворачивает меня неожиданно на спину, резко дергает за ноги и подтягивает бедра чуть вверх.

Так, чтоб удобно было поцеловать там, внизу, горячим ртом. Голова кружится. Я хватаюсь за покрывало, за край кровати, я лечу. Не могу толком сформулировать даже, что он там делает, Но спазмы удовольствия еще не скоро прекращают сотрясать мой измученный организм.

Это невероятно просто, безумие какое-то.

Как я раньше без этого жила?

— Что мы еще не попробовали? задыхаюсь я, глядя в высокий потолок.

— Много чего, усмехается Игорь, поднимаясь вверх, попутно зацеловывая мои бедра. И перечисляет:

— Шестьдесят девять, сквирт, анал, подчинение, связывание.

Ой… Зачем спросила?

Становится стыдно, хотя стыдиться после того, что только что было… И, несмотря на то, что я красная от стыда, не могу не спросить:

— А что такое «шестьдесят девять»?

Игорь добирается до моих губ, усмехается и вид у него опять невыносимо демонический:

— Я тебе покажу, Лапа. Обязательно. Все покажу. Но сначала.

Облизываю губы, волнуясь. Чего он хочет сначала? Неужели.

— Хочу яичницу, доносится его тихий усмешливый голос, серьезно. Вот такую же, которая погибла в моей раковине.

— Хорошо, улыбаюсь. Но мне нужна одежда. Можно твою футболку?

— Не хочет голая ходить, голос, полный шутливого разочарования. Демон умеет шутить?

Игорь проходит к шкафу, настолько сливающемуся со стеной, что его почти не видно. Внимательно запоминаю, куда нужно нажимать, чтобы дверца открылась. Внутри шкафа загорается свет. Одежда висит в несколько ярусов. Какой цвет?

— Мне нравится белый, можно серый, все оттенки красного.

— Стоп! Белый! Трусы нужны? спрашивает и смеется.

— Давай и какие-нибудь спортивки.

— В мои спортивки таких, как ты, две поместятся.

— Каждой по штанине? хихикаю я.

— Лап, ты просто прелесть.

Я выбегаю к нему нагишом.

— Мне вначале в душ, щеки опять горят.

Мне и нравится, что происходит и стыдно. Но совсем немножко. Забираю из его рук одежду и бегу. Получаю шлепок по попе на прощание.

Бегу к кухне, там есть двери в ванную комнату. Чувствую, как жжет ягодицу, по которой шлепнул Игорь.

Я ненормальная.

Мне нравится.

13. Осознанное лишение свободы

— Игореха, помнишь Ириску? Рыжую такую, мелкую. Ты еще пулю из-за нее словил? Питер бубнит неразборчиво, тихо, словно не может в полную силу. Наверно, Лада рядом или малявка на нем спит. Ириской интересуется… Опомнился, бляха муха, глянь по своим каналам, она два дня на связь не выходит, Лада переживает.

— А чего своего пса цепного не пустил по следу? интересуюсь я лениво, наблюдая, как Лапа готовит на моей кухне. Такое, оказывается, зрелище залипательное.

— Игорех, если я тебя прошу, значит, у меня есть резоны? злится Питер, занят пока Кирсан. Да и тебе проще, у тебя в том регионе куча родственных подвязок. Я тебя не как партнер по бизнесу, как друг прошу… Наведи справки, Лада волнуется. Ирка же, как ребенок.

— Что ее искать? Она у меня, ловлю дзен, вдыхая аромат жареной яичницы. Лапа вначале бекон пожарила, помидоров туда закидала и посыпала специями. И сыр. Да, Это будет обалденно. Уже на слюну изошел. Еле терплю, чтоб не подойти ближе к своей стройной, хрупкой любовнице.

Она офигенно смотрится в моей одежде. И дело не в том, что баба в мужском наряде практически всегда секси, особенно, если ты с ней ночь провел и воспоминания еще свежие. Лапа сумела как-то так подвернуть одежду, что получился клевый дизайнерский наряд. Брюки спортивные широкие, на бедрах низко, трусов под ними нет, а потому ладони так и тянутся подхватить, огладить, стащить… С трудом сдерживаюсь, реально. Футболку мою здоровенную подвернула по фигурке, под грудью перехватила, одно плечико голое, хочется поймать, губами прижаться… Чистый секс ходячий. Как?! Внимательно рассматриваю и поражаюсь. Это целое искусство, из мужских обычных тряпок сделать такое, что только слюни остается подбирать. Она и в самом деле талантлива. И шапка волос рыжих, небрежно скрученных в пучок. Офигенная.

— Ты, меня слышишь? кричит в трубку Питер. Всполошился, ищет мою девочку. Пропала! Целых два дня! Ничего себе контроль. Ты что, ушлепок, по подругам моей жены пошел?!

О как… Возмущается… Тоже возмутиться, что ли?

— Да иди ты нахер! возмущаюсь я. Ей что, пятнадцать, чтобы вы так беспокоились?

— Ты что… Трахаешь нашу Ириску? доходит, наконец, до Питера очевидная вещь.

— Вашу? усмехаюсь я. Ты себя слышал? То есть, тебе мало Лады и трех детей, тебе еще и мою… Лапочку подавай?

— Твою? уже охреневает Питер, твою же ж мать! Игореха, если ты поиграть вздумал, то я тебя, сука, порву. Ты хоть представляешь, с кем замутил?! Она же ребенок!

— Серьезно? усмехаюсь я, наблюдая, как Лапочка хмурится и прислушивается.

— Петр Григорьевич? Тихо спрашивает она, выкладывая мой завтрак на тарелку.

— Ага, Петр Григорьевич, усмешливо протягиваю я. Потерял, удочерить тебя вздумал.