Преподобный Симеон Новый Богослов (949-1022) - Василий (Кривошеин)

Это вотелеснение, действительное и вместе с тем духовное, таинство Евхаристии, является, по пр. Симеону, великим таинством Божиим: «Это самое большое (дело) в нас Его несказанного строительства и превышающего слово снисхождения, это полное всякого ужаса таинство»[309]. Пр. Симеон говорит так о двойном характере причастия с его благодатию Божества и плотию, происходящей от Девы Марии: «Благодать Духа, то есть огонь Божества, есть Спасителя нашего и Бога, из Его природы и сущности, а тело Его не оттуда, но из пречистой и святой плоти Богородицы и из всепречистых Ее кровей, из которой взяв ее, Он ее усвоил… Таким образом Сын Бога и пречистой Девы и преподает святым из природы и сущности Его соприсносущного Отца благодать… Духа, то есть Божество… а из природы и сущности подлинно и поистине родившей Его плоть, воспринятую от Нее»[310]. И как заключение: «Плоть Господа есть плоть Богородицы, и причащающиеся самой обожениой плоти Господа, мы исповедуем и веруем причащаться вечной жизни, если только не едим ее недостойно и более на собственное осуждение»[311].

Пр. Симеон часто возвращается к этому телесному родству со Христом, как вытекающему из причастия, но он считает нужным сопровождать его богословскими уточнениями, чтобы избежать всякого ложного толкования. Так, сказав, что «все верующие в Него (Христа) становятся в Духе Божием Его сродниками и одним телом»[312] и «таким образом, духовно соединенные и прилепляемые Ему, будем каждый с Ним во един Дух и также во одно тело, потому что телесно едим Его Тело и пьем Его Кровь»[313], пр. Симеон уточняет: «Одним не по ипостасям, но по природе Божества и человечества едиными. По природе Божества, как и сами становящиеся богами по положению (θέσει), а по природе человечества, как ставшие Его сродниками и братьями»[314]. Пр. Симеон даже говорит, что верующие, причащающиеся Тела и Крови Христа, предопределены ко спасению: «Прежде веков (Бог) предопределил, чтобы те, кто уверуют в Него и крестятся во имя Его, то есть во имя Отца и Сына и Святого Духа, и съедят пречистое Тело Его Сына и испиют честную Кровь Его, были оправданы от греха, освобождены, значит, и прославлены и стали причастниками вечной жизни»[315].

Евхаристические Дары суть вечные блага, приготовленные Богом любящим Его: «Они не ограничиваются местом, ни скрываются где-нибудь во глубине, ни содержатся в последних (пределах) земли или моря, но находятся перед тобою и перед твоими очами. Каковы же они? Вместе с отложенными (нам) благами на небесах, само Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа, которые мы ежедневно видим и едим и пьем, они по общему признанию суть эти блага. Вне их ты не сможешь нигде найти даже одного из них, если даже обежишь все творение»[316]. Понять это можно только из опыта: «Если ты хочешь узнать, что сказанное мною правда, стань святым деланием заповедей Бога и таким образом причащайся Святых (Тайн). И тогда ты узнаешь в точности силу сказанного»[317]. Тесная связь между исполнением заповедей Божиих и причастием, так же как их важность в духовной жизни, ярко выражены в этих словах пр. Симеона. Но так как он предвидит, что утверждения могут вызвать сомнения и показаться преувеличенными, пр. Симеон говорит еще: «Не уподобляйся никак и ты иудеям, ропща и говоря: «Разве этот хлеб не находится на дискосе и вино в чаше, которые мы каждый день видим и едим и пьем? Как этот говорит, что это есть то благо, которого глаз не видел и ухо не слышало и на сердце человека не взошли?»[318] И он отвечает, что, чтобы распознать это таинство, нужно быть взысканным Богом[319].

Причастие есть воскресение к вечной жизни: «Причастие Божественных и пречистых Тайн есть вечная жизнь и… Господь говорит, что воскресит в последний день тех, кто имеет вечную жизнь»[320]. Опираясь на слова Господа, пр. Симеон сравнивает единство, даваемое нам причастием, с тем, которое имеют Отец и Сын между Собою: «Сын Божий открыто провозглашает, что наше единство с Ним становится через причастие таковым, какое единство и жизнь есть у Него с Отцом. Ибо как Он естественно соединен собственному Богу и Отцу, так, Он говорит, что и мы за то, что едим Плоть Его и пьем Его Кровь, по благодати соединены с Ним и живем в Нем»[321]. Это постоянное нисхождение Сына. «Но чтобы мы не думали, что все сводится к видимому хлебу, ради этого Он многократно говорил: "Я хлеб, нисходящий с неба". И Он не сказал "нисшедший", ибо это означает снизойти единожды. Но что? "Снисходящий", говорит, постоянно, значит, и всегда нисходящий на достойных и теперь ежечасно приходящий»[322].

Пр. Симеон настаивает, однако, на духовном характере причастия. «Чтобы ты не подозревал чего-нибудь телесного и не помыслил бы чего-нибудь земного, но чтобы ты видел умными очами и этот маленький хлеб, небольшую обоготворенную (θεοποιηθεΐσαν) частицу и ставшую всю подобной нисходящему с неба хлебу, который есть истинный Бог и хлеб и питие бессмертной жизни, так, чтобы пребывая в неверии и в видимом только хлебе всеми чувствами, не съел хлеб не небесный, но только земной, и лишился жизни, как не съевший духовно небесный хлеб»[323]. Только сознательное причащение обоженному Телу оживотворяет: «Кому, следовательно, (плоть) не приносит пользы? Людям, говорящим, что Он простой человек, а не Бог. Итак, если и ты сам, верный, причащаешься только хлеба, а не обоженного Тела, как бы принимая всего Его Самого, Христа, то как ты надеешься получить от Него жизнь и иметь ее ясно ощутимо (εϋαισθήτως), когда Господь говорит… «Плоть не пользует ничем, Дух есть животворящ?» Действительно, Дух является истинной пищей и питием, Дух есть превращающий хлеб в Тело Господне, действительно Дух есть очищающий нас и делающий нас достойными причащаться Тела Господа»[324]. Здесь утверждается преложение Евхаристических даров Духом в Тело и Кровь Господню, всецело обоженные. Евхаристия — наша пища, которую нам дает Бог: «Таким образом и добрый наш Владыка и Бог располагается в рабах Своих и по человеколюбию и благодати сыновьях. Преподает Себя им, "хлеб, нисходящий с неба и дающий жизнь миру", и из Него и с Ним они постоянно питаются в сытость и переключаются к вечной жизни причастием, освящаемые душой и телом»[325]. Более того, это «пища ангелов, небесный хлеб, которым питаемые все невещественные силы небесные бессмертно оживляются»[326].

Евхаристия — это свет, как и все, относящееся к Богу: «Христос Иисус, Спаситель и Царь всего, свет; Хлеб пречистой Плоти Его — свет; чаша драгоценной Его Крови — свет»[327]. Нужно поэтому видеть этот свет Божества во Святых Дарах, дабы причастие их было подлинным: «Не только в одном хлебе и в вине причастия, — говорит пр. Симеон, — дается отпущение грехов и приобщение жизни, но и в сопоследующем и смешивающемся с ними таинственно (μυστικώς) и неслиянно Божестве. "Таинственно" же называется потому, что Оно открывается не всем, но достойным вечной жизни, и делает видящих Его сыновьями света и сыновьями дня. Ибо не видящие света, хотя он и светит ясно, сидят во тьме»[328]. Слава Божия открывается в причастии, иначе оно не было бы достаточно для отпущения грехов: «А что крещения только не достаточно нам для спасения, — говорит пр. Симеон, сравнивая оба таинства, придавая при этом большее значение причастию, — но что и приобщение Плоти Иисуса и Бога и Его драгоценной Крови для нас более свойственно и необходимо, послушай то, что следует: "…Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь во Мне пребывает и Я в нем". Когда это произошло и мы были духовно крещены Всесвятым Духом… и воплощенное Слово вселилось в нас, как свет, через приобщение пречистого Его Тела и Крови, мы увидели Его славу, славу как Единородного от Отца. Рожденные Им… и от Него духовно, и когда Он вселился в нас телесно и когда мы вселились в Него сознательно, тогда, немедленно в то время, в тот же час, когда это случилось, мы увидели славу Его Божества, славу как Единородного от Отца, то есть такую, какую не имеет никто другой, ни ангел, ни человек. Ибо, как один Бог Отец, один Его Единородный Сын, так едина обоих слава, извещаемая и открываемая всем, кому Сын желает через исходящего Духа от Отца»[329].

Те, кто причащается без сознания этой благодати, не становятся причастниками Божества Христа. «А если ядущие Его Плоть, — говорит пр. Симеон, — и пиющие Его кровь имеют вечную жизнь по Его Божественному изречению, мы же, ядя их, не чувствуем ничего большего чувственной пищи происходящим в нас, и не получаем в сознании другой жизни, то следовательно мы приобщились простого хлеба, а не также и Бoгa»[330]. Божество видимо душевными очами: «Ибо если Христос Бог и человек, и Его святая Плоть не только плоть, но Плоть и Бог нераздельно, но и неслиянно, то будучи видимым по плоти, то есть хлебом, для чувственных глаз, невидимым же по Божеству для чувственных, Он созерцаем душевными очами. Поэтому Он говорит в другом месте: "Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь во Мне пребывает и Я в нем". И не сказал "в них пребывает и они в Нем", но "во Мне", то есть в Моей славе, в Моем свете, в Моем Божестве»[331]. Христос, следовательно, пребывает в Евхаристических дарах в двух природах, Божестве и человечестве, и их причастие, как повторяет много раз пр. Симеон, — сознательный акт: «Если мы считаем, что все это бывает в нас бессознательно и бесчувственно, кто сможет по достоинству оплакать наше бесчувствие? Действительно, никто»[332]. Пр. Симеон провозглашает блаженными тех, кто ежедневно причащается сознательно: «Блаженны ежедневно ядущие Христа с таким видением и ведением, как пророк Исайя уголь, ибо они очистятся от всякой грязи души и тела»[333].