Агония - Александр Маркьянов

— Это… это… провокация!

Юрий Владимирович Андропов снял очки и пристально смотрел на гостя

— Вы уверены в этом, Михаил Сергеевич? Хотите сказать, что вы никогда не были во Франции?

— Был, но… это провокация!

— Ну, тогда вспоминайте. Лион, шестьдесят шестой год. Напомнить?

Гость судорожно вытащил из кармана белоснежный носовой платок, стащил с головы ондатровую шапку, судорожно вытер намечавшуюся лысину. И не будучи опытным контрразведчиком можно было сказать что человек «поплыл».

— Я… им ничего… не передавал…. Я… готов искупить… работой… на любом направлении, которое мне поручит партия…

Юрий Владимирович внезапно улыбнулся. Широко и добродушно.

— Я в этом не сомневаюсь, Михаил Сергеевич! Вы ведь не совершили никаких действий, по продолжению сотрудничества с иностранной разведкой, возвратившись в СССР?

— Нет! Нет! Честное партийное нет!

— Вот и хорошо. Думаю, что ваше тесное сотрудничество с нами поможет советской госбезопасности разоблачить иностранную агентуру здесь, в Советском союзе. Ведь они не просто так к вам подошли в Лионе, их кто-то навел, тот кто хорошо вас знает. Кстати, познакомьтесь, ваш куратор, генерал Семен Журавлев.

Гость судорожно кивнул улыбнувшемуся генералу Журавлеву, было видно, что он пребывает в полном расстройстве чувств.

— Очень… приятно

— Не смею вас дольше задерживать, Михаил Сергеевич — проговорил Андропов — в гостиницу вас отвезут. Если нам понадобится что-то — вам позвонит генерал Журавлев.

Гость судорожно кивнул, поднялся на ноги и, спотыкаясь, пошел по тропинке прочь, каждой своей клеточкой желая оказаться подальше от этого места. Двое разведчиков пристально смотрел ему вслед.

— Ну? — коротко спросил Андропов мнения своего собеседника

— Слабоват… слабоват… — недовольного проговорил Журавлев — как только документы взял, сразу же скис… На чем его скопмпрометировали?

— Да так… На мелочах…

— Сколько, простите?

— Двадцать пять тысяч франков, мадам. Больше дать не могу — ювелир говорил по-русски почти без акцента

— Но это… стоит намного больше… Посчитайте, тут одного золота… Это стоит по меньшей мере два миллиона!

Пожилой, полноватый торговец-ювелир улыбнулся.

— Двадцать пять тысяч новых франков, мадам, вы в России наверное еще не знаете о денежной реформе шестидесятого года. Теперь у нас один новый франк равен ста старым франкам. Так что видите, я даю вам на пятьсот тысяч старых франков больше, чем вы хотели попросить. Но такая икона стоит того…

— Да конечно — моложавая невысокая стройная женщина улыбнулась, в ее улыбке чувствовалось смущение и какое-то напряжение — простите, мсье, нельзя ли побыстрее… Меня ждет… муж.

— Несомненно, мадам — ювелир улыбнулся еще шире — только позвольте…

С этими словами он достал из-под прилавка небольшую лабораторную пробирку с отвратительно выглядевшей бурого цвета жидкостью и маленькую пипетку

— Вы же понимаете старого еврея, вы у меня первый раз, поэтому я должен проверить качество золота на иконе…

С этими словами ювелир осторожно капнул на золотой оклад крохотную каплю серой жидкости. Та с шипением и белым дымком начала пожирать оклад.

— Что я вижу, мадам! Это явно не золото! Боюсь, мадам, я буду вынужден позвать полицию! — с этими словами торговец нажал на спрятанную под столом с кассой кнопку, вызывавшую полицию и одновременно блокирующую двери.

— Но как же… это золото, я уверена… — женщина испуганно озиралась по сторонам, возможно, она бы схватила икону в охапку и пустилась бы бежать, но дверь была заперта

— Извините, мадам — каким-то другим, глухим и неприятным голосом проговорил ювелир — но как видите, контакта с азотной кислотой ваше золото не выдерживает. Значит и вся икона поддельная. Боюсь, это мошенничество, мадам…

— Мошенничество…

В этот момент у входа в ювелирную лавку заскрипели тормоза машины, раздался топот и сильный стук в дверь. Ювелир пересек лавку и открыл. Двое мужчин, один из которых был одет в форму французской жандармерии вошли в лавку. Женщина была так потрясена и растеряна что даже не задумалась над вопросом: а почему полиция прибыла всего через три минуты после звонка.

— Что здесь происходит? — спросил высокий молодой мужчина в штатском

— Эта женщина, господин офицер… Эта женщина пыталась продать мне старинную русскую икону восемнадцатого века… Вся Франция знает что старый еврей ностальгирует по своей бедной родине и коллекционирует старинные русские иконы…

— Пожалуйста, покороче мсье — с недовольным видом проговорил штатский. Его напарник, в этот момент, молча осматривал лавку.

— Да, да. Конечно, господин офицер. Так вот старый еврей решил проверить икону и капнул на ее оклад маленькую капельку азотной кислоты. И знаете что?! Это не золото! Нет, мсье! Эта икона грубая подделка, а эта женщина — мошенница!

— Это ложь! Икона подлинная! — начала женщина

Офицер, не оборачиваясь, бросил

— Помолчите пока мадам. Когда понадобится я вас, безусловно, допрошу. Итак, где икона?

— Вот же она! — ювелир указал на прилавок

Сотрудник в форме жандарма подошел, взял икону в руки и начал пристально ее рассматривать. Офицер повернулся к женщине.

— Ваши документы, мадам!

Женщина достала из сумочки и протянула паспорт в красной обложке.

— Я… гражданка Советского Союза. Мой муж и я… приехали… по приглашению… французских коммунистов… Вы не имеете… права меня… задержать… — женщина говорила медленно, тщательно подбирая слова. Было видно, что французский язык для нее родным не является и владеет она им слабо.

Офицеры полиции переглянулись.

— Боюсь, нам придется проехать в комиссариат, мадам… Прошу!

— Но мой… муж…

— Скажите где он, мы его обязательно известим. Поехали!

— Раиса! — моложавый мужчина в хорошем костюме вошел в кабинет комиссара полиции и бросился к жене. Помимо комиссара в кабинете присутствовал еще один человек — лет пятидесяти в хорошем костюме с благородной сединой в волосах.

— Позвольте ваши документы мсье!

Комиссар полиции просмотрел поданные ему документы.

— Мсье… — фамилию мужчины комиссар полиции выговорил с трудом — вам известно, что ваша жена была задержана при попытке продать поддельную русскую икону, выдав ее за настоящую? Сидевший рядом с комиссаром мужчина перевел сказанное на русский.

— Она не поддельная! — выкрикнула Раиса в слезах — она не поддельная!

Комиссар полиции пожал плечами, тяжело поднялся и пошел на выход из кабинета. Документы он передал сидевшему в кабинете переводчику.

— Я… это провокация! Это неслыханно! Мы здесь по приглашению Французской коммунистической партии! Я требую, чтобы вы позвонили послу СССР!

— Позвонить послу мы, конечно, можем… — переводчик заговорил по-русски совершенно без акцента — но на вашем месте, товарищ Горбачев, я бы не стал на этом настаивать… Ведь придется объяснять, как ваша жена вывезла из СССР старинную икону, для чего она это сделала… Придется оформлять протокол, а это международный скандал… Думаю первому секретарю областного комитета партии скандал будет явно не к лицу — так ведь можно и карьеру загубить. Кроме того, есть и много чего другого — например фотографии и видеоматериалы с вашей вчерашней встречи с французскими товарищами…

С каждым словом переводчика мужчина бледнел все больше и больше. Переводчик молча ждал — весь его опыт агентуриста подсказывал, что клиент почти готов. До вербовки он тщательно изучил психологический портрет вербуемого, и психологи в один голос сказали — проблем при вербовке не будет, человек слабый, морально неустойчивый и зависимый. Наконец «клиент» посмотрел на вербовщика и с трудом выдавил из себя

— Мы можем поговорить… без Раисы?

— О, конечно, можем! Можете подождать немного в коридоре мадам!

Женщина по имени Раиса тяжело поднялась со стула и, пошатываясь, вышла в коридор. Мужчины остались наедине.

— Что… вы хотите? Что я… должен сделать? — мужчина отчетливо понимал, что это провокация, но готов был на все, чтобы скандал с иконой не всплыл в прессе

— Ничего такого, мсье, ничего такого… Просто мы хотим… поддерживать с вами дружбу. В том числе и на вашей родине — обаятельно улыбнулся переводчик…

— И зачем нужна вообще эта шестерка? — недовольным тоном проговорил Журавлев — он же всего лишь первый секретарь захудалого крайкома партии. С него ж как с козла молока… Все что он может — только языком чесать с высокой трибуны…