Жестокие ангелы - К. Л. Андерсон

— У них там есть госпиталь размером с небольшую планету. Они вполне могли провести хирургическую операцию. — Она сделала паузу. «Вместо бойни, — говорило её молчание. — Вместо того, что сделали с тобой». — Они взглянули, произвели замену данных в неорганических компонентах и вернули его обратно. Он уже и так достаточно травмирован. Любое несоответствие между его органическими и неорганическими узлами можно с лёгкостью отнести именно на этот счёт. — Плюс к этому, — продолжала она, собравшись с духом, — люди, которые проводили опознание и идентификацию тела, не совсем на нашей стороне.

— Её тело было возвращено сюда. — К этому времени я овладела собой настолько, что мой голос снова обрёл некоторую силу и в нём зазвучали скептические нотки. — Ты хочешь сказать, что у нас не умеют делать анализ ДНК?

— Факты можно сфальсифицировать…

— Подделать человеческое тело? Прекрасно узнаваемое и полностью идентифицированное человеческое тело?

Глаза Сири заблестели ещё ярче. Она была уверена, что я у неё в руках.

— Тело, находящееся в процессе разложения, возвращённые фрагменты? Госпиталь размером с планету, помнишь? Ты никогда не слышала о стволовых клетках? Знаешь про такие частички тебя, которые можно использовать, чтобы вырастить другие частички тебя?

Я сидела, кусая губы, а в голове вихрем проносились мысли. Чтобы я приняла спутника Бьянки? А как же Дилан? Дилан кричал, когда они отрезали нас друг от друга. Я кричала. Он погиб. Я погибла. Дыра была слишком глубокой, оставшейся во мне навсегда. Ничто не могло её заполнить. Я бы ни за что не обзавелась новым спутником, пытаясь перешагнуть эту пропасть внутри меня.

От мыслей у меня выворачивало все внутренности, и всё-таки… в этом что-то было. Я не хотела иметь спутника. Я не хотела снова столкнуться с этой зависимостью или с этой потерей. Но что, если бы я приняла спутника Бьянки? Того, кто был с ней там, того, кто знал все её секреты?

Эта мысль также отвращала меня, как и прельщала. Вернуть часть Бьянки. Могла ли я сопротивляться этому?

Если существовал хоть малейший шанс на то, что Бьянка жива, могла ли я отказаться?

«Нет. Проехали. Помни о том, что реально». Я глубоко вдохнула:

— Если ты так в этом уверена, Сири, почему не рассказала Мисао?

— Рассказала. Но, — впервые с тех пор, как вошла сюда, Сири не смотрела на меня, — он мне не поверил.

Волна облегчения захлестнула меня. Не оттого, что она сказала, а оттого, что замялась и водила ладонью взад-вперёд по диванной подушке, лежавшей возле неё, я поняла, что её мысль отвергнута, отвергнута категорически и всё это — всего лишь отчаянная попытка воскресить идею.

— Значит, тут ничего не поделаешь, — сказала я.

— Нет, — резко произнесла Сири. — Нет. Если бы ты хотя бы посмотрела…

— Нет.

— Послушай, Тереза…

Я покачала головой. Я была непреклонна и сурова.

— Невозможно, — сказала я. — Им бы пришлось подделать узел памяти, в котором сохранились её последние слова. Они бы узнали обо мне и о наших взаимоотношениях. Это нереально.

— Госпиталь размером с планету, — повторила Сири. — С чертовской репутацией делать невозможное за пределами, в колониях. Я знаю, потому что видела. Мы даже не представляем, на что они способны.

— Если ты считаешь, что Бьянка до сих пор жива, почему настаиваешь, чтобы я приняла Джеримайю? Почему ты не хочешь, чтобы он дожидался её здесь, в безопасности?

— Потому что тогда у нас будут его воспоминания, воспоминания Бьянки, с которых мы и начнём свою работу. Ты сотрудничала с ней дольше остальных. Тебе лучше удастся интерпретировать сохранившиеся фрагменты…

Я не могла вынести этого. Боль была слишком сильной.

— Почему, ради всех девяти миллиардов имён Бога, ты делаешь это, Сири?

Сири облизнула губы.

— Потому что она отослала меня и я уехала. Я не спросила, не подумала об этом. Я просто надулась и уехала, а её схватили и, возможно, резали по кусочкам, а может, и хуже, и меня там не было, чтобы это остановить.

Я кивнула:

— Я знаю, что ты чувствуешь.

— Тогда, по крайней мере, ты примешь это во внимание?

На мгновение меня озарила острая, как лезвие ножа, надежда. Потребовалось собрать все свои силы, чтобы прогнать её.

— Нет, Сири. Я не могу в это поверить. Не могу.

— Почему же?

Я сглотнула. Было не то время, чтобы лгать.

— Потому что, если в это поверю, прибуду туда, готовая всё сокрушить и разорвать всех голыми руками. За все остальные составляющие этой миссии я и гроша ломаного не дам.

Я выпрямила спину, и мой голос стал громким, обретя тот командный тон, которым я неосознанно отдавала приказы.

— Ты не должна этого больше обсуждать. Ни со мной, ни с Виджеем, ни с кем-либо другим. А если ты не сможешь сосредоточиться на своей реальной миссии, о чём и сказала прямо сейчас, то… ты понимаешь?..

Глубоко в глазах Сири вспыхнул гнев, но она всего лишь сказала:

— Ты не имеешь представления о том, как много она сделала для тебя.

— Имею.

— Нет, — грубо и жарко прошептала она. — Если бы ты знала, если бы ты действительно знала, то сделала бы всё, чтобы найти её.

Я была не в состоянии слушать это.

— Пойми меня правильно, Сири. — Я произносила каждое слово так отчётливо, с такой силой, на какую только была способна, поэтому смогла противостоять искушению, которому она подвергла меня. — Я ловлю тебя на том, что ты даёшь меньше ста десяти процентов успеху определённой нам миссии, ловлю на том, что ты делаешь хоть на крупицу больше, чем тебя уполномочили, и твоё время в стражах приходит к концу. Это горячая точка, и мы не можем тратить время впустую.

Я смотрела ей прямо в глаза и не отводила взгляда, ловя в них малейшие перемены, наблюдая, как всё ниже она опускает плечи.

И вот Сири распрямилась, хотя и сидя, давая понять, что до неё всё дошло.

— Да, мэм, — сказала она, а я кивнула, прямо как Мисао.

Мы поговорили ещё немного о том и о сём, детали подготовки к выполнению миссии растворились в пустой болтовне о новых компьютерных играх, которые она посоветовала опробовать, и о новом ресторане, в котором мы заказали еду вчерашним вечером. Сири ушла и больше ни разу не возвратилась к своей теории.

Но даже под опустившийся занавес я поняла, что она не отречётся от своей идеи всё то время, что уйдёт на выполнение нашего задания. Я сидела, обняв руками колени и пытаясь предать этот разговор забвению, утопить в глубинах памяти.

«Дэвид, ты был прав. Мы слишком долго живём. Мы служим слишком многим хозяевам, имеем слишком много семей. Думаем, что можем уйти от этого. Мы хотим, но не можем».

Я не могла поверить, что Бьянка жива.

Я не могла поверить в это в силу тех фактов, о которых я сказала Сири, но было кое-что ещё, и это значило, что я сделала для неё меньше, чем она для меня, и не знала, смогу ли жить с этим.

Мне надо было забыть слова Сири. Если я запомню их, то забуду всё остальное, возможно, даже свою клятву, возможно, даже первую заповедь, и тогда — помоги мне Бог, помоги Бог Эразмусу и, может, даже помоги Бог Солнечных миров.

Глава 8

ЭМИЛИЯ

Эмилия Варус сидела за своим массивным рабочим столом с острыми углами. Его освещал единственный квадрат света, падающий с целиком выложенного плиткой потолка. Комната была маленькой, в ней едва хватало места для узкой кровати, стола, стула, а также ванны и туалета, находившегося за складной ширмой. Несколько полок и посудных шкафчиков крепились к стенам, но они были практически пусты. Имущество Эмилии состояло из пары запасных комплектов профессиональной униформы белого цвета, кое-каких безделушек, подаренных друзьями по медицинскому факультету. Вот, пожалуй, и всё.

В комнате было душно, но Эмилия не включала вентиляцию. Её использование стоило денег. Вместо этого она открыла дверь за своей спиной. Из холла и соседних комнат доносились голоса. Она не обращала на них внимания. Её мысли и взгляд были сконцентрированы на находящемся перед ней экране. Она изучала свои отчёты за день, чтобы убедиться в том, что правильно заполнила все строчки, поскольку любые ошибки наказывались штрафом. Клерки Госпиталя не наблюдали пристально за каждым рядовым врачом, делом которого было лечить и штопать. Они отслеживали только записи. Записи, благодаря которым контролировались назначения на должность, предписания, будущие возможности и, что самое важное, долги. Для неё было жизненно важно не дать им дополнительных шансов увеличить эти долги.

«Однажды ты вытащишь нас всех отсюда, Эмилия. Это твоё дело». Так говорила её мать.

Она не только отлично училась в академии. Она прилагала все усилия. Снова и снова. До тех пор, пока это не обернулось для нее болезнью и истощением. И не прибавило ей долгов. И всё потому, что пришлось оплачивать и учёбу, и лечение. В конечном счете ей удалось добиться лишь звания врача общего профиля, что само по себе было ничто. Средств от работы, которую ей поручали, едва хватало, чтобы покрыть расходы на пропитание.