Человек из паутины - Александр Етоев

– Все, можете жить спокойно. Ему есть теперь чем заняться. Раньше было нечем, вот он и бесился со скуки.

– Так кем же все-таки вы работаете? – спрашивала она Малыну несколькими минутами позже, когда они вчетвером сидели за низким столиком в тесноте дежурки и пили зеленый чай. Малына был у них старший, Волына – средний, Колына кем-то вроде подсобника – «принеси-отнеси-подай». Впрочем, Лёля выяснила эти подробности постепенно, в ходе беседы.

– Желчегоны мы, – ответил Малына, прихлебывая из плоской чашки. И добавил, чтобы было понятней: – Желчь добываем.

– Прямо здесь и добываете? В этом подвале?

– Ну а где же – конечно, здесь. Нам наверх нельзя, наверху плохо.

– Это что же получается – отсюда вы вообще не выходите? – Лёлина рука с чашкой остановилась на полпути, и узкие глаза стали шире. – То-то я смотрю, какие вы бледные. Прямо ни кровиночки на лице. Так, значит, вы и людей, кроме себя, никого не видите?

– Видим, почему не видим? Мы же желчь добываем. – Малына посмотрел на нее удивленно. – Я же говорю, желчегоны мы.

Только теперь до Лёли стал доходить жуткий смысл его простодушных слов. Глоток чая вдруг застрял в ее горле, ощетинившись железными иглами и не давая проходу воздуху ни внутрь ни наружу. Она справилась, не выдав волнения, заставила себя закончить глоток, даже улыбнулась с натугой.

– Кормят нас хорошо, – продолжал между тем Малына как ни в чем не бывало. – Там у нас, за той дверцей, спальня. Мы в ней спим, а койки у нас висячие – это чтобы клопы не жрали. Но клопы все равно кусаются, клопы умные, они на потолок залезают, а после на постель прыгают. Клоп же зверюшка лёгонькая, он же высоты не боится. Девушка Медсестра Лёля, а с чего ты такая сильная? – совершил он неожиданный переход с клопов на ее личные качества.

– Сильная? – повторила Лёля, не очень понимая, о чем он.

– Ты победила дракона, который здесь был хозяином.

– Победила, – кивнула Лёля. Потом медленно подбирая слова, рассказала им без тени иронии: – Жила у нас на дворе курица, на которой было написано: кто эту курицу съест, тот сделается сильным.

– Ты эту курицу съела, – сказал Малына, – и стала сильной.

Лёля опять кивнула. Волына и Колына посмотрели на нее восхищенно.

– Антип велел нам взять твою желчь, но тогда ты не будешь сильной, а будешь мертвой, и дракон вернется сюда опять. Мы не будем добывать твою желчь, я сам скажу Антипу, что мы не будем. – Малына встал.

– Постой, – испугалась Лёля. – Скажите, а зачем Антипу понадобилась моя желчь? – Вопрос она задала единственно с целью задержать Малыну на месте. Лёля понимала, что если эти простодушные трое поверили в ее детскую сказку про курицу, несущую золотые яйца, то уж Антип-то, хитростью завлекший ее сюда, и тем более хитрюга-директор вряд ли окажутся такими же наивными, как они.

– Там война, – он показал пальцем на потолок, – там плохо, туда нельзя. Там белые люди на боевых слонах сражаются с рогатыми воинами из племени вепсисуоми за обладание священным мизинцем бога, похищенным рогатыми из пещеры на горе Лунь. Когда белые слоны устают, тогда рогатые одерживают победу, и Антип нам не приносит еду, а чтобы белые слоны были сильными, их надо окроплять желчью, тогда люди на слонах побеждают, и Антип нам дает еду. Наши предки в Тямпе всю жизнь добывали желчь, Тямпа это далеко, мы тоже туда поедем, когда белые победят рогатых и война наверху закончится.

– Это все вам Антип рассказывал? Про мизинец, про боевых слонов? Про то, что вы поедете в вашу Тямпу?

– Антип. Антип, он хороший, Антип нам мясо приносит.

– И сигареты, – добавил робко Колына.

Малына зыркнул на него диким глазом, и Колына моментально притих.

– Где это – ваша Тямпа? – спросила Медсестра Лёля, чтобы протянуть разговор.

– Тямпа – это там, куда мы поедем, когда белые победят рогатых. Там тепло, там много еды и нету клопов.

«Что-то малайское, – решила про себя Лёля. – Они что же, малайцы? – Она внимательно всмотрелась в их лица, украдкой оглядела фигуры. Восточного в них было не много, разве только тапочки на ногах. – Китайский ресторан, Вазелин, теперь эти недоделанные малайцы в китайских тапочках. – И она повторила фразу своей хозяйки, Веры Игнатьевны, у которой квартировала в Питере: – Что-то у меня голова ходуном ходит от всей этой трихомудии».

Где-то щелкнул входной замок и хлопнула далекая дверь. В такт хлопку задрожали чашки и зазвякали в чашках ложечки. Сердце Лёли заколотилось колоколом, зрачки сузились, мысли побежали по кругу. Дверь в дежурку была у нее за спиной, место она выбрала неудачно, но теперь уж чего жалеть. Главное, чтобы не выстрелили с порога в спину.

– Это Антип, – вскинулся над столом Малына. – Он хороший, ты Антипа не бойся. Это он еду нам принес.

– Хорошо, – сказала Медсестра Лёля. – Еда – это хорошо.

Она почувствовала затвердевшей спиной, как медленно повернулась ручка, как чей-то цепкий, тяжелый взгляд карабкается по ее позвонкам, царапает сквозь одежду кожу, ощупывает впадину на затылке, касается основания черепа.

Малына уже был у порога.

– О, господин Олег, – повторял он удивленно-восторженно. – О, господин Олег… – И, наверное, показывая на Лёлю, потому что она лишь слышала его сбивающийся мажорный басок: – Она сильная, она курицу съела. Она дракона прогнала, она сильная.

– Сильная, прогнала… хорошо, – ласково отвечал Оживлягин. – Вы втроем оставайтесь здесь, ну, а вас, дорогая Лёля Алдынхереловна, я попрошу пройтись немного со мной. Надеюсь, вы не будете возражать?

Лёля встала, улыбнулась Колыне, махнула ручкой засмущавшемуся Волыне, у Малыны расправила складку на рабочем комбинезоне и, сопровождаемая молчаливым хозяином, покинула дежурку и серпентарий.

Оживлягин, держа Лёлю под руку, вел ее все теми же коридорами, какими они следовали с Антипом. Хватка у Олега Олеговича была железная, и ничего хорошего это не предвещало. Не доходя до кабинета директора, они свернули под какую-то арку, Оживлягин отворил дверь, и они с Лёлей оказались в каморке, сильно смахивающей на помещение для прививок. Металлические ванночки со шприцами, спиртовые горелки, колбы, белый шкафик, резиновые перчатки на тумбочке.

– Здесь у вас, наверное, пыточный кабинет? – невесело пошутила Лёля.

– Почему пыточный? – не понял шутки директор. – Обыкновенный, медицинский. А что?

– Ничего, я просто спросила. А почему мы не остались с вашими… – Она задумалась, подбирая слово.

– Вы имеете в виду моих ангелов? – помог ей директор. – Не хочу их травмировать. Они дети малые. Наивные, живут, как на облаке.

«Ничего себе, детки», – подумала про себя Лёля, сразу вспомнив и мясницкие тесаки и все события последнего часа.

– А вы, значит, специалист по домашним духам, – задумчиво произнес Оживлягин. – Что ж, спасибо. От этой нечисти мы столько всего натерпелись.

– Ваш случай простой. Вполне справились бы и своими силами. Надо было взять ржавый гвоздь и этим гвоздем сделать на пороге двенадцать дырок. А после прыгать с зажмуренными глазами на левой ноге до печки или отопительной батареи и семь раз постучать по ней головой. Но лучший способ, конечно, это колода карт. Домовые, они до карт очень уж большие охотники. А играет домовой исключительно сам с собой, причем до тех пор в них играет, пока себя же себе самому не проиграет. Ну а как себя проиграет, так ничего от домового не остается, кроме мелкой горстки сухих какашек, ну, такие, вроде мышиных – наверное, видели.

– Интересно. И где вы это все изучали? Хотя неважно. – Оживлягин помедлил, затем добавил с печальным вздохом: – Уже неважно.

Лёля видела, как в его бегающих глазах черный рыцарь бьется с рыцарем белым. «Убивать – не убивать», «убивать – не убивать» – как листки отрывного календаря, сменялись на лице Оживлягина черные и белые мысли. Совестливость боролась с ее отсутствием, доброта со своим антиподом – жадностью. Лёля сделала для него доброе дело – избавила от нечистой силы. За это надо бы ее пожалеть. Но пожалеешь ее, отпустишь, а она тебя пойдет и заложит. И весь бизнес накроется медным тазом.

Лёле стало Оживлягина жалко. Еще бы, мучается человек, страдает. Значит, есть еще в человеке совесть, не во всем человек потерян для общества.

Лёля в общем-то понимала, почему в этой трагической пьесе ей назначили роль донора-смертника – сама же ляпнула Вазелину по простоте душевной, что приезжая, из Сибири, вот они и подумали, раз приезжая, значит, скоро ее не хватятся, Сибирь далеко. И куда уходит прочая часть отходов, остающихся после принудительного изъятия желчного пузыря, догадаться было тоже не трудно – Лёля вспомнила макароны по-флотски, которые ей предложил в ресторане его хозяин. Но чего она не могла понять, так это того, на что этим душегубам и живодерам нужна человеческая желчь. Оставалось спросить впрямую, что она и сделала, не задумываясь.