Хождение встречь солнцу - Владислав Бахревский

Дежнев поднялся к башне. Она была сложена из китовых костей. В башне жили. Вился над нею дымок костра, пахло рыбой и мясом. Поодаль от башни стояли яранги. Вокруг морехода закружила пестрая свора собак.

— Эй! — крикнул Семен. — Есть кто?

Яранги стояли молча, и башня не отзывалась. Семен позвал людей на якутском языке и по-юкагирски. Опять никто не отозвался. Семен хотел было зайти в башню, как вдруг над головой свистнуло. Отшатнулся, выхватил пистоль. В двух шагах позади лежал костяной топор.

Дежнев торопливо насыпал из берендейки[29] порох на полку, и тут из башни, снизу откуда-то вышел мальчик. Он нисколько не испугался казака. В его руках был костяной кинжал, и он ждал нападения, покачиваясь на расставленных кривых ногах.

— Aй да воин! — Дежнев рассмеялся и заговорил по-юкагирски: — Где отец? Ты меня понимаешь?

Мальчик следил за каждым движением Дежнева, не отвечал, но по его смышленым глазам было видно, что он понимает этого странного бородатого человека.

— Я хочу пить! — Семен руками показал на свои сухие губы, почмокал.

Мальчик ткнул кинжалом на пригорок, где лежал молодой снег.

— Я хочу есть! Ам, ам!

Семен вытащил из кармана голубую бусинку и, подкинув ее, показал мальчику. Глаза маленького воина засияли. Он сделал знак Дежневу, чтобы тот стоял на месте, и исчез в башне. К ногам Дежнева шлепнулись одна за другой две сушеные рыбины и кусок свежего тюленя.

Рыбины Семен поднял, а ворвань оттолкнул ногой. Мальчик удивился, потом насупился, но Дежнев перебросил ему бусинку, и мальчишка заплясал, забыв про опасность.

С берега закричали, и Семен побежал назад. На многих байдарах подходили чукчи.

— Что будем делать, Федот? — крикнул на соседний коч Дежнев.

— Ты сам-то что проведал на берегу, скажи?

— Пусто у них. Одни дети. Я думаю, положить надо кое-что из товаров и отойти.

— Можно и так. Только ведь нам все равно опять приставать придется — за водой, за едой.

— А вы меня вместе е товаром оставьте. Договорюсь. Не впервой.

— Смотри, Семен!

— Двум смертям не бывать. Клади на берег товары.

А на коче Анкудинова готовились к бою. Дежнев углядел это.

— Анкудинов! Отойдешь в море вместе со всеми. А нет… — и дал знак своим ребятам. Те сдвинули вбок деревянную русалку, украшавшую нос коча, и на Анкудинова серьезно глянула тяжелая затинная пищаль. — Потоплю, гляди! — досказал Дежнев понятнее.

Анкудинов заругался, однако отчалил.

Кочи отходили все дальше и дальше. Длинные кожаные байдары чукчей замешкались было при виде неведомых деревянных кораблей, а теперь мчались к берегу. Дежнев насчитал одиннадцать байдар, и в каждой сидело восемь человек. Дежнев сел на камень перед товарами и стал ждать хозяев земли.

Чукчи выскакивали на берег, вытаскивали байдары. И, разделившись на два отряда, с копьями в руках двинулись в разные стороны.

Один отряд побежал наверх, к ярангам, другой медленно и зловеще окружал чужестранца.

Дежнев перекрестился, сотворил молитву:

— Во имя отца, сына и святого духа ныне, присно и во веки веков. Аминь!

Встал, распахнул руки, показывая чукчам, что у него нет оружия. Вспомнил о кинжале, вынул из ножен, отбросил. Чукчи наступали, не меняя боевого порядка.

— Да нет у меня ничего! — рассердился Дежнев. — Чего копьями-то махать?!

Воины были уже близко, когда от китовой башни прибежал гонец. Показал своим голубую бусинку, видно, у мальчишки отнял. Копья сразу опустились. Семен руками подзывал иноземцев: подходи, покупай!

Купцы оставили на берегу обычный товар: медные зеркала, пестрые шапки ярких цветов, кафтаны, расшитые доброй сотней пуговиц, бусы, медный котел, ленты.

Чукчи стояли поодаль, зачарованные зрелищем диковинных, прекрасных вещей и не в силах побороть робость. Вдруг появились женщины. Они были одеты так же, как и мужчины, — в меховые кухлянки[30], но любопытнее они были мужей раз в десять. Красота сразила их. Как галки, бросились к Семену, и в воздухе запорхало красное, зеленое, синее.

Растолкав женщин, подошел высокий крутоплечий чукча.

— Эрмэчьын, — стукнул он себя в грудь.

— Семен, — Дежнев малость поклонился.

Чукча обнюхал его и, улыбнувшись, повторил:

— Сэмэын.

— Во-во, Семен!

Заговорил по-юкагирски, вставляя ламутские и якутские слова. Его понимали. Семен показал на кочи.

— Это мои кочи. Мы будем с вами торговать, а вы нам дадите мясо, рыбу, воду, рыбий зуб, шкуры.

Семен забрал из рук одной женщины красный кафтан и отдал Эрмэчьыну.

— Бери.

Эрмэчьын обрадовался.

— Пусть пристают твои большие лодки. Будет мир.

К Эрмэчьыну подошел старик, заговорил быстро, сердито. Семен догадался, что это шаман, но не догадался что-либо и ему подарить. Самый сильный чукча оттолкнул старика и повторил:

— Пусть пристают твои большие лодки.

Семен дал знак, и кочи пошли к берегу.

У чукчей был удачный день. На охоте они убили с десяток лахтаков[31] и много маленьких тюленей. Женщины ходили на свою охоту, за травами, и тоже принесли немало. Лето в тот год было на редкость большим, и в начале сентября снег выпал только один раз. Добычей женщин были листья красной ивы, капусты и листья камнеломки, которые чукчи едят, заливая жиром нерпы. А тут еще пожаловали чужеземцы со своими необыкновенными товарами.

Пока кочи причаливали, чукчи притащили клыки моржей, шкуры лахтаков, собак и соболей.

К их удивлению, теплые собачьи шкуры русские не брали, а брали маленькие шкурки соболей и кость.

Закончив торговлю, чукчи пошли к своим байдарам, выгрузили лахтаков и тюленей и стали их делить.

Мясо и жир лахтаков резали на ровные куски и делили между всеми охотниками. Головы и клыки получили хозяева байдар. Шкуры расщепили. Первую получал хозяин, вторую стрелок. Эрмэчьын получил две головы и целую шкуру. Ему же отдали маленького тюленя целиком. Маленьких тюленей отдавали тем, кто убил их.

Начался праздник.

Чукчи пригласили русских в яранги. Угощали рыбой и мясом, пытались потчевать сухими мухоморами. Дежнев с Федотом Поповым и Анкудиновым были в китовой башне у Эрмэчьына. Оставлять Анкудинова вместе с его братцами было рискованно. От мухоморов русские отказались и угостили Эрмэчьына водкой. Тот посмотрел сначала, как пьют, покряхтывал, отирая ладонями усы и бороды, русские. А потом и сам отпил глоток. Отпил, зажмурился и сидел, не открывая глаз, чуть покачивая головой. Федот тревожно толкнул Дежнева, но тот губами сделал знак: спокойно.

Наконец Эрмэчьын разжал веки.

— Во все времена ни один чукча не пил более усладительной воды, чем эта. Я первый чукча, выпивший глоток воды, дающий блаженство. Я — преславный человек!

Он допил свою водку до конца, дал облизать посуду жене и, развеселившись, созвал чукчей на игры и пляски.

Начались состязания. Лежало пять камней. Один больше другого. Молодые воины поднимали эти камни, но не у многих хватало силы поднять пятый.

Митяй, почуявший под ногами твердь, повеселел. Он хорошо поел, отдохнул от качки и теперь ринулся похвалиться силой. Камень поднял рывком, стоял, взметнув его над головой, красный от натуги и вытаращив от счастья глаза. Ему показали еще на один камень, в отдалении. Митяй помчался к нему. Схватил и не одолел. Покрутился вокруг, подышал спокойно, изловчился, рванул и взвалил на грудь. Закачался под тяжестью, но устоял. Набрал в грудь воздуха, ахнул, и камень на мгновение взлетел высоко над его головой и, вырвавшись из рук, упал. Митяй отер рукавом мокрое от пота лицо и сел на этот камень без силы. Чукчи окружили его, похлопывали по плечам, спине, а Эрмэчьын поднес ему шкуру лахтака потому, что никто в стойбище, кроме самого Эрмэчьына, не мог поднять этот камень.

Раздались удары бубна. На праздник пришел шаман. С ним было пять сильных чукчей, они трудно несли совсем небольшой камень. Эрмэчьын лег на землю спиной, выставив руки вверх. Носильщики положили ему на руки свой камень. Он был с хорошее ядро. Эрмэчьын подержал камень на вытянутых руках и опустил на грудь. Силача обступило восемь молодых чукчей. Они взяли Эрмэчьына за ноги, за руки и оторвали от земли.

— Колдуют, видать, — сказал Попов Дежневу.

— Похоже.

Но оказалось, это тоже состязание. Эрмэчьына с камнем поднимали или пытались поднимать и другие чукчи. Эрмэчьын предложил поднять этот Небольшой камень и русским. В одиночку даже Митяй его не сдвинул.

— Камень-то небесный, — определил Попов. И угадал. Позже шаман рассказал русским начальникам, что на Луне живет женщина Пынрываырчын. Она выдаивает из груди пищу для людей. Одни звери падают на землю, другие в море, и хозяева леса и моря посылают этих зверей охотникам, но однажды мать-богиня выдоила огненный камень. Он долго плыл по небу, а потом упал на Большой Каменный Нос. Видно, кто-то рассердил Пынрываырчын. Сердить ее опасно, а то вместо зверей надоит она на землю и в море огненных камней и будет голод.