Романтическая женщина и другие рассказы - Майкл Арлен

— Девушка, достойная того, чтобы быть около вас, синьора маркиза, — поклонился я галантно.

— Не смейте, — почти крикнула она, я эту ерунду слышу полтора года от итальянцев и австрийцев и я не могу вынести, когда это говорите вы, даже шутя, Ховард. — Во всяком случае это неудачный комплимент, — добавила она, — потому-что теперь та девушка не решилась бы держать голову высоко рядом со мной — не правда-ли? — и она застенчиво посмотрела мне прямо в лицо.

— Мне кажется, вы немного выросли, — согласился я. — Хотя я не могу определить перемену, пока вы не снимете шляпу.

Это было не трудно сделать. «Легкая серая фетровая шляпа для путешествий», — подумал я со щемящим чувством. Мои глаза следили за нею, пока она не бросила ее на стол; я вдруг утратил ту ясность, которую мне удалось было найти в себе. Она, вероятно, это заметила, потому-что, приглаживая волосы, смотрела на меня со странной, понимающей, безнадежной улыбкой.

— Фей, вы не уйдете?.. сейчас? — пробормотал я.

— Я зашла сюда по дороге на станцию, ровным голосом ответила она.

Я не мог удержаться. Я повторил: «Скотина вы, Фей».

— Но вы не понимаете, дорогой, — быстро возразила oнa, очаровательным жестом протянула три пальца, обтянутые перчаткой, и задумчиво провела ими по моей руке. — Вы не хотите понять, почему я зашла навестить вас в последний вечер, который я провожу в Англии, вместо первого?

Казалось, она умоляла, как просительница, под моим суровым взглядом. Я ничего не понимал.

— Если бы я видела вас в первый вечер, — прибавила она в виде объяснения, — я могла бы соблазниться желанием видеть вас еще и еще; всегда и всегда, Ховард… Неужели вы не понимаете? — спросила она с такой детской мольбой в голосе, что даже моя горечь не устояла.

Но, несмотря на молящий голос, я не мог простить так скоро.

— Итак, чтобы не было соблазна, — сказал я, — вы зашли ко мне по дороге на станцию?

— Но мой поезд уходит только в 7 часов утра, — сказала она…

Я был захвачен этой удивительной минутой, я нагнулся к ее губам. Эти несколько часов объяснили мне всю Фей Ричмонд. Девушку, которую я так хорошо знал; женщину, которую я любил… И которая любила меня. Это было незабываемое чудо!.. Этим возгласом страстного сожаления Ховард Уентворд впервые прервал свой рассказ. Положив сложенные руки на колени, он склонился вперед в своем кресле (скрипучая, плетеная штука, какую можно встретить или у бедняков или в богатых больницах) И поднял ко мне свое изможденное лицо.

— Просто невозможно продолжать это объяснение. Я не знаю способа передать, сказал он. Действительно, если вы начнете искать выражение, вы увидите, что как-раз на этом жизнь расходится с литературой, именно на том самом месте, где, как в данном случае, встретились два импульса. Кажется, что жизнь и литература-товарищи по путешествию; они проходят вместе большое расстояние, помогая друг другу, но только до перекрестка дорог, где жизнь, неожиданно осознав что-то, чуть не с презрением сворачивает на другую дорогу, беспредельную и тайную, на которой мужчины и женщины страстно поверяют своему божеству то, что они на первой дороге не могли бы сказать своим собратьям. Пол, конечно, является самым убедительным объяснением таких несообразностей. Это касается людей, которые не могут жить лучше, которые живут, любят и лгут только в пределах пола, потому что, в конце-концов, есть и другое, не такое определенное, может быть, но более удовлетворяющее и более длительное. Так, по крайней мере, говорит мне воспоминание одной ночи. Вы представляете себе, что эта ночь была полна непоследовательности со стороны той Фей Ричмонд, о которой я столько вам уже рассказал. Но если вы всмотритесь даже в эту фотографию, вы поймете, что такая искренность не могла быть постоянной, надо было хоть раз проявить непоследовательность. Это звучит как замечание, сделанное молодым человеком после хорошей выпивки, но тем не менее оно очень правильно.

Несколько часов спустя в ней как-будто внезапно пробудилась память, и она очень серьезно спросила меня, помню ли я о том, что в известный день не было сахара, шоколада и пирожных, которых ей хотелось?

— А моя длинная, сознательная речь, которую вы так выслушали, что я почти возненавидела вас, — несмотря даже на то, что я еще не знала наверно, что люблю вас. А когда вы уходили, помните, я улыбалась, «всем лицом», как этого хотел Карло, и была страшно весела? Но потом я плакала. Ох, как я плакала! Как я вас любила, и как я любила Карло, обоих по-разному!.. Все было готово для моего брака с Карло, сказала она, — а потом появились вы и взбаламутили всю поверхность, — легко, чуть касаясь. Но если бы вы поцеловали меня, вы слишком сильно все взбаламутили бы, и все было бы иначе, и теперь я продолжала бы быть честной женщиной, вместо того, чтобы быть безвольным существом в ваших объятиях, никогда не желая их покинуть и уйти в свет, где для меня нет страсти… Ее голос был тише шепота, он едва шелестел у меня в ушах, и я предпочел бы, чтобы он окончательно растворился в пространстве, потому что она причиняла боль нам обоим своими словами. Но шепот продолжался. Он поведал мне, как я обидел ее тем, что так редко бывал в последние недели, предшествовавшие свадьбе, и как она скучала по мне и как скучая открыла собственную тайну

— Если бы вы пришли тогда ко мне и сказали: Фей, идем со мной, — я думаю, я бросила бы Карло. Да, я думаю, что бросила бы, но я не уверена, потому что мне было безумно тяжело сделать ему больно, ему, самому хорошему человеку в целом мире. Он бы не пережил… Да и неинтересно знать, что бы я сделала или не сделала в ту удивительную минуту, потому что она не наступила — и нечего было надеяться, что она наступит. Я почувствовала это до мозга костей, как и то, что любить вас безнадежно, что вы далеки, далеки. Ах, Ховард, каким далеким вы казались! И, отдаляясь с каждым днем все больше и больше, вы сделались холодным, дружески расположенным человеком, изредка посещавшим нас; знаете, вы играли в пьесе роль человека, которому нечего делать, кроме как наблюдать и вставлять остроумные и шутливые замечания, тогда как остальные действующие лица сильно волнуются. Итак, я предоставила обстоятельствам нести меня по течению. Я была потрясена, угнетена и не знала, на что решиться. Меня огорчала и делала несчастной не мысль о моем замужестве