Смерть постороннего - Андрей Курков

– Ничего, ничего, – просипел старик. – Если больно – значит жив.

– А что врач говорит? – спросил Виктор.

– Врач говорит, что если я ему отдам квартиру – проживу еще три месяца… – старик снова улыбнулся. – А зачем мне три месяца? У меня нет неоконченных дел…

Виктор встрепенулся, словно очнулся после дремы. Внезапная злость родилась у него внутри. Пальцы правой руки сами сжались в кулак.

– Они что, лекарств вам не дают? – спросил он.

– Нет лекарств. Тем, кто с собой принес – дают. А остальным лекарство – покой и постельный режим.

Виктор замолчал, пережидая свою злость. Он знал, что здесь злостью не поможешь.

– А что тот врач предлагал за квартиру? Лекарства? – снова, но уже более спокойно спросил Виктор.

– Какие-то американские уколы… – старик дотронулся рукой до своей выбритой щеки. – Знаешь, я тебя попросить хотел… – и он подался к Виктору, с трудом повернулся на бок. – Наклонись пониже!

Виктор наклонился.

– У тебя же ключи от моей квартиры есть? – зашептал Пидпалый.

– Есть, – тоже шепотом ответил Виктор.

– Слушай, когда я умру – обязательно подожги квартиру, – шептал старик. – Очень прошу! Я не хочу, чтобы кто-то сидел на моем стуле, рылся в бумагах, а потом выбрасывал все в мусорник. Понимаешь? Это мои вещи… Я с ними сжился и не хочу их оставлять здесь… Ты понимаешь?

Виктор кивнул.

– Обещай мне, что сожжешь все, когда я умру, – старик уставился вопросительно-умоляющим взлядом в глаза Виктору.

– Обещаю, – прошептал Виктор.

– Вот и хорошо, – старик опять улыбнулся бескровными губами. – Я тебе говорил, что застал лучшее время?

Пидпалый снова лег на спину. Тяжело вздохнул.

– Ну иди, иди! – просипел он Виктору. – Спасибо, что побрил! А то лежишь тут небритый, как покойник! – и он показал рукой на ближайшую ширму.

– Там что, покойник? – шепотом спросил Виктор, ощутив боязненную дрожь в своем теле.

– Раз закрыли ширмой – завтра в морг! – прошептал старик. – Ну иди, иди!

Виктор поднялся, постоял минуту над Пидпалым. Но старик уже не смотрел на него – он смотрел в потолок и его тонкие губы шевелились, будто он выговаривал ими какие-то внутренние слова, никому, кроме него не слышимые.

Следующий день начался как обычно. В окно светило солнце. Виктор и Соня сидели на кухне и завтракали. Яичница и чай. Пингвин был с утра в плохом расположении духа и как его ни приглашали, а в кухню он не пошел.

Соня жадно посматривала на будильник, стоявший на подоконнике. Она словно взглядом подгоняла минутную стрелку.

Без двадцати десять в дверь позвонили и Соня сорвалась с места, чуть не опрокинув табуретку, на которой сидела.

Пришла Нина – из коридора донесся радостный обмен приветствиями. Потом Нина, не раздеваясь, заглянула на кухню, поздоровалась.

– Куда вы сегодня? – спросил Виктор.

– На Сырец, – сказала Нина. – Погуляем в лесу, потом заедем ко мне на Подол пообедать…

– Осторожнее, на улице гололед, – предупредил Виктор. – Я вчера несколько раз упал.

– Хорошо, – послушно кивнула Нина и полуулыбнулась, пряча свои зубы.

– Так, где твоя курточка? – доносился из коридора игривый голос Нины, одевавшей Соню. – А теперь ботиночки…

Минут через пять Нина снова заглянула на кухню.

– Мы пошли! – сказала она и снова полуулыбнулась.

Хлопнула дверь. Стало тихо в квартире. И только какой-то шорох доносился из гостиной. Скрипнула, открываясь, дверь и в коридор выглянул пингвин Миша. Словно удостоверившись, что в коридоре никого нет, он подошел к двери на кухню и толкнул ее. Остановился в проеме, глядя на хозяина. Потом подошел к нему и уперся белой грудкой в колено. Виктор погладил Мишу.

Постояв несколько минут рядом с хозяином, Миша отошел к своей миске и оглянулся. Виктор достал из морозильника две небольшие камбалки, порезал их ножом на кусочки и положил перед пингвином. Потом добавил себе чая и возвратился на свое место.

Относительная тишина, в которой только завтракающий пингвин был слышен, вернула Виктора в то время, когда жили они здесь вдвоем с Мишей, спокойно и молчаливо, без ощущения сильной привязанности, но с ощущением взаимозависимости, которая создавала между ними чуть ли не родственную связь, словно эабота при отсутствии любви. Родственников ведь не обязательно любят, о них заботятся, волнуются, но чувства и эмоции при этом оказываются делом второстепенным и необязательным. Лишь бы с ними все было хорошо…

Пингвин, быстро справившись с завтраком, снова подошел к хозяину. Виктору показалось необычным нежное поведение своего питомца. Он погладил его.

И тут же ощутил, как пингвин еще сильнее прижался своим телом к его ноге.

– Тебе нехорошо? – негромко спросил Виктор, глядя на Мишу.

– Да, – думал Виктор. – Мы, кажется, тебя забросили… Извини. Соня поменяла тебя сначала на телевизор, потом на Нину. А я все думал, что она с тобой играется… Извини…

Не желая тревожить прижавшегося к ноге пингвина, Виктор сидел за кухонным столом еще минут двадцать, размышляя о недавнем прошлом и думая о будущем. Жизнь ему казалась ровной, не смотря, на промелькнувшие опасности, которые он переждал на новогодней даче. Все у него было в порядке, или таковым казалось. У каждого времени – своя "нормальность", думал он. То, что казалось раньше страшным, теперь было обыденным, а значит люди, чтобы лишний раз не волноваться, приняли это за норму жизни и продолжили жить. Ведь для них, да и для Виктора, главным было и оставалось ЖИТЬ, во что бы то ни стало, но ЖИТЬ.

За окном продолжалась оттепель.

Около двух часов дня в дверь позвонили. Виктор, открывая, думал, что вернулись Нина с Соней. Но это был Игорь Львович. Он зашел в коридор, сам захлопнул за собой дверь. Снял пальто и, не разуваясь, прошел в кухню.

Виктор заметил, что главный был не в себе, бледный, под глазами мешки.

– Кофе сделай! – попросил он, усевшись на любимое место Виктора.

Виктор достал жезлу, молотый кофе. Оглянулся на главного. Ему показалось, что главный дрожит и словно эта дрожь на мгновение передалась ему. Он посмотрел на свою руку. Зажег комфорку, насыпал в жезлу кофе, налил воды и поставил на огонь.

– Ничего, ничего… – сам себе проговорил главный, о чем-то думая.

– Что-то случилось? – спросил Виктор.

– Да… – произнес, не глядя на Виктора, Игорь Львович. – Что-то случилось… Сейчас… согреюсь…

Снова в кухне возникла тишина. Виктор следил за кофе, стоя над плитой. Когда пенка поднялась, он снял жезлу с комфорки, отставил в сторону. Достал чашечки и разлил кофе.

Главный обнял ладонями горячую чашку и посмотрел на Виктора.

– Спасибо, – сказал он.

Виктор тоже присел.

– Знаешь, я тебе лучше не буду ничего рассказывать… – сказал вдруг Игорь Львович. – Тебе оно надо? Помнишь, тебе пришлось на несколько дней спрятаться?

Виктор кивнул.

– Ну вот, – главный горько улыбнулся. – Теперь моя очередь… Это только несколько дней, пока ребята не расчистят дорогу… А там – снова за работу…

– Я с военными закончил, – проговорил Виктор. – Вон там, на подоконнике готовые тексты!

Игорь Львович махнул рукой. Ему было не до "крестиков".

Выпив кофе, он закурил. Поискал глазами пепельницу и, не найдя ее, стал струшивать пепел прямо на стол, в одно место. Посидел в раздумьи минут пять.

– Знаешь, тяжело, когда тебя подставляют свои же… – произнес он и вздохнул. – Очень тяжело… Ты сейчас не занят?

– Нет.

– Сделай доброе дело, – главный уставился в глаза Виктору, – съезди в редакцию… Я позвоню секретарше, чтобы она открыла тебе мой кабинет. Возьмешь из сейфа коричневый портфель и привезешь сюда… Ключ от сейфа я тебе дам. Если заметишь, что за тобой следят – незаметно выбросишь ключ и погуляешь по городу до вечера…

Виктору стало страшно. Он глотнул кофе и снова поднял глаза на главного. И встретился с его твердым взглядом. Этот взгляд словно грубо оборвал его мысли и поставил точку на всех возможных сомнениях.

– Когда надо ехать? – обреченно спросил Виктор.

– Сейчас.

Игорь Львович вытащил из кармана бумажник, из бумажника достал ключ. Протянул его Виктору.

– Подожди, я сначала позвоню, – остановил поднявшегося из-за стола Виктора главный.

Он снова сходил в гостиную. Возвратился.

– Можешь ехать.

На улице не смотря на оттепель было морозно. Может, этот холод чувствовал только Виктор, неспеша идя к троллейбусной остановке. Он уже не ощущал страха. Ощущал только холод во всем теле и в голове.

Через час он вошел в здание редакции. Три раза пришлось показывать свою "корочку" дежурившим омоновцам, пока он, наконец, не оказался в приемной главного. Бледная секретарша кивнула ему и, не сказав ни слова, открыла ключом кабинет. Виктор зашел, закрыл за собой двери и ощутил во всем теле дрожь. Ему внезапно стало страшно – он вспомнил, что по дороге сюда ни разу не оглянулся и не проверил: следили за ним или нет.