Когда я стану кошкой. Ева вне рая и ада - Фанни Жоли

Благодарная мама нашла Юбера чудесным, но бесцветным, до того уж бесцветным… А Симону немного тяжеловатой в бытовом плане и такой авторитарной (на корабле все недостатки характера видны как на ладони, это общеизвестно). Потом моя родительница (походя) осведомилась о моем отпуске (отлично, мама, очень, очень мило, в Туке все хорошо) и добралась до последней и главной скандальной новости: папа уехал на две недели в круиз, в Хорватию. Не предупредив ее.

— А как же ты узнала?

— От дантиста. Твой отец проверил свои зубы перед тем, как смыться, чтобы какой-то противный кариес не испортил ему очередной медовый месяц, вот была бы драма! Как вспомню, какого труда мне стоило в свое время затащить его хоть раз в год к Флёри… Ты знала об этом?

— Что он не любил ходить к дантисту?

— Нет, что он уезжает в Хорватию, дуреха!

22 АВГУСТА, ВТОРНИК

Звонок в дверь раздался вечером как раз в тот момент, когда я рухнула перед телевизором после утомительного дня, в течение которого я пыталась выжать из своих нейронов хоть какую-то идейку. Наименее убогая: спрей с дезодорантом растет на пальме в оазисе среди пустыни. Если Машар ухитрится продать, я потребую для себя поездку для съемок на пленере.

— Кто там?

Низкий голос за дверью:

— Это я.

Какой ужас. Грабитель? Сердце тревожно забилось. Как он проник на лестницу? Против кого на входной двери установлен код, против собак? Чем занимается Дюму? Дрыхнет?

— Кто «я»?

— Артур!

— Артур! Сын Флоранс?

И соответственно, моего отца…

— Ну да! Ты испугалась или что?

Я открыла. И содрогнулась. При нашей последней встрече я лицезрела белокурого ангела. Теперь надо мной нависал прыщавый гигант.

— Просто… ты изменился за эти два года!

Подросток (типичный представитель своего племени), бросивший свою сумку у входа, — мой единственный и к тому же сводный брат. Покрытые пылью ботинки. Длинные волосы, похожие на паклю, кое-как заплетенную в косички. На плече висит гитара.

— Что случилось?

— Мамаша все перепутала. У папы никого нет.

— Он в Хорватии с Глорией, возвращается в субботу. Ты приехал на каникулы?

— Ну да!

Что делать? Несмотря на охватившее меня желание послать молодца к черту и лечь спать, я разобрала постель, панцирную сетку оставила себе, матрас отдала ему. И речи быть не могло о том, чтобы спать с новой версией Артура по-братски под одним одеялом. Я отметила про себя, что вторая жена папы дала своему сыну мой полный адрес, включая код входной двери. Видимо, на всякий пожарный случай. Неужели отныне меня позиционируют как Еву пожарный случай?

23 АВГУСТА, СРЕДА

Рекламное агентство практически обезлюдело. Кондиционер сломался, я обливаюсь потом. Битых два часа пытаюсь дозвониться Артуру, чтобы спросить, что ел на завтрак, надо будет зайти в магазин по пути с работы (подростки — как хомячки, говорят, они едят не то, что нормальные люди, это мне объяснила Сара из отдела маркетинга, у нее таких дома двое). Линия все время занята. Он, наверное, говорил по телефону и плохо положил трубку. Наверняка звонил своей матери. Которая, кстати, сама могла бы мне позвонить. Она должна была мне позвонить. Мне кажется, что я, в общем-то, сама по себе довольно любезна, сына вот ее принимаю. А если учесть, что я вознамерилась в связи с его пребыванием купить кукурузные хлопья мощностью две тысячи пятьсот лошадиных калорий на чашку, несмотря на мои лишние килограммы, то это уже не альтруизм, а подвиг! Бип, бип, бип. По-прежнему занято. Как же это я забыла записать номер мобильного Артура до того, как он заснул? Ошибка дебютанта (по сведениям от Сары, подростки — как сурки, они спят и никак не могут остановиться, могут даже продрыхнуть целый день).

— При этом у пятнадцатилетнего мальчика, скорее всего, нет мобильного, не забывай о том, что Флоранс скупа…

— Ой, Болтун, только не начинай грузить, что она подцепила папу из-за денег! Я словно маму слышу… Рассказывай про богатства Лео Манжена кому-нибудь другому, ладно?

24 АВГУСТА, ЧЕТВЕРГ

Возвращение домой обернулось катастрофой! Вместо продолжительного освежающего душа и покоя, о которых мечтала весь день, уже на лестничной клетке я была встречена какофонией. Я боязливо открыла дверь. От вони нашатыря у меня перехватило дыхание. Везде раскиданные ботинки, скомканные носки, распотрошенный рюкзак. В гостиной на паласе не осталось ни одного свободного квадратного сантиметра. Чудесный способ маскировки пятен на паласе — пригласить в гости подростка. Включены телевизор плюс музыкальный центр, плюс раздавленные алюминиевые банки повсюду. Мой брат в наушниках лежит на матрасе перед своим ноутбуком, подключенным к моей телефонной розетке. На экране война: солдаты в форме цвета хаки разбегаются во все стороны. В наушниках взрывы. Он не слышит, как я вошла, и это можно понять. Пытаясь сохранять спокойствие, я похлопала его по плечу.

— Ку-ку!

Правильно ли я оценила ситуацию?

— А, привет!

И он опять ушел на войну. Жестко. Мне вспомнились мои собственные пятнадцать лет. Время, когда на взрослых наплевать. Только из нас двоих взрослая теперь — именно я. С точки зрения Артура, по крайней мере. Мне кажется, у нас с ним одинаковые носы, копия папиного. Его огромные ноги свешиваются с матраса и… шевелятся!

Я буквально задохнулась от негодования. Флоранс не учила его отрываться от игры, когда с ним разговаривают, смотреть людям в глаза, здороваться? Без малейшей необходимости подняла с полу пару его вещей. Потом, потеряв самообладание, без лишних слов и предупреждений отключила компьютер.

На войне, как на войне.

— Ты спятила, я третью жизнь чуть было не выиграл! — взревел юный воин.

Отличный переход. Я объяснила ему, что жизнь у меня, например, всего лишь одна. И сводный брат тоже один. И я хочу с ним кое о чем поговорить…

— Ну, хоть ты не начинай парить…

Почему тоже? Вот в чем суть его проблем: мамаша все время лезет к нему общаться. Это ему осточертело. Артур больше не в состоянии ее выносить, точно так же, как и ее нового хахаля Дональда, этого урода, который воображает себя его отцом и только и мечтает заставить его работать. А еще Эдвина! О ней лучше не вспоминать…

— Кто такая Эдвина?

— Дочка Дональда, восьмилетняя дрянь… Безмозглая, избалованная, я ее ненавижу. У нее есть все, что она хочет, а у меня — ничего…

Когда я спросила его, чего же он хочет, ответ был ясным и четким:

— Не хочу больше жить в Лондоне. Не хочу больше видеть их рожи. Хочу жить с папой.