Шпили Солсбери - Олег Николаевич Борисов

освещение, когда внезапно тишину нарушил звук шагов. Лиза, казалось бы, еще совсем недавно лежала, не двигаясь, но вдруг поднялась. Ее глаза горели холодным светом, отражая решимость и хитрость, в то время как она медленно и уверенно подошла к амулету, мерцавшему красными отблесками.

Бабка, стоявшая в тени, с ошеломленным взглядом следила за внучкой. Ее лицо исказилось от ярости и недоумения, а губы вырвались с глухим криком:

— Что ты делаешь!

Лиза не ответила сразу, с ухмылкой наклоняясь, чтобы прикоснуться к амулету. Она медленно протянула руку и слегка коснулась холодной поверхности. Легкое пламя вырвалось изнутри, трогая тонкие пальцы, но она не отдернула руки. Вместо этого, она медленно произнесла, глядя бабке прямо в глаза:

— Придется чуть обжечь руки, но он станет принадлежать мне!

От этих слов старуха застыла в замешательстве, а затем из уст её вырвался хриплый крик:

— Ты же спала! Я сама видела, как эти двое сыпали порошки в котлы на кухне!

Лиза посмотрела на неё с презрением, а затем тихо рассмеялась, на этот раз взгляд ее был по-настоящему холодным и злым.

— Неужели ты думаешь, старая дура, что я не распознаю знакомые мне зелья в еде? — её голос был тихим, но с каждым словом он становился всё более жестким.

Но прежде чем бабка успела что-то ответить, раздался звук почти бесшумных шагов. Из приоткрытых дверей в коридор, вынырнула фигура. Это была Стефанида, глава Академии, в темном плаще, как тень, вошедшая в этот момент в самое сердце их маленькой, до сих пор безопасной, сцены.

Старуха даже не успела поднять руку, как Стефанида взмахнула коротким клинком, блеснувший в тусклом свете. Одним точным движением она прорубила шею старухи. Ведьма не успела ничего сделать. Голова кувыркнулась, упала на пол и поскакала к стене. “Мяч” катился в сторону, оставляя за собой тонкую струю крови, которая быстро растекалась по холодному каменному полу.

Стефанида стояла, наблюдая за всем этим с холодным, но безжалостным взглядом. Она убрала клинок, как если бы лишь отрезала ненужную деталь из мозаики. Лиза, не моргнув глазом, спокойно повернулась к амулету, его блеск в глазах только укреплял её решимость.

Лиза стояла в полумраке, с амулетом в руках, и взгляд её был полон уверенности и хитрости. Она ощущала, как её пальцы слегка дрожат от напряжения, но внутренний огонь, отголоски её силы, не позволяли ей сомневаться. Стефанида, стоявшая напротив, наблюдала за ней с холодной, почти пренебрежительной улыбкой, её глаза были полны зловещего интереса.

— Я думала, мне придется испачкать собственные руки. Спасибо, что сделала это за меня, — сказала Лиза, ее голос был ровным, но в нем чувствовалась легкая издевка.

Стефанида сдержала взгляд, слегка прищурив глаза, и, казалось, размышляла над словами девушки. Она не была удивлена, но её реакция была быстрой и точной, как всегда.

— Девочка, отдай артефакт. И я сохраню тебе жизнь, — её голос был холодным и властным, как лед, и каждое слово словно вырезалось в камне.

Лиза усмехнулась, поднимая амулет чуть выше, давая ему мерцать в свете тусклых свечей. Она скользнула взглядом по Стефаниде, оценивая её, и затем произнесла с насмешкой:

— Отдать? Какое интересное предложение. Хотя, мне кажется, у меня есть более интересный вариант.

Не давая Стефаниде времени на ответ, Лиза резко подняла руку, и вокруг её ладони вспыхнуло пламя. Огонь, яркий и яростный, окутал её руку, превращая её в смертоносное оружие. Она направила огненное копье прямо на Стефаниду, и пламя, сверкая, рванулось в сторону женщины.

Стефанида, несмотря на моментальный удар, не растерялась. Она лишь слегка приподняла бровь, как будто ожидая чего-то менее банального. Её губы искривились в усмешке, и она, не делая ни шага назад, встретила огонь взглядом.

— Глупая! Я же маг огня! Ты пытаешься ударить меня родной стихией?! — её голос был полон презрения, и она даже не попыталась уклониться.

Лиза почувствовала, как что-то внутри неё обрывается. Она ошиблась. Это была не та сила, которую следовало бы использовать. Но Лиза не растерялась. Она не позволила себе сомневаться.

— Да, оплошала. А так? — с холодной решимостью она сказала, и её рука снова поднялась.

Вместо пламени, на этот раз из её ладони вырвалось ледяное копье. Оно было резким и холодным, сверкающим, как смертельное оружие. Лиза направила его прямо в грудь Стефаниде, и копье пронзило её, не оставив шанса. Ледяная стена пробила её насквозь, и Стефанида, как будто застыла в моменте, не успев даже закричать.

Её тело замерло, превратившись в безжизненную ледяную статую. Кровь, которая должна была бить в её венах, замерзла, и она застыла, как каменная фигура, с ужасом на лице, застывшим в момент, когда она пыталась закричать.

Лиза стояла, не двигаясь, её дыхание ровное, но глаза горели. Она не испытывала ни жалости, ни сожаления. Стефанида была лишь препятствием, а теперь она стала частью её плана, замороженной фигурой, которая больше не могла помешать.

В комнате воцарилась тишина, лишь мерцание ледяного копья и тусклый свет свечей наполняли пространство.

***

Лиза стояла у развалившегося на куски черепа козла. В голове крутились мысли о том, что все, наконец, завершилось. Артефакт в её руках, Стефанида больше не могла помешать, а старуха, которая когда-то была её бабушкой, теперь мертва. Всё было сделано, и Лиза чувствовала, что, наконец, заслуживает отдыха. Завтра воскресенье, и можно будет немного передохнуть, переждать бурю, которая, возможно, поднимется после всего произошедшего. Лучше всего сделать это дома.

— Похоже, все. Теперь можно и отдыхать. Завтра воскресенье, надо будет пересидеть будущую суматоху, — Лиза произнесла эти слова сама себе, как будто подтверждая свою победу.

Но внезапно, в тишине ночи, её мысли прервал знакомый голос. Маша, её бывшая подруга, медленно села на каменном полу, будто бы материализовавшись из темноты.

— Ты торопишься, — Маша сказала спокойно, но в её голосе чувствовалась замогильная уверенность.

Лиза обернулась, немного удивленная, но не испуганная. Она уже давно привыкла к манипуляциям Маши, но не ожидала, что та ещё окажется рядом.

— Что, ты тоже не спишь? — Лиза ответила, стараясь не выдать тревоги,