Любовница жениха - Нэпьер Сьюзен

Конечно, у такой жизни были и свои недостатки, особенно с точки зрения человека, который вынужден справляться со всеми неудобствами одной рукой. Спасибо Эве — она договорилась с одним родственником Конрада, чтобы тот перевез Джейн с ее пожитками в своем фургончике, но сразу же по приезде Джейн оказалась перед необходимостью жестко экономить свои средства.

До Окленда можно было доехать редко ходившим автобусом, но пока у нее не возникало в этом нужды. Телефона не было, хотя электричество имелось, и Джейн, чтобы как можно меньше платить за электроэнергию, пользовалась масляными лампами и свечами, которые были запасены в изрядных количествах.

Она также отключила водонагревательную колонку и грела воду на плите, сжигая в ней мусор, от которого постепенно расчищала комнаты, и радовалась благоуханному лету, стоя под освежающе холодным душем. Во всех домах Пихи люди пользовались водой, запасаемой в баках, и она тоже стала экономить воду.

Досуг она проводила за чтением нескольких потрепанных книжек из серии «Сделай сам» и старинных томов по ведению домашнего хозяйства, найденных ею в пыльной коробке под одной из провисших кроватей.

Она научилась печь хлеб, и сегодня корочка наконец-то вышла румяной и хрустящей. Она только что вынула из печи противень с караваем.

— Так это и есть твое «кое-что получше»?

Резко обернувшись, Джейн задела стол бедром и столкнула хлеб. Она инстинктивно схватила падающий противень здоровой рукой, чтобы не дать хлебу вывалиться на пол, и в шоке уставилась на человека, заполнявшего собою дверной проем. Ее смятение было так сильно, что лишь через несколько секунд она почувствовала ожог. Она вскрикнула, швырнула хлеб обратно на стол и, словно завороженная, уставилась на обожженную ладонь, где начал вздуваться пузырь.

— Что ты наделала? — Подскочивший к ней Райан схватил ее за запястье, рывком развернул к раковине, открыл кран с холодной водой и держал ее руку под струей, пока затыкал раковину пробкой.

Заставив ее стоять и держать руку в воде, он принес из машины сотовый телефон и позвонил доктору Фрею.

— Да. Да, тебе тоже так кажется? Нет, кожа не повреждена, но на ладони вздулись пузыри. Да. Хорошо, это я могу. Да-да, сделаю. Спасибо, Грэм, впиши это в мой счет.

Он сложил телефон и сунул его в задний карман джинсов. Джейн, все еще стоявшая над раковиной, обессилен но сказала:

— В этом не было нужды.

В обычной одежде он должен был бы внушать меньше робости, чем в костюме, но почему-то выглядел еще более суровым.

— Тебе уже пора бы знать, что я ничего не делаю потому, что вынужден, — сказал он. — Ну, как рука?

Она поморщилась.

— Не так уж плохо. — Это было ложью лишь наполовину, поскольку холодная вода уменьшала жжение. — Что он сказал?

— Что должна быть какая-то психологическая причина, отчего в моем обществе с тобой всегда что-то случается.

Джейн порывисто повернулась к нему лицом, обрызгав его белую тенниску под расстегнутой темно-синей курткой из хлопка.

— Ничего подобного! Это все из-за вас. Нечего было ко мне подкрадываться!

— Правильно, свали вину за свою беду на кого-нибудь другого. — Он сунул ее руку обратно в воду. — Надо подержать ее там по крайней мере минут десять, чтобы остудить руку и уменьшить боль. Где твоя аптечка?

— Кажется, где-то здесь, — неопределенно сказала Джейн, стараясь думать о чем-нибудь другом, а не о тепле, исходящем от его тела, которое она чувствует спиной. И надо же было ему явиться, когда она в шортах и тенниске, а ее волосы стянуты в девчоночий хвост!

— Ты хочешь сказать, что не знаешь? — Райан неодобрительным взглядом окинул захламленную кухню, заметил дыры в выцветшем линолеуме на полу и треснувшее оконное стекло. — Пойду принесу из машины. И вот что — сядь, а то того и гляди упадешь.

Он подтолкнул один из кухонных стульев сзади ей под колени и, подождав, пока она опустится на него, вышел, хлопнув дверью.

Вернувшись, Райан увидел, что она вся дрожит, и, ни слова не говоря, скрылся в задних комнатах. Через несколько минут он вернулся с одеялом, которым закутал ей плечи и голые коленки. Потом усадил ее за стол и осторожно осушил обожженное место стерильными тампонами и наложил широкую сухую нелипнущую повязку, которую покрыл толстым слоем ваты и туго забинтовал.

— Вам следовало быть врачом, — пошутила она в сгустившейся тишине. Уже второй раз он заботится о ее ранах с мягкостью, совершенно неожиданной при его устрашающих размерах и резкой манере держаться. Несмотря на дух ожесточения, внесенный Райаном в ее жизнь, его нетрудно было представить себе в роли целителя.

Он взглянул на нее без улыбки.

— Я и хотел им стать, но у нас не было денег на медицинское образование. Я пошел в строительство, потому что мне нужна была работа с полной оплатой, чтобы я мог помогать маме. Она старалась держаться, но ее здоровье пошатнулось, и ей стало трудно работать в нескольких местах. Я не получил специального образования, так как зарплата была слишком низкой, но узнал обо всех тонкостях строительного дела достаточно, чтобы разглядеть выгодную сделку.

— Вот как. — Значит, он стал преуспевающим магнатом, добившимся всего собственными силами, но из-за ее отца не смог осуществить свою первоначальную мечту. Выходит, ее полку прибыло. — Я хотела стать модельером одежды, — выпалила она и тут же почувствовала себя идиоткой.

К ее удивлению, он не высмеял ее. Взглянул на ее свежеумытое лицо, простоту которого подчеркивали бледные губы и стянутые назад волосы, на хмурое выражение.

— Ну, и почему не стала?

Она пожала плечами и отвела взгляд от пальцев, закреплявших повязку; в ушах у нее стоял слабый звон. В средней школе она отличалась на уроках дизайна, но перестала посещать их, потому что отец презирал «кисейные» предметы. Но здесь, в Пихе, все былые творческие влечения стали вновь пробуждаться.

— Не хватило смелости пойти против желаний отца — вдруг да лишил бы наследства? — сказал Райан, не дождавшись ее ответа.

— Да, наверно, — кивнула она, делая над собой усилие, чтобы не начать оправдываться.

— Или он отказывал тебе в чем-то, чего тебе хотелось еще больше? — негромко спросил Райан, не давая ей отгородиться от себя. — Например, в любви… Может, несчастненькая богатенькая девчушка Джейн Шервуд отчаянно старалась заслужить папочкину любовь?.. — Его насмешливая ухмылка лишила ее самообладания.

— Да заткнитесь вы! — резко бросила она, смущенная той жалостной картиной, которую он нарисовал. Она могла быть такой в шестнадцать лет, но в двадцать шесть у нее было гораздо больше уверенности в себе. — Независимо от того, что я еще могла хотеть делать, я все же хорошо управляла «Шервуд». Это была бы неплохая карьера для меня — но явились вы и все разрушили!

Он поднялся с колен.

— Вот так-то лучше. А то минуту назад у тебя был чуточку бледный и растерянный вид. Тебе надо немного попить.

Она смотрела, как он наливает чай, двигаясь по кухне так, словно был у себя дома, и вдруг вспомнила то, что предпочла бы забыть.

— Как вы нашли меня?

Он положил ей в чашку несколько ложечек сахара, не обращая внимания на ее протесты.

— Сразу после моего ухода ты прямо из гостиничного номера позвонила по междугородному. Этот звонок весьма кстати оказался на распечатке, приложенной к квитанции, — время, продолжительность разговора и номер, по которому ты звонила. Она сказала мне больше, чем та вежливая записулька, что ты прислала мне в офис: благодарю-де за щедрость, но предпочту принять другое предложение.

Джейн закрыла рот забинтованной рукой. Она забыла оплатить междугородный разговор.

— Боже мой, вы позвонили по тому номеру…

— Я нахожу удивительным, что ты осталась в таких хороших отношениях с подругой, которую унизила перед алтарем, — хотя, как сказала сама Эва, она очень легко прощает. Жаль, что она не проявила эту свою черту по отношению ко мне… — Он поставил перед ней чай, налил себе чашку без сахара и сел напротив. — Она сказала, что вы относитесь друг к другу скорее как сестры, чем как подруги, а сестры держатся вместе даже в плохие времена; что, узнав правду, она поверила, будто ты считала, что защищаешь ее. Вот только от чего именно — этого она не объяснила, да и вообще говорила не очень связно…