Эльфийка и охотник: Дело Аптекаря - Элен Славина

Мариэль посмотрела на сидящего Мамондика и попросила принести лекарство, стоящее на столе. Кивнув, Жмунь скрылся, оставив сестер наедине.

Держа голову сестры, Мариэль ей напевала песенку и гладила светлые волосы. Каждая строчка отзывалась у сестры новым кашлем и новой порцией крови.

— Тише, тише… сейчас Жмунь принесёт лекарство.

— Жмунь, зараза, давай живей! — надрывалась Мариэль, не понимая, где шатается этот жуткий Мамондик. Надо было самой сходить, давно бы уже принесла.

— Мари… я чувствую, что умираю. Жаль не успею попрощаться с матушкой. Радует то, что там, на небесах, я встречусь с папой.

— Не смей, Лари…, мы с тобой еще столько не сделали, столько не увидели. А как же наше любимое озеро, а водопад? Помнишь, как мы собирались, пойти туда искупаться, как только ты выздоровеешь. А деревья… Помнишь? Лари, поговори со мной, прошу… только не засыпай.

Мариэль взглянула на сестру и увидела, что та закрыла глаза и улыбнулась.

— Я люблю тебя, Мари… и ни в чем не виню…

— Нет! Лари, нет… — Мариэль прижала к себе остывающее тело сестры и громко завыла.

Мамондик стоял за дверью, и не смел войти к сёстрам. Прижимая мохнатыми лапками пустую кружку, в которой несколько часов назад было лекарство от отравления, он отчаянно бился головой о стену и плакал. Капли крови со лба опускались ниже и смешивались со слезами на глазах. Обессилев, он опустился на пол и, не подозревая ни о чем, продолжал ронять целительные слезинки в кружку.

Мариэль аккуратно положила голову сестры на подушку и поднялась. "Застывшая улыбка на лице так и останется с ней навсегда, словно посмертные кольца на срезанных деревьях."

Руки отчаянно тряслись и передавали дрожь зубам, отчего все тело покрылось холодными мурашками и причиняло тянущую боль. Застонав, Мариэль прикусила губу, крови не было. Зажмурившись, словно надеясь, что это сон, она почувствовала давление в глазах и яркие звезды. Если долго смотреть на них, можно увидеть целую вселенную. Но стоит открыть глаза, как все исчезает, останется лишь мутная тень и головокружение.

Наклонившись над телом сестры, она поцеловала её в лоб и пригладила белоснежные волосы. Забрав пряди за эльфийские ушки, Мариэль увидела серебряные сережки с небольшим голубым камнем. Они одиноко касались нежного ушка и напоминали подарок отца.

Несколько следов от таких же дырочек для серёжек, были пустые. Все драгоценности ушли на лекарства. Сданные в ломбард, они навсегда останутся там погребенными среди тысяч других таких же серёжек и браслетов.

Машинально потрогав свои ушки, Мариэль даже не смотря в зеркало, знала, что на ней такие же. Серебряные с небольшим голубым камнем в виде полумесяца, у сестры были в виде солнца. Подумав об этом, Мариэль вновь прикусила губу, но сейчас уже сильнее. Почувствовав кровь, успокоилась, стало легче.

Не понимая, что происходит, ноги Мариэль направились в сторону выхода из комнаты. Она не сопротивлялась.

Находиться здесь больше не было ни сил, ни желания. Её тянуло на воздух, к своим деревьям и зверям. Туда, где свобода и жизнь, туда, где её способности ещё кому-то нужны.

— Мне необходимо выбраться отсюда, уйти подальше, пока никого нет дома, пока никто не знает, что я сделала. Пока никто не догадался… — хриплым голосом произнесла Мариэль, с силой распахнула дверь и вылетела наружу.

Не заметив у двери маленького Жмуня, девушка случайно задела платьем зверька и опрокинула кружку. Шарахнувшись от него, она яростно затрясла головой, словно отгоняя от себя видение.

— Ой! — пропищал Мамондик и потянулся за чашкой.

— Ты ещё здесь, звереныш?! — злобно произнесла Мариэль. — Я советовала бы тебе убираться отсюда, пока я не схватила нож и не выпустила тебе все внутренности.

— Прости Мариэль, но я, ни в чем не виноват. Я просто…

Не дав договорить зверьку, Эльфийка вся сжалась, выставила вперед руку и выплюнула ненавистные слова:

— Ты мне больше не друг, Мамондик. Оставь меня, уходи и никогда не показывайся на глаза! Иначе…

Мамондик дернулся от резких слов и, пряча мокрые от слез глаза, отпустил мохнатую голову.

Отвернувшись от когда-то близкого друга, Мариэль почувствовала боль в сердце и снова прикусила себе губу. Вкус крови обжог язык и стало легче.

* * *

Потерять двух родных для сердца людей за одно утро, было для Мариэль дико и очень странно. Не зная, как вести себя дальше, девушка решила идти прямо в лес, пока она без сил не упадёт где-нибудь замертво. Сейчас, она понимала, что это самое лучшее решение.

Смерти она не боялась, казалось, что смерть уже наступила, ведь боль в сердце становилось все больше, все острее. Она растекалась по всему тела и сжигала её изнутри. Слезы вновь выступили из опухших глаз и теперь потекли сильнее, по проторенным канавкам, оставленным ранее. Она задыхалась от нехватки воздуха, и терла шею, чтобы убрать ненавистный ком, расползшийся по всему горлу.

Шатаясь по густому лесу, Мариэль ничего не видела и никого не замечала. Запинаясь о знакомые коряги, где раньше порхала бабочкой, она царапала себе ноги до крови, но не останавливалась. Встречая на старых пнях Мамондиков, изучающих подрыгивающими хоботками новые виды растений, просто проходила мимо. Сгорбившись, и стараясь быть не заметной, она то и дело падала, но снова поднималась, чтобы уйти как можно дальше.

Так она дошла до голубого озера, их с сестрой озера, где они когда-то давали клятву. Они обещали защищать эльфийский лес и быть вместе. Это было несколько лет, когда еще сестра была здоровой и жизнерадостной. Тогда она еще была живой…

Подойдя к берегу, Мариэль подняла голову наверх, чтобы взглянуть на небо, здесь в этом небольшом пространстве без леса, в просвете между деревьев, оно было такое же, как в детстве. Безоблачное, почти лазурное, ровное, словно варенье из голубики, возьмешь ложку, зачерпнешь, и ямка тут же заполниться новой порцией лакомства. Протянув руку, она безвольно опустила ее, затем резко скинула с себя платье и нижнюю сорочку, прикрывающую её молодое тело. Почувствовав болезненное ощущение холода, девушка мягко вошла в воду. Вода согревала, очищала, обмывала. Дарила покой и равновесие. Раскинув руки, Мариэль легла на спину и поплыла к середине озера.

Грудь её легко вздымалась и также мягко опускалась. Тёмные соски, немного взбудораженные прохладой, показывались над водой. Волосы развевались и путались между собой, обвивая шею и плечи. Белый плоский живот поднимался и тут же провалился под водную гладь; присмотревшись, можно было увидеть небольшой пушок на лобке. Капельки на тёмных волосках, казалось, украшали его как некую драгоценность. Усыпанный бриллиантами, он манил, звал, да вот только испить