Они штурмовали Зимний - Петр Капица

— Где они? — допытывались кондукторы. Матросы молчали, хотя хорошо знали, что их товарищи убежали в город по льду.

Когда совсем стемнело, из своего тамбура вышел командир корабля. Сопровождаемый вахтенным офицером, он пошел вдоль рядов. Зеленоватый луч электрического фонарика заскользил по насупленным лицам матросов.

«Сейчас ткнут в меня пальцем и скажут: „Выйти из строя!"» — подумал Филипп Рыкунов.

Но Никольский никого из матросов не трогал. Он знал, что творится в городе, и боялся наступающей ночи.

— Проверить кубрики и отсеки! — приказал он. Капитан первого ранга полагал, что не вышли на поверку раненые.

Офицеры с фельдфебелями прошли по кубрикам, заглянули во все закоулки корабля и, не найдя никого, вернулись.

Это еще больше омрачило командира крейсера.

— Отбой! — буркнул он и пошел в свою каюту писать донесение.

— Разойдись! — раздалась команда. — Вязать койки!

Матросы разобрали свернутые валиками подвесные брезентовые койки и разошлись по кубрикам готовиться ко сну.

Рыкунов, опасаясь, что ночью его арестуют, попросил товарищей отнести койку к механикам. Там народ был дружный, но и среди машинистов нашлись люди, напуганные стрельбой,

— Вот и нашумелись, — сказал рябой гальванер. — Рабочим не помогли и себе навредили.

— Заныл уже, — едва сдерживая боль, возмутился сигнальщик. — Поджилки трясутся, что ли?

— Ишь, храбрый нашелся. Попрыгаешь теперь на Одной ноге, если за решетку не попадешь.

— А ну, не разводи пену, без тебя тошно! — прикрикнул на гальванера сосед по койке. — Заладил свое: «навредили», а нам о другом думать надо.

— Верно, — поддержал его Белышев. — Теперь хода назад уже не дашь, только вперед! Держись крепче друг за дружку и не теряйся.

Повесив на крючья койку, он не лег спать, а пошел договариваться с вожаками других команд, как действовать завтра.

* * *

Следующий день был воскресным. После побудки, вязки коек и умывания, засвистели боцманские дудки и послышались голоса унтеров:

— На молитву!

Утром полагалось читать только «отче наш», в этой молитве не было слов «и благослови достояние твое», все же корабельный священник, стоявший в полном облачении у походного алтаря, с тревогой вглядывался в лица матросов, заполнявших тесное, с низким подволоком помещение, пропахшее ладаном и воском.

Кочегары, комендоры, рулевые, сигнальщики и машинисты не крестясь переступали комингс церковной палубы.

Позже всех, держа перед собой фуражки, вперед протискивались офицеры и мичманы. И тотчас раздалась команда.

— Расступись!

Матросы нехотя потеснились, образуя узкий проход к алтарю. Командир крейсера с пожелтевшим лицом прошел на свое место.

Священник начал богослужение. «Отче наш» полагалось петь хором, но сегодня слышались только простуженные басы боцманов да фельдфебелей. Матросы молчали, а офицеры стояли настороженно, каждый из них держал правую руку у расстегнутой кобуры с револьвером.

Молитва прошла спокойно, Священник торжествовал: «Ага, одумались бунтовщики. Вечерняя стрельба на пользу пошла».

И на лице Никольского разгладились резкие складки, но глаза оставались злыми. Они как бы говорили: «Я вам не забуду вчерашнего, вы еще поплатитесь за бунт».

Ему не нравилось и сегодняшнее поведение матросов на молитве. В наказание, несмотря на воскресный день, командир крейсера приказал устроить на корабле большую приборку.

После завтрака матросов заставили драить песком палубы, убирать каюты, мыть ванные и гальюны.

Это было им наруку: с ведрами, щетками, шлангами матросы могли пройти к пулеметам, офицерским каютам, хранилищам оружия. Теперь только следовало договориться о сигнале, чтобы всем действовать одновременно.

Вожаки команд, делая вид, что разносят песок, мыло и ведра с едким раствором каустика, всюду шептали одно и то же: «Как услышите «ура», захватывайте оружие и бейте офицеров».

Сигнальщик Рыкунов на большую уборку не вышел. Это заметил Щенников.

— Где Рыкунов? — допытывался он у матросов. А те либо отмалчивались, либо говорили: «не знаем», «не видели».

— Он у меня сейчас пробкой наверх вылетит! Фельдфебель пошел по помещениям других рот

и нашел сигнальщика в кубрике кочегаров. Рыкунов здесь был не один. Перед открытыми иллюминаторами сидели еще два матроса: один с забинтованной головой, другой — с повязкой на левой руке.

— А вы чего тут прохлаждаетесь?! — заорал на матросов фельдфебель. — Марш по командам!

— Не ори, шкура! — огрызнулся кочегар с повязанной рукой.

— Что-о!? Ты с кем это так говоришь? — накинулся на него Щенников. — За решетку хочешь? Я вас, бунтовщиков, насквозь вижу. Зачинщики собрались, да? Опять матросов мутить? Вот я сейчас доложу старшему офицеру..

Фельдфебель, сверкнув глазами, повернулся и направился к выходу.

— Не выпускайте его! — сказал Рыкунов товарищам. — Эта шкура продаст нас.

Кочегар схватил со стола медный чайник, в два прыжка нагнал Щенникова и ударил его по загривку. От неожиданности фельдфебель качнулся и упал на четвереньки… Уползая к двери, он завопил:

— Дежурный!.. На помощь, спасите!.

Но на его крик никто не прибежал, потому что в эту минуту заводские ворота распахнулись и во двор ворвались с красными знаменами судостроители и солдаты Кексгольмского полка.

— Ура авроровцам! — закричали они.

— Урррааа! — раздалось в ответ по всем палубам и отсекам крейсера.

Кондукторы с унтерами немедля развернули пулеметы, но матросы накинулись на них со всех сторон, смяли и посбрасывали с надстроек.

Вестовые схватили Ограновича. Старший офицер яростно отбивался от них, стараясь вырваться. Но не тут-то было. Ему скрутили руки за спину и пинками погнали к трапу, спущенному на берег.

Остальные офицеры, застигнутые врасплох, не сопротивлялись. Они отдавали оружие и послушно шли за матросами на ют. Только командира крейсера никто не успел схватить. Он выскочил из кормового тамбура с браунингом. В ярости Никольский, наверное, открыл бы стрельбу, если бы кто-то из машинистов ногой не вышиб из его руки пистолет.

С обезоруженного капитана первого ранга содрали погоны и потащили на берег в угольную яму. Туда же приволокли и цеплявшегося за ноги Ограновича.

Суд над ними был коротким: матросы вскинули винтовки и дали два залпа.

— Так и с вами будет, если пойдете против народа, — сказал кочегар офицерам, стоявшим на юте.

Сигнальщики привязали к фалам грот-мачты красный флаг.

Трепещущим пламенем он взлетел вверх и известил всех, что восставшие матросы победили.

Глава десятая. ГОРЯЧИЕ ДНИ

Два грузовика, до отказа набитые путиловцами, выкатили на Петергофское шоссе и помчались к центру города. Они миновали Нарвские ворота, проскочили мост на Обводном канале и понеслись вдоль набережной Фонтанки.

У Александровского рынка шла стрельба. Рабочие вместе с солдатами осаждали полицейский участок.

Первая машина остановилась. С нее спрыгнул Дема Рыкунов и еще несколько человек. Кокорев видел, как они побежали к мосту. Он хотел тоже спрыгнуть на мостовую, но кто-то отдал команду:

— Не задерживаться. Здесь сами справятся.

Машины покатили дальше.

***

Дема подбежал к угловому дому, где толпились человек двадцать.

— Не высовывайся, парень! — предупредил его солдат в лохматой папахе. — Мигом подобьют. Надо в обход. Кто со мной?

Рыкунов и еще несколько парней двинулись в обход за солдатом. Они прошли в какой-то тупичок, помогая один другому, вскарабкались на деревянный сарай и поднялись по железной лестнице на крышу четырехэтажного дома.

Дома здесь стояли вплотную. По крышам не трудно было пробраться к полицейскому участку. Но снег, лежащий на кровлях, оказался рыхлым. Ноги то увязали в нем, то скользили по скату. Дема несколько раз падал плашмя и хватался за выступы, чтобы не скатиться вниз, на панель. Все же он не отставал от солдата, также перепрыгивал с одного обрывистого края крыши на другой, на четвереньках карабкался выше, пригнувшись, пробегал по отлогим местам и для передышки задерживался у дымовых труб.

К дому, где был полицейский участок, добралось лишь пять человек. Отставших заметили люди, скрывавшиеся за стенами рыночных лабазов. Они что-то начали кричать.

— Вот ведь недоумки, выдадут нас, — рассердился солдат.

Он вышиб прикладом полукруглую раму слухового окна и все, кто был на крыше, проникли на чердак.

— Прячьтесь за стояки труб, — приказал солдат. — И не высовывайтесь, пока я не подам команды.

Поманив за собой Дему, он пошел на разведку к выходной двери.

Полицейские сообразили, что им грозит опасность с соседних крыш. Когда разведчики вышли на каменную площадку, то увидели трех городовых, тащивших по лестнице наверх пулемет.