Возраст (март 2009) - журнал Русская жизнь

Впрочем, и в этом есть своя рацея. Люди не просто ощущают себя порчеными, а довольно часто знают, что они, скорее всего, такие и есть - в самом прямом, биологическом смысле.

Нетрудно убедить будущую маму в чем угодно нехорошем, если она, к примеру, знает, что отец будущего ребенка запойно пьет - или, того хуже, пил ее собственный папа. Или он работал на каком-нибудь закрытом предприятии, где делалась непонятно какая дрянь. Или просто семья живет в «экологически неблагополучном», как это сейчас называется, месте, где все загажено на десять поколений вперед. Или еще что-нибудь такое-этакое.

И тут не будем бегать за чужими свидетельствами, когда у меня есть своя история. Простая и кондовая.

Я, в общем-то, не должен был тут быть. В смысле - рождаться. Моему папе это настоятельно не рекомендовали ведомственные врачи. У них были на это серьезные основания. Папа работал в минсредмашевской системе. В те былинные времена советские люди шли на атомное ядро даже не с топором, а с голыми руками. К моменту моего зачатия он успел набрать приличную дозу.

Существует чисто научный спор о влиянии малых доз радиации на потомство. По сути, это спор о микромутациях. Интересно, существует ли какая-либо статистика по детям минсредмашевских работников - начиная от их физического здоровья и кончая умственными способностями. Подозреваю, что разброс показателей у этих детишек выше, чем у остальных, и не факт, что в худшую сторону. Мне, во всяком случае, папины рады не повредили. Вот только папа этого заранее не знал. И когда врачи сообщили ему, что ребенок родился с большими приключениями и с ним не все в порядке, изрядно запаниковал. Что в дальнейшем и привело к тому самому «разошлись».

О приключениях, пожалуй, стоит сказать два слова. Моя мама, молодая и здоровая, в детстве заработала аллергию на антибиотики: нехорошо заболела какой-то заразной дрянью, могла бы и помереть (другие помирали), но мой дед каким-то чудом достал пенициллин - увы, не очень качественный. Никто не виноват, да. Точно так же никто не виноват был и в том, что в роддоме сонная, очумевшая от крика рожениц медсестра сделала ей укол, не слушая лепета «мне вообще-то нельзя». Как раз во время схваток начался отек слизистых оболочек. Врачи не поняли, что происходит, и начали делать не то. В результате мама рожала меня трое суток - и это были не лучшие трое суток в нашей с ней жизни. Спасибо докторам, они умудрились все-таки сохранить и меня, и ее. Меня в конце концов вытащили, правда, с разбитым теменем: колотился о закрытый выход из материнского тела. Уж не знаю, как этот эпизод повлиял на мои душевные и умственные качества. Но предпочел бы без него обойтись, родившись чинно, благородно и, кстати, с более аккуратным гороскопом, если уж на то пошло.

Впрочем, мои приключения меркнут на фоне того, что могли бы порассказать другие. Как и все, я знаю несколько врачебно-роддомовских историй, кончившихся куда хуже. Желающие, впрочем, могут почитать любой сборник медфольклора, благо этого добра сейчас хватает.

Возможно, терпеливый читатель, добравшийся до этого места, скажет, что к нему лично все это не относится. Что он-то как раз знает свои корни, чрезвычайно любит и почитает всю свою родню до седьмого колена, был зачат на благоухающей розами постели, выношен нежно и бережно, рожден легко и просто, и вообще не понимает, о чем весь этот спич.

Искренне на это надеюсь.

* ОБРАЗЫ *

Наталья Толстая

Ниночка Михайловна

Тетки

Есть в жизни женщины период, когда приходят беды, и многие, не сумевшие выработать в себе философского отношения к окружающему миру, становятся несчастными и злыми. Я определяю этот возраст так: 45-55 лет. Дело тут даже не в болезнях, а в осознании, что надеяться, собственно говоря, больше не на что. Муж бросил, сын пьет, дочкин сожитель - бездельник, денег не хватает. Впереди - пенсия.

Женщины этого возраста работают там, где вам надо выписать справку, получить выписку, оставить заявление на ремонт стояка. Женщинам этого возраста хочется, чтобы вы томились в очереди, чтобы вы пришли после обеденного перерыва или на следующей неделе.

- Сегодня принимать не будем: санитарный день.

- В шестую комнату очередь не занимайте, у нас компьютер завис.

- Женщина, освободите лифт! Он служебный, только для сотрудников поликлиники.

Они не уважают пенсионеров: «И чего ходят? Сидели бы дома, отдыхали». Понятно, что терпеть не могут молодых и благополучных. Женщины этого возраста любят в «технический перерыв» пить чай с тортом. Стоишь перед окном в сберкассу, кассирши на месте нет, а за перегородкой, где меняют валюту, уже разливают чай и слышны голоса сотрудниц: «Ниночка Михайловна, вам с кремом отрезать или без?» Через пятнадцать минут из-за перегородки выплывает предпенсионная Ниночка Михайловна, ей не то что тортик - ей вообще нельзя есть после шести вечера.

Я узнаю этот типаж и в транспорте, и на пляже, и в однодневной поездке в Финляндию. Эти женщины социально маркированы.

Есть в получасе езды от Питера знаменитый Сестрорецкий курорт, ему больше ста лет. Туда ходит электричка, станция так и называется - Курорт, от Сестрорецка четыре километра. Финский залив, дорожки для «дозированной ходьбы», белоснежные скамейки для отдыха. В старинном здании устроен бассейн с минеральной водой. В прошлом году я часто ездила в этот чудесный бассейн: чисто, народу мало, через огромные окна видишь столетние деревья.

Неделю назад начала сезон: взяла купальные принадлежности и поехала на вокзал. Сую в окошко справку, по которой имею право бесплатно ездить в пригородных поездах. По этой справке в прошлом году мне без звука выдавали бесплатный билет.

- До Курорта и обратно, пожалуйста.

- Без паспорта билет не выдам.

- Я в вашей кассе по этой справке тридцать раз получала билеты. Что случилось?

- Откуда я знаю, что это ваша справка? На ней нет фотографии. Может, вы ее украли.

Тетка была из тех самых, непреклонных. Я достала университетский пропуск, с фотографией.

- Вам сказано: паспорт. Пропуск - не документ.

Пошла к начальнику кассового зала. Начальник пила растворимый кофе с плюшками.

- Ваши кассирши отказываются выдать мне билет, хотя я целый год езжу с вашей станции по справке с тремя печатями.

- Без паспорта не выдадут.

- Но до сих пор выдавали!

- Назовите, кто выдавал, и они будут строго наказаны.

Пришлось купить билет за полную стоимость. Садясь в электричку, я пожелала всему коллективу кассового зала тяжелой менопаузы.

В поезде мне сказали, что отныне, в связи с кризисом, электрички будут ходить только до Сестрорецка, а до Курорта подвозят автобусы. В Сестрорецке сразу отправилась на вокзал за обратным билетом. В обшарпанном деревянном павильоне с продранным линолеумом работала одна касса. Я показала свою заветную справку и приготовилась к очередному скандалу. Кассирша необъятных размеров взяла с полки две Учетные книги и стала, не спеша, вписывать туда мои ФИО, пол, возраст, льготы, место работы, стаж. Она заполнила графы сперва в одной книге, потом - то же самое - в другой. Компьютеров в Сестрорецке нет. Наконец, бесплатный билет был выдан. Без всяких паспортов.

До начала бассейна оставался час. На автобусной остановке висело расписание: автобусы до Курорта ходят каждые пятнадцать минут. Простояв без толку полчаса, я поняла: автобус не придет никогда. Изредка пробегала по своим делам собака, и опять тишина.

Я спросила одинокого гражданина с лопатой:

- У вас тут автобусы ходят?

Гражданин дико посмотрел на меня и прошел мимо. А я пошла быстрым шагом по мостовой, потому что тротуары были завалены снегом и льдом. По дороге мне попалось несколько граждан, кто с палочкой, кто с белой тростью, с которой ходят слепые. Они тоже шли по мостовой навстречу своей судьбе. Ни один автобус так и не попался мне на глаза. Сестрорецк! Жемчужина на побережье Финского залива, город, окруженный санаториями, профилакториями, домами отдыха. Еще полгода назад жизнь здесь била ключом. Сейчас - запустение и захолустье.

Прибежала, запыхавшись, в Курорт. До начала плавания в бассейне оставалось пять минут. Тетя в белом халате преградила мне дорогу.

- Предъявите справку от врача - в санатории работает ревизионная комиссия.

- Справку я давно отдала вашей сменщице, ищите у себя в столе.

- Мне никто ничего не передавал, без справки в бассейн не пущу.

«Попробуйте», - сказала я и, отодвинув тетку, пошла знакомой дорогой в душ, представляя, как ревизионная комиссия будет выволакивать меня, намыленную, из-под струй.

Плавая в минеральной воде, я думала: «Таких женщин - полстраны. Бороться с ними бессмысленно, их не уговоришь ни лестью, ни криком. Они боятся только своего начальства, которое состоит из женщин того же возраста и интеллекта».