Невеста - Александр Чаковский

Еще не соображая, что к чему, Андрей мгновенно вскочил и, прижимая трубку к уху, поспешно произнес:

— Да, да, слушаю!

Он никогда не разговаривал с отцом Вали по телефону и не сразу сообразил, что это Николай Константинович.

Поняв это, Андрей не только обрадовался, но и встревожился: может быть, с Валей что-нибудь случилось? Но, судя по дальнейшему разговору с Кудрявцевым, ничего с ней не случилось. Николай Константинович спросил о здоровье Андрея и как бы между прочим поинтересовался, почему он к ним не заходит.

Это удивило Андрея. Раньше, довольно часто заходя к Вале, он старался выбирать время, когда ее отца — Андрей считал его сухим, замкнутым человеком — не было дома. Теперь Кудрявцев неожиданно позвонил ему. Зачем? Если бы Валя захотела его видеть, то позвонила бы сама.

Поэтому, когда Кудрявцев спросил, почему он к ним не заходит, Андрей растерялся.

Несколько секунд он молчал, подбирая слова, которые прозвучали бы достаточно убедительно и вместе с тем иронически: «Наверное, теперь вместо меня к Вале заходит кто-то другой» — или что-нибудь в этом роде. Но подобная фраза показалась Андрею пошлой, другой он не нашел и, когда молчать стало уже неприлично, прямо сказал:

— По-моему, у Вали нет особого желания меня видеть.

— Что вы, Андрей! — возразил Кудрявцев. — Разве можно принимать всерьез случайные размолвки?

Андрей еще больше удивился. Приветливость и теплота, которые слышались в голосе Кудрявцева, прозвучали для него совершенно неожиданно.

— Я знаю, вы друг Вали, а дружба накладывает обязательства, — продолжал Кудрявцев.

— Вы правы, но дружба не может быть односторонней.

— В дружбе всегда кто-то должен быть мудрее, старше, если не по возрасту, то по жизненному опыту, по характеру, — мягко сказал Кудрявцев.

«Знает или не знает? — старался угадать Андрей. — Известно ли ему, с кем встречается его дочь? Знает ли, почему мы перестали видеться? Сказать или не говорить?». Он промолчал. Кудрявцев взял с Андрея слово, что он зайдет к ним сегодня же вечером.

Повесив трубку, Андрей погрузился в раздумье. Что-то с Валей все же произошло. Но что именно? Может быть, с тем парнем у нее все кончено и она хочет видеть его, Андрея, но не решается позвонить сама? Нет, эту мысль Андрей отбросил еще в самом начале телефонного разговора. Но что же тогда случилось?

Как бы там ни было, Андрей приободрился. Посмотрел на часы — они показывали половину пятого. Скоро, совсем скоро он увидит Валю! Главное — увидеть ее. Все будет хорошо. Главное — остаться с ней наедине.

В семь часов Андрей стоял у двери, которая была ему так хорошо знакома. Позвонил. Дверь открылась. На пороге стояла Валя.

Ему достаточно было лишь взглянуть на ее лицо, чтобы увидеть, как оно изменилось. Валя стала старше, намного старше. Ее глаза, всегда такие ясные и безмятежные, теперь казались чужими, в них появилась незнакомая Андрею сосредоточенность, скорее настороженность. Валя даже была причесана не так, как обычно. Ее светлые, с желтым, соломенным отливом волосы уже не лежали искусно взбитой копной, а были гладко зачесаны назад.

— Здравствуй, Валя, — сказал Андрей.

Ему хотелось произнести эти слова весело, беспечно, а они прозвучали нерешительно, даже робко. Все же в первые минуты Андрею показалось, что Валя рада его приходу, что она даже ждала его. Но это была странная, печальная радость. Так встречает тяжелобольной навестившего его человека.

— Пойдем, Андрюша, — сказала Валя. — Как хорошо, что ты пришел! Все эти дни я хотела тебе позвонить.

Она повела его в свою комнату. Здесь все было без перемен, все выглядело так же, как и тогда, когда Андрей часто сюда приходил. Он сел на тахту, в угол, на то самое место, куда садился всегда. Валя опустилась рядом.

— Знаешь, Валя, ты очень изменилась. Ты заболела?

Она медленно покачала головой.

— Нет, я здорова.

— Но что-то случилось, я же вижу, — настаивал Андрей. — Ты совсем другая.

— У меня большое горе, Андрюша, — тихо произнесла Валя.

— Горе? — изумленно переспросил Андрей.

— Я хотела тебе позвонить, посоветоваться, — словно не слыша его вопроса, продолжала Валя. — Ты много знаешь… А мне так нужен совет!

— Какой совет? — встревоженно произнес Андрей. — Говори, Валя, что случилось?

— Володя в тюрьме.

— Володя? — удивленно переспросил Андрей и осекся. «Да-да, его зовут Владимиром». — За что же он попал в тюрьму? — делая над собой усилие, спросил он.

— За что?! — воскликнула Валя, и Андрей увидел, как глаза ее заблестели. — Я тебе сейчас все расскажу!

После того как Валя окончила свой рассказ, Андрей некоторое время сидел молча. Потом, подчиняясь настойчивому желанию, спросил:

— Твой отец знает?

— Да.

— Ты спрашивала у него совета?

— Он ненавидит Володю, — тихо ответила Валя.

«Ах, вот как! — подумал Андрей. — Тогда все ясно. Теперь понятно, почему он мне позвонил». Андрею стало горько.

— Что же ты намерена делать? — мрачно спросил он.

— Не знаю, — сказала Валя, не глядя на Андрея. — Может быть, написать прокурору? — спросила она после паузы.

— О чем?

— Я уверена, что каждый человек, который захочет объективно разобраться…

— В чем?

— Как в чем? — Валя резко приподняла плечи, и на лице ее отразилось недоумение. — Во всем этом деле.

— Что же тут разбираться? И так все ясно.

Андрею стало обидно. Значит, он понадобился Вале только для того, чтобы посоветоваться с ним. Видимо, ей и в голову не приходило, что вести этот разговор о Харламове ему неприятно, мучительно.

Когда Валя рассказывала о Володе, Андрей внимательно следил за ее лицом. Ему казалось, что временами оно становится прежним, хорошо знакомым ему и что выражение напряженной сосредоточенности исчезает.

Иногда Валя наклонялась к Андрею, брала его за руку, крепко сжимала ее. Хотя он и понимал, что Валя наклоняется к нему и сжимает его руку ради другого, ему начинало казаться, что надежда еще есть и все еще может измениться.

Но с каждой минутой он все более отчетливо сознавал, что вернуть Валю невозможно. И ему захотелось сказать ей нечто злое, беспощадное, такое, что до конца разрушило бы все ее бессмысленные иллюзии.

— Что же тут разбираться? — настойчиво повторил Андрей. — Из всего того, что ты мне рассказала, — кстати, спасибо за доверие, — заметил он саркастически, — явствует, что суду, как говорится, все было ясно.

— Нет, — воскликнула Валя, — не все!

Он вопросительно приподнял брови над оправой очков.

— Они судили другого человека. Понимаешь, Андрюша, другого!

— Фантастика!

Валя посмотрела на Андрея с недоумением, как на человека, не понимающего самых элементарных, всем очевидных вещей.

— Но он же совсем не такой! Он честный, правдивый человек! Отзывчивый, добрый…

— Я думаю, — сказал Андрей, — что сентиментальная сторона вопроса мало занимала судей.

— Но как ты можешь так говорить! — возмущенно воскликнула Валя. — Ведь речь идет о судьбе человека!

Андрей почувствовал, что больше не может сдерживаться. Горечь, досада, обида снова нахлынули на него.

— А о другом человеке ты подумала? — крикнул он. — Ты сказала, что рада моему приходу. Это ложь! Понимаешь, ложь! Тебе нужен не я, а адвокат, вот кто тебе нужен!..

Он задохнулся, стараясь совладать с собой. Валя смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Прости меня, Андрюша, — с грустью сказала Валя. — Я не хотела причинить тебе боль. Но это сильнее меня. Я ничего не могу с собой поделать…

Андрей понял, что уйти не может. Даже если бы захотел. Но если он хочет остаться, то должен продолжать этот мучительный разговор.

— Хорошо, Валя, — глухо сказал он, — не обращай внимания на мои слова. Итак, — теперь Андрей старался говорить спокойно и рассудительно, — ты хочешь написать прокурору. Но факты остаются фактами. Характер этого человека никого не интересует. О чем же ты хочешь писать прокурору?

— О нем, — словно обрадовавшись возможности продолжать разговор о Володе, сказала Валя, — о том, что он не такой, каким показался им на суде. Все твердят: «Факты, факты!» Но разве сам человек не факт? Разве он так прост, что о нем можно все узнать в течение каких-нибудь двух часов?

Андрею пришла в голову странная мысль. В основе всего того, что происходит сейчас с Валей, лежит просто наваждение. Вся она во власти противоречащей здравому смыслу навязчивой идеи. Ей надо противопоставить голос рассудка, железную логику. Сделать то, что делают врачи-психоаналитики. Надо вырвать Валю из заколдованного круга. Не высмеивать ее, не иронизировать, а расшифровать ее мысли, представить все в истинном свете.

— Хорошо, Валюша, — мягко сказал Андрей. — Значит, ты веришь, что найдется такой прокурор-романтик, который будет добиваться отмены приговора на основании твоего письма? Во имя чего?