Рот, полный языков - Ди Филиппо Пол

— Ну и мышцы у тебя, — усмехнулся шеф-повар. — А ноги как — тоже в порядке?

- А вот этого тебе этого никогда не узнать, — ответила она с притворной чопорностью, благосклонно принимая игривый щипок.

Осторожно ступая, Маура поднялась по мраморным ступеням, застеленным ковровой дорожкой, и оказалась в коридоре второго этажа, который вёл в заднюю часть дома. Уверенно, будто жила всю жизнь, она миновала десяток закрытых дверей и остановилась у предпоследней, тихонько постучав в неё носком туфли.

— Входите! — голос принадлежал девочке-подростку, однако в нем явственно слышались стальные нотки.

— У меня заняты руки, сеньорита. Не могли бы вы открыть

дверь?

— Мэй-Мэй! Положи булавки и пойди открой!

За распахнувшейся дверыо стояла китаянка. Она была немного старше Мауры, но моложе сеньоры Соареш и могла похвастаться большинством привлекательных черт, свойственных её расе. Чёрные раскосые глаза, красиво очерченные алые губы, золотистая кожа, длинные блестящие волосы цвета воронова крыла. Голубое шёлковое платье с разрезом сбоку было украшено затейливой вышивкой и дополнялось изящными туфельками на высоком каблуке.

Мэй-Мэй отступила в сторону, пропуская Мауру, и закрыла дверь.

— Запри эту чёртову дверь, чтобы нас больше не беспокоили! — приказала Дарсиана.

Поставив подносы на резной буфет, Маура повернулась к своей новой хозяйке.

Половину спальни занимала огромная кровать с пологом, окруженная комодами, гардеробами и туалетными столиками. Дарсиана Реймоа стояла полуодетая в центре комнаты на мягкой скамеечке, обтянутой малиновым бархатом и Мауре пришлось смотреть на неё снизу вверх. На девушке была кремовая хлопковая комбинация от плеч до середины бёдер. Под этим целомудренным покровом её тело с неразвитой грудью и узкими бедрами казалось совсем детским. Голые босые ноги также были ещё далеки от совершенства. Густые каштановые волосы спускались до половины спины. Узкое остроносое лицо нисколько не походило на грубую физиономию отца, однако холодный взгляд и поджатые губы свидетельствовали о таком же упрямстве и силе воли.

Рядом со скамейкой стоял безголовый манекен, на котором было надето пышное праздничное платье, всё в бантах и вышивке. Мэй-Мэй, уже успевшая вернуться к своим обязанностям портнихи, старательно орудовала иголкой с ниткой.

— Налей мне кофе, Маура, и принеси сюда, — снова подала голос Дарсиана.

— Как вы предпочитаете, сеньорита?

— По-арабски, крепкий и послаще.

Положив в чашку сахар, Маура подала сё хозяйке. Глядя в глаза новой служанке, Дарсиана сделала большой глоток и поставила чашку на блюдце.

— Мэй-Мэй, — обернулась она к китаянке. — я слезаю. Мне надо отдохнуть от твоего тиранства.

Портниха почтительно кивнула, но не сказала ни слова. Дарсиана спрыгнула со скамейки. Она была на голову ниже обеих женщин, однако держалась с такой непоколебимой властностью, не соответствовавшей возрасту, что, казалось, по-прежнему возвышается над ними.

— Ну что, Маура, как тебе понравился первый рабочий день?

— Спасибо, сеньорита, всё очень хорошо, хотя сеньора Соареш, конечно, сущий дракон.

— Пока ты у меня в милости, можешь не обращать внимания на эту высохшую сучку. Лаудалина Соареш всем обязана моему отцу и ни за что не решится меня огорчить. Много лет назад папа спас её от нищеты. Её мужа убили наши враги, но папа потом их всех уничтожил, когда началась большая война за золотые прииски Минас Жераиш.

— Печальная история.

— Да, невесёлая, — кивнула Дарсиана. — У нас с папой вообще очень доброе сердце, и мы с состраданием относимся к простым людям. Я и сама уже успела спасти некоторых несчастных. Взять хотя бы Мэй-Мэй. — Дарсиана кивнула на китаянку, которая продолжала возиться с платьем. — Там у себя в Китае она осталась сиротой во время боксёрского восстания, и миссионеры вывезли её и нескольких таких же беспризорников в Баию. Но и тут всё было не гладко. То ли под давлением обстоятельств, то ли в силу собственных наклонностей она занялась проституцией. Не так ли, Мэй-Мэй?

Подняв голову от шитья, портниха бесстрастно кивнула. Дарсиана продолжала:

— Мне рассказали о ней мои братья, Эрмето и Жетулио. Ты их уже видела?

— Нет, сеньорита.

— Ну, ничего, скоро увидишь. В общем, как только я узнала, то сразу решила что-нибудь сделать. Выкупила Мэй-Мэй из публичного дома и отправила на год учиться шить. Теперь у меня есть свой персональный модельер.

— Очень благородно с вашей стороны, сеньорита.

— Да, я тоже так думаю. И твоё положение вызвало во мне такие же чувства, хотя ты, конечно, оказалась покрепче Мэй-Мэй.

— Да, мне тоже в своё время пришлось не сладко. Судьба меня с самого детства не баловала.

Дарсиана допила кофе и протянула Мауре чашку с вязкой жижей нерастворившегося сахара на дне. Коснувшись пальцев служанки, она долго не отпускала руку.

— Пираты, говоришь? — она театрально передёрнула плечами. — Расскажи ещё раз.

Маура охотно принялась излагать свои приключения.

— Я дочь бедного рыбака из Бриндизи. Когда мне было двенадцать лет, моих родителей и всех жителей деревни убили турецкие пираты, а меня увезли с собой. Это были настоящие звери, грязные, заросшие бородами — они плавали по всему Средиземноморью и везде, где только удавалось, грабили, жгли и насиловали. Я много лет служила им игрушкой для удовлетворения самых грязных желаний. Потом, наконец, возле Азорских островов, они наткнулись на португальский дредноут и получили по заслугам. В Бриндизи у меня никого не осталось, и я села на корабль, отплывавший в Баию. Здесь и осталась, подрабатывала чем могла, в последний раз, когда вы меня увидели, чистила рыбу на рынке — этому я научилась ещё в детстве.

— Значит, ты чувствуешь себя в долгу передо мной?

— Конечно, сеньорита.

— Я рада это слышать. Налей мне ещё кофе, Маура, и вам с Мэй-Мэй тоже.

— Спасибо, сеньорита. Мэй-Мэй, тебе с сахаром?

За портниху ответила Дарсиана:

— Она пьёт некрепко и без сахара, и сказала бы об этом сама, если бы бунтовщики там, в Китае, не отрезали ей язык. Покажи, Мэй-Мэй.

Красавица-китаянка послушно раздвинула челюсти, продемонстрировав влажно блестящую розовую пещеру, лишённую своего законного обитателя. Маура заглянула туда с интересом, но без особого страха, как будто ей приходилось наблюдать вещи и похуже. Мэй-Мэй снова сомкнула губы, искривив их в печальной улыбке.

— Понятно, что такой физический недостаток, — продолжала Дарсиана, — мешал Мэй-Мэй выполнять некоторые обязанности, связанные с её старым ремеслом, но она научилась с успехом это компенсировать, о чём свидетельствует её образцовый послужной список.

Китаянка отложила иголку и взяла чашку с кофе. Маура повернулась к хозяйке.

— Наверное, вам приходилось протягивать руку помощи и индейцам, сеньорита.

— Этим грязным дикарям? Тьфу! — Дарсиана сплюнула на пол. ещё чего! Я сочувствую только представителям цивилизованных рас.

Маура взяла кофейник и стала наливать себе. Некоторое время все трое, устроившись в мягких креслах, молча наслаждались напитком. Потом Дарсиана заговорила:

— Какой крепкий! Я даже вспотела. Вам тоже, наверное, жарко. Мэй-Мэй, я разрешаю тебе немного расслабиться.

Мэй-Мэй поднялась на ноги и расстегнула застёжки на спине. Узкое шёлковое платье упало к ногам, собравшись вокруг туфель на высоких каблучках. Её сияющее тело золотисто-медового оттенка прикрывала лишь полоска ткани, поддерживавшая изящные небольшие груди, и свободные трусики.

Глаза девушки заблестели.

— Теперь ты, Маура.

— Но… моя скромная должность требует соблюдения приличий. Что, если кто-нибудь застанет меня в таком виде?

— Здесь моё слово — закон. Твоя работа состоит в том, чтобы во всём мне подчиняться.

Маура казалась не слишком обеспокоенной, как будто возражала лишь для проформы.

— Слушаюсь, сеньорита.