Кейс. Доставка курьером - Наталия Левитина

Глава 10

Мусоргский и роллы «Калифорния»

Итак, чем же я занимаюсь?

Бездействую.

Эта ужасная картина – скорчившийся на полу Воскресенский, с лицом изуродованным болью и страхом, – постоянно стоит перед глазами. Волны сочувствия к расстрелянному депутату перемежаются с дикой злобой, периодически меня охватывающей: зачем Воскресенский позволил себя убить? Зачем связался с бандитами? Зачем взял деньги у короля местной мафии?

Не занимался бы махинациями, не имел бы дел с отморозками – не получил бы пулю в живот. И мне не пришлось бы сейчас ломать голову, как выкрутиться из ситуации…

Но я отнюдь не пропустила мимо ушей слова Марины Аркадьевны о влиятельности Холмогорова. А если обратиться за помощью именно к нему? Правда, непонятно, что я ему скажу? «Андрей Вадимович, тут у меня кейс с громадными бабками, помогите его пристроить. Надо срочно найти вашего тезку. Да, его зовут Андрей, но, в отличие от вас, он вовсе не милый и симпатичный, а злой и отвратительный…»

Не знаю, захочет ли Холмогоров выслушивать мой сумбурный рассказ. Вдруг отмахнется со словами – тебе, воробей, все это приснилось.

Приснилось?

А как же чемодан? Вот он лежит на диване…

Придется позвать Холмогорова в гости. Пусть воочию убедится – кейс существует.

Я огляделась и содрогнулась. Моя квартирка довольно мила, если осматривать ее влюбленным взглядом. Но стоит на минуту представить на пороге значительного гостя (Андрея Холмогорова или свекровь), тут же холодеешь от ужаса.

Я так и не помыла окна, пол, кафель, плинтуса, раковины, розетки, плафоны и пр. И все это выглядит вовсе не так, как у рачительной хозяйки из телерекламы – не блестит, не сверкает… Да и мебель стоит как-то неправильно… И ремонт не помешал бы…

Вот о чем я думаю, собираясь пригласить в дом мужчину.

А вовсе не о том, как это будет выглядеть со стороны: муж в отъезде, а у девицы гость. Да не простой, а шикарный. Сотрудник департамента соцразвития и еще к тому же умопомрачительный обаяшка. И этот гость явно испытывает ко мне интерес.

А я к нему…

Но меня совершенно не волнует эта сторона вопроса – не до того. У меня окна не мыты, бардак и сто лет не было ремонта… Мы с Никитой не предпринимаем никаких шагов в этом направлении, так как вот уже полтора года сидим на чемоданах: собираемся переезжать в новенькие трехкомнатные апартаменты. Поэтому моя крошечная келья уже стала восприниматься как временное пристанище…

Нет, я ни за что не позову сюда Холмогорова. Но и вынести черный кейс из квартиры не рискну – он слишком ценный… А может быть, дело вовсе не в том, что я не знаю, как продемонстрировать чемодан Холмогорову. А в том, что я вообще не хочу рассказывать ему о моей проблеме?

Не успела я сломать голову, обдумывая свои чувства и ощущения, как зазвонил телефон.

Фантастика – это Холмогоров!

Какое совпадение!

– Здравствуй, Юля Бронникова! – поприветствовал в трубку герой моих мучительных дум. – Приглашаю тебя сегодня в семь вечера на симфонический концерт в филармонию. Любишь классическую музыку?

– Обожаю, – выдохнула я. – Здрасте, Андрей Вадимович.

Сердце суматошно колотилось где-то в горле, спина стала влажной.

У меня проблема не только с кейсом.

У меня проблема с парасимпатической нервной системой. Или с щитовидной железой. Откуда такие реакции? Почему сердце выпрыгивает из груди? Ничего особенного не случилось – просто позвонил Холмогоров.

– А что дают? – тоном знатока классики поинтересовалась я, пытаясь восстановить дыхание.

– В рекламной паузе, вернее – в перерыве, дадут много чего. Причем совершенно бесплатно. От калифорнийских роллов до тарталеток с икрой. Шампанское и коньяк – обязательно. Ну, пирожные всякие, конфеты, фрукты… Не знаю, что там придумают устроители.

– Представляю, какая давка будет в буфете, – пробормотала я. – Надену форму хоккейного вратаря.

– О чем ты, Юля! Никакой давки. Фуршет и официанты с бабочками. Это закрытый благотворительный концерт.

– Для избранной публики?

– Угу. Хочешь пойти со мной?

– Билеты, наверное, стоят феноменально дорого. Раз концерт закрытый и благотворительный.

– Конечно. Но местные бизнесмены дрались за право выложить не по одной тысяче долларов, чтобы послушать Мусоргского и Римского-Корсакова. Вернее, прорваться в тусовку.

Римский-Корсаков?

Мусор… как же… Мусоргский? Хмм…

С этими композиторами я пока не очень знакома. Но наверняка у Никиты они есть… Я выпрыгнула из кресла, подскочила к стойке с дисками и, пробежав глазами названия, выхватила коробочку с надписью «Великие композиторы России».

Так-с… Вот оглавление. Какие мелкие буквы! Нельзя покрупнее напечатать?!

– Мне очень нравится Римский-Корсаков! – горячо призналась я в трубку телефона. – Например, его увертюра к «Русской пасхе»… Блестяще, правда? А Мусоргский – вообще гений. Некоторые места из «Хованщины» так берут за сердце! Например, «Рассвет на Москве-реке». Чудесно, согласитесь, Андрей Вадимович?

Холмогоров немного помолчал. Наверное, проникся моим восторгом. Или соображал, на кого напоролся: не на консерваторскую ли штучку, спящую в обнимку с виолончелью?

– Знаешь, мне проще поддержать диалог о калифорнийских роллах, чем о Мусоргском, – признался Андрей. – Ничего не смыслю в симфонической музыке.

Я тоже.

Но он – честный парнишка.

А я – патологическая лгунья.

– Итак, договорились. Заеду за тобой в шесть пятнадцать, – сказал Холмогоров.

– Так рано!

– Перед концертом я еще должен активно пообщаться с публикой. К тому же будет мэр с супругой. Ну и прочая великосветская братия.

Понятно. А я-то собралась идти в хоккейной форме!

Андрей прочитал мои мысли:

– Да, Юля, кстати… Я, конечно, не сомневаюсь – тебе пойдет фуфайка хоккеиста, девушки в них смотрятся очень соблазнительно. Однако на мероприятии другой дресс-код. Надень, пожалуйста, вечернее платье…

Вечернее платье. До того как моя любимая подруга Ириша подло дезертировала в Испанию, именно она всегда выручала меня в этом вопросе. Ира подбирала мне вечернее платье из личного гардероба, а также делала прическу и нормальный макияж (а не то, что я именую этим словом, колдуя по утрам перед зеркалом).

Но теперь Ириша далеко. А единственное вечернее платье, купленное мной в прошлом году, не застегивается на спине. Оно рассчитано вовсе не на жирную корову вроде меня.

Я даже толще, чем Бриджит Джонс.

Кошмар.

Решено. Сейчас на благотворительном концерте съем все деликатесы, приготовленные устроителями бала, а потом сразу же начну худеть. Больше никаких отговорок. Цель поставлена, надо действовать.

Итак, к настоящему моменту образовалось четыре неразрешимые проблемы:

1. Кейс с деньгами.

2. Вечернее платье.

3. Вопль о помощи.

4. Лишний вес.

Проблема № 3 – вопль о помощи, обращенный к Холмогорову. Не знаю, отважусь ли я на это, сумею ли рассказать о кейсе. Но если решусь и Холмогоров согласится помочь, то проблема № 1 исчезнет. А чтобы разобраться с проблемой № 3, надо решить проблему № 2. Проблема № 2, в свою очередь, не возникла бы, если б я не допустила появления проблемы № 4. Как все взаимосвязано! Одно вытекает из другого, развивается, усугубляется – и обязательно не в твою пользу.

Наверное, именно это и называется диалектикой. Диалектика жизни такова: пока ты воюешь с одной проблемой, автоматически возникает пятнадцать новых. И вся эта вязкая, темная масса нерешенных вопросов постоянно висит над тобой и давит, давит…

Где же взять другое вечернее платье?

Почти без надежды я поднялась на шестой этаж к Еве. Вряд ли она дома в разгар рабочего дня.

Однако мне повезло: дверь распахнулась, и я увидела милую, нежную пани Анджевску. Со зверским выражением лица она рычала в мобильник. На ней была футболка, забрызганная детским питанием. Из-под футболки выглядывали загорелые стройные ноги, на правом колене красовался свежий синяк – еще не потемневший, а багрово-синий… Роскошные, тяжелые волосы наспех скручены узлом на макушке – несколько прядей выбились и кольцами падают на щеки и шею. Серьги с изумрудами вздрагивают при каждом энергичном возгласе Евы – она зло отчитывает невидимого собеседника.

– Эта падла отказалась у меня работать! – выпалила соседка. – Представляешь?!

– Кто?

– Нянька! Застрелить гниду!

Мне всегда нравились люди, умеющие четко и честно выражать свои мысли и намерения. Я прошла в комнату и увидела Мишутку. Пацан сидел на полу и мусолил печенье.

– А почему?

– Она сказала, мы вряд ли сумеем найти общий язык. Ребенок – да, без вопросов, она с ним справится. Но со мной вряд ли сумеет сотрудничать. Падла! Ты прикинь! Я монстр какой-то, да?