Крылья в багаже. Книга вторая - Марина Васильевна Ледовская

словно перешла некий барьер зажатости, стеснительности, неумения выразить свои чувства, не позволяющий раскрыть себя. С Николаем она ощутила свою силу, она уверилась в себе, как в женщине, она успешно училась любить…

Надя наклонилась над мужем и почувствовала запах его кожи. Да, ей еще очень нравился и его запах! Впервые она ощутила его, когда они стали целоваться там, на выставке. Поцелуи познания, вдохновения, наслаждения.

Они стояли под лестницей и, забыв обо всем на свете, целовались. Надя, прервав поцелуй на секунду, перевела дыхание и внимательно посмотрела на своего будущего мужа. Он улыбнулся, показав ряд не очень ровных зубов. Надю когда-то поразила эта небезупречность в нем, поразила и понравилась. Теперь она стала замечать и многое другое. Руки… ей еще нравились его руки. Они крепко обнимали ее, ласкали и позволяли себе нечто большее, чем можно было бы позволить в подобной ситуации. Эта смелость рук уверенного в своей неотразимости мужчины почему-то Надю не раздражала. На мгновенье она подумала, что не позволила бы ни одному представителю сильной половины человечества подобные вольности в первое же свидание. По сути дела, несмотря на то, что она знала Фертовского и раньше, сейчас это было их первое свидание. И вместе с тем, ей казалось, что они так давно и долго находились в поиске, что, встретившись и поняв: их поиск увенчан успехом, они с радостным узнаванием бросились в объятья друг друга.

— Все-таки, тогда, в Беляниново, ты ответила на мой поцелуй, — тихо сказал Николай.

— Да, — кивнула Надежда, — и мне понравилось. Я потом все время вспоминала о твоем поцелуе, даже когда злилась. Ничего не могла с собой поделать. Это было наваждение, которое не только не проходит, но и усиливается.

— Наденька, любимая! — Фертовский хотел ее обнять, но зазвонил телефон. Виновника торжества искал Никита, гости волновались. Пока Николай разговаривал, Надя вдруг почувствовала такой озноб, что буквально задрожала, даже зубы стали отбивать дробь, — под лестницей было холодно. Николай перевел взгляд и мгновенно понял, в чем дело. Он снял пиджак и накинул ей на плечи. Она, благодарная, закуталась, прижав нос к теплой ткани. От пиджака пахло мужчиной, ее мужчиной. И ей стало хорошо и спокойно.

— И долго ты собираешься наблюдать за мной? — неожиданно спросил он, не открывая глаз. Оказывается, уже не спал. — Еще никто так скрупулезно и досконально меня не исследовал.

Она покраснела, хихикнула.

— Откуда ты знаешь? У тебя глаза были все время закрыты.

— Тебя я чувствую даже во сне.

— Но я же не виновата, что люблю смотреть на твое лицо, — попыталась выкрутиться она.

— Только лицо? — он приоткрыл один глаз, затем второй, — по-моему, ты изучала меня всего и не без удовольствия, да?

— Дело в том, что я очень любознательна, а ты слишком самоуверен.

— Самоуверен? Ну, если только чуть-чуть, — он прикоснулся к ее руке, погладил, затем поднес к своим губам, стал медленно целовать. — А вот насчет любознательности я тебе не уступаю. Ложись, теперь моя очередь проводить изыскания.

— Может, не надо? — неуверенно спросила она. Представила себе, как он станет также добросовестно исследовать и ее.

— Надо, надо, — сказал он с самым серьезным видом и потянул ее к себе, — я люблю твое тело и хочу в очередной раз видеть его. Доставь мне такое наслаждение, пожалуйста!

Еще ни один мужчина не говорил ей подобных слов! Еще никто не восторгался ее далеко небезупречными формами. Надя всегда помнила о своих недостатках, забыть о них никак не удавалось. И поэтому казалось невероятным, что Николай их не видит, не просто не замечает, а не видит. Странно и непостижимо, если учесть, что вокруг него всегда было множество красивых, роскошных женщин, наверняка и он многим нравился. Как-то Надя сказал об этом мужу, он улыбнулся: похоже, ревновала. Он посмотрел на нее своими бархатными глазами. Они уже давно перестали казаться Наде холодными, в них было столько тепла и нежности, что она только удивлялась, почему этого не замечала раньше?

— Все о чем, я мечтаю — быть любимым тобой. Я обрел себя, нашел смысл своего существования. Неужели ты думаешь, я откажусь от всего этого? Я останусь один лишь только в одном случае — если ты решишь меня оставить, если ты меня разлюбишь.

— Разлюбить? Оставить? — искренне удивилась Надежда. — Это было бы полным безумием. А у меня всегда был вроде бы здравый рассудок.

— Я не сомневаюсь.

Повинуясь мужу, Надя легла на спину, а он склонился над ней, обнаженный, мускулистый, подобен прекрасному греческому богу…

Его возлюбленная лежала на ложе из мягких трав и благоухающих цветов. Она смотрела на своего бога сквозь длинные ресницы глазами цвета моря, щеки полыхали огнем, над влажным бутоном верхней губы красовалась родинка, которую ему всегда хотелось поцеловать.

В длинные волнистые волосы его любимой вплетались лучи солнца, нежные лепестки роз были рассыпаны по ее телу, плавность линий которого услаждала взор. Узость высокой талии подчеркивала женственную полноту бедер. Лепестки роз прикрывали розовые соски груди, что особенно волновало бога, но он не торопился убирать лепестки. Он любовался. Живот ее не был плоским, чуть выступал, как и положено настоящей богине, а кожа отличалась восхитительной мягкостью, хотелось прикоснуться к ней кончиками пальцев, провести по тоненькой дорожке волосков, ведущей к заветному треугольнику…

Богиня перевернулась, предоставив богу наслаждаться белизной и пухлой нежностью своих ягодиц. Он почувствовал, как в нем нарастает напряжение, и желание его усилилось. Бог откинул шелк ее волос и губами прикоснулся к шее, вызвав трепет в каждой частичке ее тела, в самых затаенных уголках. Ветер взволнованно теребил струны ее души, цветы с ложа что-то нашептывали, в них еще искрилась роса, рассыпанная крошечными алмазами, она дразнила бога. Дразнила и вся дрожала от предвкушения — повелитель души и тела вел ее на вершину блаженства…

Глава 14

Два раза в неделю шофер отца отвозил Колю в фотостудию. Забирал ровно в назначенный час, отец любил пунктуальность, она способствовала порядку, обеспечивая безопасность, помогала избежать ошибок и просчетов. Фертовский-старший решительно шел по жизни, знал ответ на любой вопрос, выдавая все свои убеждения как истину в последней инстанции. Его раздражала спонтанность, необходимость отступать от намеченного, расхлябанность и отсутствие дисциплины.

Но в тот вечер машина, в которой шофер привозил Колю, в назначенный час домой не вернулась. Фертовский, как ни странно, обнаружил это не сразу — просто смутное, неосознанное беспокойство, но поскольку он был занят чрезвычайно важным делом — готовил завтрашний доклад, то промелькнувшее беспокойство растворилось в бумагах и многочисленных записях. Жена сначала