Кровь, которую мы жаждем. Часть 1 - Монти Джей

В ней нет ни одной вещи, которая имела бы для меня смысл. Ну, одна вещь. Единственное, что у нас есть общего.

Мой отец.

Но кроме нашего детства, которое опутано паутиной крови, она не имеет никакого смысла.

Есть неразрешимые уравнения физики, в которых больше рациональности, чем в ней. Этот мрачный академический стиль одежды, на котором она настаивает, в сочетании со странным хобби — ловлей жуков.

Есть люди, которые назвали бы себя загадкой, но они не сравнятся с Лирой Эббот.

Скарлетт.

Скарлетт была девушкой до моего отца, а Лира — это то, что осталось после того, как он разорвал ее жизнь в клочья.

— Я заставляю тебя так нервничать, что ты даже не можешь говорить? — Наклоняю голову. Это то поведение, которого я ожидал от нее, — мышиная возня и отказ говорить больше, чем несколько тихих предложений в мой адрес.

— Может быть, если бы ты не наслаждался тем, что так много говоришь сам, и дал бы мне минутку, я бы смогла ответить.

Я не упускаю из виду колкость в ее голосе. На мгновение передо мной возникает образ той девушки, которая перерезала горло мужчине. Дерзкая и бесстрашная. Лира убила человека ради меня. Чтобы спасти меня.

Но я думаю, что это прикрытие. Одно большое оправдание. Она ждала момента, подобного этому. Она ждала возможности выпустить на свободу то существо, которое живет в ее душе, монстра, которого создал мой отец.

Лира хотела убивать. Жаждала этого.

Я просто оказался в идеальном положении, чтобы дать ей повод действовать.

— А, вот и она, — одобрительно хмыкаю я, на моих губах играет ухмылка. — Девушка, которую ты так любишь прятать от всех. Я знал, что не воображал ее.

Она тяжело сглатывает, заставляя свое горло сжиматься. — Я ничего не скрываю от своих друзей.

Засунув руки в карманы, я вытягиваю ноги, сокращая расстояние между нами, и ветер доносит запах вишни прямо мне в нос.

От него меня тошнит. Такой сладкий и липкий. Беспорядок.

— Да? Так ты рассказала Брайар и Сэйдж о том, о чем просила меня? О том, что ты умоляла, — я выдыхаю это слово, наклоняя голову к ее лицу. — сделать это?

Широкие, чистые зеленые глаза смотрят на меня, слишком большие для ее лица и настолько отвлекающие, что я почти не замечаю, как они переходят на мои губы. Моя челюсть напрягается, а живот сжимается. Если бы она попыталась поцеловать меня прямо сейчас, я бы заставил ее рот кровоточить.

— Я не умоляла тебя, — шепчет она. — Это ты пришел ко мне в мавзолей. Ты искал меня, а не наоборот, Тэтчер.

— Давай не будем переиначивать, Лира. Я пришел, чтобы найти тебя, чтобы рассчитаться с долгом. Однажды я спас тебя, и ты отплатила мне тем же. Я хотел покончить с этой твоей привычкой ходить за мной по пятам, — усмехнулся я, мне не понравилось, что она произнесла мое имя с таким пренебрежением.

— Я не стала с тобой разговаривать, если бы знала, что ты попытаешься сделать мне предложение.

Ее круглое лицо покраснело, как тогда, когда я рассказал, что знаю о ее секрете. Что ей нравится быть вуайеристом, преследовать меня. Думал, что это из-за нашей истории, что она каким-то образом ждет, чтобы спасти меня от беды так же, как я сделал это для нее. Когда я был слаб и молод, до того, как я понял, что я такое. На что я способен.

Но она удивила меня.

— Ты хотя бы подумал о том, что я попросила?

— Нет, — резко отвечаю я, не оставляя места для вопросов.

Это ложь.

Я думал об этом, больше, чем хотел. Больше, чем следовало бы, и не потому, что мне нравится об этом думать. Ее предложение не выходит у меня из головы, просто сидит там и донимает меня, как назойливая муха.

Эти глаза цвета нефрита вспыхивают от раздражения, но вместо того, чтобы выпустить его наружу, она держит его в себе, подавляя себя. Вероятно, она провела всю свою жизнь, постоянно сглатывая ту часть себя, которая вся в зубах и когтях, боясь того, что случится, если она позволит темным частям себя играть.

Но это не моя проблема, и это не то, что меня волнует.

— Никому я не скажу, если тебя это волнует. — Она пытается зачесать локоны за уши, но они недостаточно сильны, чтобы удержать их вес. — Если ты научишь меня, я обещаю, что не расскажу ни одной душе. Я хорошо умею хранить секреты и быть невидимой.

— Я не замечал тебя только потому, что решил не замечать, решил игнорировать твое присутствие. А не потому, что ты умеешь подкрадываться ко мне. — Ее подбородок вздрагивает от моего тона, и это заставляет меня давить дальше, подстегивая меня к тому, чтобы разрезать ее на части. — Ты не существуешь и никогда не существовала для меня.

К ее чести, несмотря на то, что я точно знаю, что мои слова нанесли сильный удар, она продвигается вперед, что одновременно впечатляет и раздражает меня.

— Я быстро учусь. Это будет всего несколько сеансов, всего несколько советов. Это все, о чем я прошу. Просто... — Она скручивает руки вместе. — Мне нужна помощь, чтобы справиться с... этой штукой.

Я насмехаюсь. — Несколько сеансов? Ты думаешь, это все, что нужно, чтобы стать тем, кто я есть? Потребовались годы, чтобы довести мое ремесло до совершенства. Я не стану тратить годы на того, кто не может даже принять то, что живет внутри тебя. Ты даже не можешь признать это вслух, не так ли?

Она поднимает голову, встречая мой суровый взгляд. В этих больших глазах так много всего происходит, так много чувств, которые мне, к счастью, никогда не приходилось испытывать. Сколько раз она смотрела в зеркало и вздрагивала, потому что видела то, что ее плоть скрывает от мира?

Сколько раз она пыталась оправдаться тем, что ночь убийства ее матери не заразила ее чем-то злым?

— Что признать? — говорит она. — Скажи мне, что я должна сказать, чтобы ты научил меня, Тэтчер, и я скажу это.

Что-то закипает в моем нутре, что-то ядовитое и нечистое. Горячее, липкое и грязное. Что-то, чему не место в моем организме. Оно пылает белым