Ночная фиалка - Екатерина Боброва

– Дочка, с тобой все в порядке? – встревожился Фегдон, когда она вышла в зал и поставила бутылку на стойку, – уж больно ты бледная.

– Спасибо, дядя Фегдон, все в порядке. Просто устала сегодня.

– Ну, так иди, отдыхай, милая.

– А как же вы? – Дара обвела рукой переполненный зал.

– Справлюсь, не переживай. И вино им сам налью. Иди-иди, – он ласково подтолкнул девушку к двери, ведущей в хозяйскую половину дома.

Дара не возражала, ей требовалось время, чтобы прийти в себя. Да и какая из неё работница, когда руки трясутся, а в голове полный туман.

В комнате девушка задержалась, собирая приготовленные яблоки и хлеб. Прислушалась – из зала раздавалось громкое пение. «Никак до утра собрались веселиться», – хмыкнула она, открывая окно. Ночь встретила её прохладой и громким пением цикад. Вот и знакомая поляна. В этот раз Дара бежала почти всю дорогу, словно за ней кто-то гнался. Тревожное чувство не отпускало, заставляя оглядываться назад и шарахаться от каждой тени.

Лишь открыв дверь домика и ощутив горячее дыхание Илька на своем лице, девушка вздохнула с облегчением.

– Соскучился, милый? – она провела по гладкой шкуре рукой, потрепала по холке, – держи, я тебе булочку принесла с яблоками. Аннель сегодня спекла. Вкусная, пальчики оближешь.

Конь осторожно взял лакомство с ладони, шумно вздохнул и выразительно покосился на дверь.

– Беги, беги, – Дара посторонилась, – застоялся, поди.

За привычными делами тревога рассеялась сама собой. Закончив уборку и приготовив еду для Илька, она села на пороге. Над головой раскинулось ночное небо – глубокий бездонный колодец, дно которого усеяно блестящими точками. «Сколько же там миров? – думала Дара, глядя на россыпь перемигивающихся звезд, – и есть ли хоть в одном живая душа, которая сейчас так же смотрит на небо?»

Сон не шел, и она так и просидела до возвращения пегаса, разглядывая мерцающие узоры.

Трактир встретил её сиянием окон и шумными голосами. Кто-то тянул жалостливый мотив, сквозь который прорывался дружный гогот нескольких молодых глоток. Дара вздохнула – опять утром Фегдон встанет с головной болью. Но гостей не выгоняют, таков закон. Она бы лично их всех метлой вон. Сколько сидеть можно? Вон уже и луна встает.

Дара тихонько вернулась к себе, проверила засов на двери. Стянула платье и рухнула на кровать.

Разбудил её громкий стук в дверь.

– Открывай! – орали в коридоре. Дара насторожилась.

– Дара, открой, – а вот это уже голос Фегдона. Значит, действительно нужно открыть. Она натянула платье, сунула ноги в ботинки. Дернула засов. Дверь тут же распахнулась.

– Что, попалась, арганская ведьма! – здоровый кузнец, ухватил её за волосы и потащил вон из комнаты. «Прости», – догнал шёпот бледного Фегдона.

Её вытащили на крыльцо. Двор был ярко освещён зажжёнными факелами. Здесь собралась почти вся деревня, бросилось в глаза довольное лицо сына старосты, а в кругу людей скованный веревками – Дара испуганно вскрикнула – бил копытами и недовольно ржал черный пегас.

– Ильк, нет! – сквозь нахлынувшие слезы прошептала девушка, но её услышали.

– Узнала свою тварь, ведьма! – прорычали над ухом.

– Я не ведьма! – тонкий крик прорезал темноту. В ответ захохотали, засвистели, затопали. Толпа жаждала зрелищ, её не остановить простым криком.

– У меня вон коза сдохла две недели назад, – толстая баба шагнула вперед, подперев широкие бока кулаками, и с ненавистью уставилась на девушку, – ни с того, ни с чего, – добавила она, многозначительно оглядывая толпу. Та ответила одобрительными возгласами.

– Меня же здесь не было две недели назад, – растерянно проговорила Дара.

– Заранее наколдовала, – отрезала баба, – вон зверюга у тебя какая. Что же ты к ней по ночам бегаешь, как не колдовать? Признавайся, тварь, на кого порчу навела?

– То-то я вчера чуть не помер, так голова болела, – прохрипел мужик с синюшным лицом, – здесь же пил.

«Пить меньше надо», – хотела ответить Дара, но сдержалась.

– Ведьма, ведьма арганская, – донеслось с разных концов двора, – что с ней возиться? Сжечь и все дела, а коню крылья отрезать и в стадо пустить.

– Он же погибнет, без крыльев-то, – беззвучно прошептала девушка, глотая слезы. Собственная, пусть и мучительная гибель её не так страшила, как осознание, что не сберегла Илька, не спасла.

– Со мной что хотите делайте, – с отчаяньем крикнула, – только коня не трогайте. Он ни в чем не виноват.

– Не виноват, не трогайте, – звериным эхом откликнулась толпа, захохотала, застонала на разные голоса. Дара обвела двор умоляющим взглядом, но взгляд натыкался лишь на перекошенные ненавистью рожи. Пламя факелов, бросая причудливые тени на лицо людей, только добавляло им нечеловеческой жестокости. В блеске десятка глаз читался приговор: «Смерть! Смерть!»

– Мне интересно, – спокойный мужской голос как-то разом перекрыл весь шум, – а сколько платит Имперская канцелярия за поимку арганского шпиона? – скучающим тоном осведомился незнакомец, входя на крыльцо.

Толпа затихла. В воздухе запахло деньгами. На лицах отдельных селян начало проступать сомнение – сжечь или сдать? Одно сулило впечатлений на весь год, не меньше, второе – звонкую монету в кармане. Нет, хорошо бы и первое, и второе. Вот только за обугленный труп денег не дают, увы.

– Хм, семь или восемь монет? – размышлял мужчина вслух. Притихшая толпа, затаив дыхание, жадно внимала его голос, – и все-таки десять серебром, – решил он, наконец, а когда селяне шумно выдохнули, добил, – а, нет, ошибся, золотом. Точно золотом.

После этого во дворе надолго повисла полная тишина, что даже попрятавшиеся было цикады, решились подать свой тонкий голос.

Гигантская сумма награды медленно, но верно превращалась в умах людей из золотых кругляшков в купленную скотину, новые платья, обувь, выпивку, украшения, словом, во все то, что так привлекательно и совершенно необходимо для человеческого существования.

– Так…, это, – первым, как и полагается, выступил староста. Он щитом выдвинул Дару перед собой, словно, демонстрируя товар, – император-то где? А мы тута. Покудова доберёшься, да ведьму довезёшь, стока потратишь… А уж как боязно её тащить. Еще проклянет по дороге.

– Вот в этом, милейший, я могу вам подсобить, – усмехнулся незнакомец. Его лицо было наполовину скрыто капюшоном длинного плаща, и Дара видела лишь тонкую линию губ. Она напрягла память, пытаясь припомнить сегодняшний ужин, но, кажется, и тогда этот гость прятался в самом темном углу, – не бесплатно, конечно же, – добавил он, и просветлевшее было лицо старосты, мигом, помрачнело. Терять хоть одну монету тот был не готов.