Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник) - Андрей Константинов

– Лучше без «то ли», – заметил Вучетич. – Просто не работает телефон. Может, забыла оплатить и временно отключили?

– Вот съездил бы и проверил. Заодно и телефон починишь.

– А вот хренушки вам! Я в прошлый раз ездил, теперь – Жекина очередь.

– Мужики, я никак не могу! Мне дело по Тюменеву в архив отправлять. Все сроки вышли. И вообще – я по этой старухе не в теме. Это ваша с Тарасом креатура.

– Уж скорее тогда «ебатура», – пробурчал Шевченко.

– А мне надо срочно станцию починить, – ушёл в несознанку Виталий. – Между прочим, для замполича. А за тему ты, Жека, не опасайся – с полтычка врубишься. Похоже, там сосед из нижней квартиры опять учит жену щи варить. Так ты ему пару раз ткни в ухо, он и успокоится.

– И все-таки странно. Сигнал явно из дома, а телефон почему-то молчит. Может, там действительно какая запутка приключилась?

– Да какая на фиг запутка? Бабка, по ходу, развлекается. У меня такое ощущение, что там уже весь двор знает о том, что мы ее обороняем. Вот она и пользует нас в качестве бесплатной юридической консультации и грубой физической силы.

– Она подписку о неразглашении давала? – возмутилась Северова. – Давала! А раз так, привлечь ее к ответственности, и все дела. Вмиг перестанет названивать.

– Наташа, какая ответственность, побойся бога! Старухе глубоко за семьдесят.

– Да хоть за сто! Заманали меня уже эти потерпевшие!.. Вам-то что, вы съездили и забыли. А мне по каждому вызову отписываться. Отдельную карточку заводить.

– Блии-н, и ведь именно в мое дежурство! – заныл Тарас. – Слушайте, вы давайте как-то определяйтесь! Если там, в натуре, что случилось, меня первого взгреют.

– А где у нас молодой? – лениво поинтересовалась Северова. – Самая его работа. Практически пионерская.

– С утра звонил, попросил отгул. Говорит, отравился чем-то. Юный дристун…

Дверь распахнулась так, словно бы её вышибли, и в оперскую ворвался Мешок, с близким к очумевшему выражением лица:

– Виталя, давай в машину к шефу. Живо! Едем!

– А что за движуха такая? – подскочил Вучетич.

– Офоршмачились мы, вот что! Айрапетян убит, Ильдар ранен!!!

Последовавшие на это сообщение реакции присутствующих в кабинете были следующими: Северова: «О господи!»; Шевченко: «Ни хрена себе, сходили за хлебушком. И ведь именно в мое дежурство!»; Крутов (решительно поднимаясь): «Андрей, я с вами!»

– Нет, у нас больше нет свободных мест, надо ещё замполича по дороге подхватить… Всё, мы уехали, подробности письмом. Жека, Тарас, новенькую, Ольгу, займите чем-нибудь.

Андрей и Виталий выскочили из кабинета.

– Ужас какой! – Голос Наташи звучал потрясенно и больше чем просто испуганно. – Ильдара ранили! А Гриша? Почему он ничего не сказал про Гришу?

В оперскую тихонечко возвратилась растерянная и потерянная Ольга. Оно и понятно: столь трагических событий в первый день своей службы на новом месте она ну никак не ожидала.

– Извините. Андрей Иванович сказал, что я поступаю в распоряжение ответственного дежурного по отделу.

Шевченко задумчиво посмотрел на продолжающую мигать красным статичную точку на карте города:

– Жека, – скомандовал он глухо, – давайте прокатитесь-ка вы с Ольгой Николаевной к нашей чертовой бабушке. Все равно, кроме вас, за Клинским бежать некому…

…Просторная, поражающая высотой потолков приемная начальника криминальной милиции питерского ГУВД была обставлена с нарочито дорогой простотой. Прикидочно оценивая, счёт здесь шёл явно не на один десяток… спонсоров. На кожаном диване для посетителей, где при желании можно было рассадить целый взвод, этим вечером томились трое – Гриша Холин, Мешок и заместитель начальника «гоблинов» по личному составу Олег Семенович Кульчицкий. Выражения лиц у всех троих были напряженно застывшими. А в глазах Холина, помимо общего напряжения, читалось еще и отчаяние.

Рядом с дверью, ведущей в кабинет Самого, располагалось рабочее место секретарши Илоны. Миловидная девушка в лейтенантской форме со скоростью Анки-пулеметчицы стрекотала на клавиатуре, с искренним сочувствием бросая короткие взгляды на троицу потерпевших. В очередной раз поймав на себе такой вот взгляд, Григорий не выдержал:

– Барышня, а может, вы еще раз наберете?

– В приемном покое сказали: через час. А пока прошло всего, – она сверилась с записью на перекидном календаре, – всего двадцать пять минут. Да вы не переживайте так: я с мамой переговорила, она у меня хирург…

– И что сказала мама? – перебивая, поинтересовался Мешок.

– Вот, у меня тут записано: «огнестрельное ранение нижней трети левого предплечья с дефектом ткани, многооскольчатыми переломами лучевой кости и частичным размозжением мышц».

– М-да…Звучит оптимистично.

– Да нет же, напротив, ничего страшного! – разулыбалась Илона. – Такие операции в ВМА влёт делаются. Вот если бы пуля прошла чуть ниже, тогда…

Что бы такого страшного случилось тогда, секретарша пояснить не успела, поскольку в следующую секунду из начальственного кабинета вышел раскрасневшийся, мокрый, как после бани, полковник Жмых. Он плотно прикрыл за собой дверь и обвел тяжелым, усталым взглядом своих подчиненных. Три пары глаз смотрели на него не мигая и вопрошая одно и то же: «Ну как там?»

– Пошли… Элитное, блин, спецподразделение… Счастливо, Илоночка.

– Всего доброго, Павел Андреевич. Не волнуйтесь, все будет хорошо, – прощебетала секретарша и слегка панибратски подмигнула Мешку. Дескать, мол: не бойтесь, раз криков-воплей из кабинета не доносилось, то, может, оно и обойдется.

Жмых вышел, и вслед за ним, понурив головы, потянулась гуськом троица «гоблинов»…

…Покинув здание ГУВД, «залётчики» двинулись по Суворовскому в сторону служебной автостоянки.

– Андрей, будь другом, угости папиросочкой.

Мешок молча достал сигареты, зажигалку и вслед за начальником закурил сам. Дурному примеру руководства незамедлительно последовал Холин, а вот следящий за своим здоровьем замполич довольствовался подушечкой «Дирола».

Остановились, дабы не на ходу.

– Сейчас все на взводе и на эмоциях, поэтому разбор полетов отложим, – после нескольких молчаливых затяжек подал голос Жмых. – Значит, так, Григорий: на завтра ставлю тебе отсыпной-отходной. Но чтоб в среду, к 9:00, был как штык. И не вздумай забухать! – Григорий виновато втянул голову в плечи. – Выпить – да, можно. Даже нужно. Но не уходить в запой! Улавливаешь разницу? Всё. Свободен.

Холин молча пожал командирам руки и, понурившись, двинул в сторону Кирочной. К ближайшей в этих краях станции метро.

– Андрей, учти! – строго предупредил Жмых. – Гришка – твой протеже. Если он снова уйдет в запой, на этот раз первым виноватить буду не его – тебя… Ты сейчас куда, кстати?

– Да надо бы еще в контору заскочить.

– Хорошо, я тебя закину. А вы, Олег Семенович?

– Ну, если я вам сегодня больше не нужен, – замялся Кульчицкий. – Вообще-то у меня через полчаса тренинг начинается…

– Олег, я безмерно уважаю право человека на самосовершенствование, – начал слегка раздражаться Жмых. – Однако в последнее время у меня начинает складываться впечатление, что реализация твоего права начинает идти в ущерб службе.

– Павел Андреевич! Вот честное слово! Всего четыре занятия осталось. После получу сертификат психолога и постараюсь применить полученные знания при организации работы с личным составом. Вы же знаете, какое внимание этому вопросу сейчас уделяют в Министерстве. После всех этих Евсюковых.

– Знаешь, еще парочка косяков, подобных сегодняшнему, и лично мне понадобятся услуги не психолога, а психиатра. Ладно, ступай с богом… Идем, Андрей.

Жмых и Мешок продолжили движение в сторону стоянки, однако через пару секунд их снова нагнал ушедший было Кульчицкий.

– Павел Андреевич, прошу прощения! За этой суматохой совсем из головы вылетело!

– Ну, что там еще?

– Нам на отдел разнарядка из управления кадров пришла. В среду – второй этап Спартакиады ГУВД.

– Я в восхищении!

– Королева в восхищении! – спародировал кота Бегемота Мешок.

– Мы должны выставить трех человек.

Жмых посмотрел на своего зама бесконечно усталым взглядом. По всему было видно, что сейчас он прилагает немалые усилия к тому, чтобы не взорваться:

– Бери молодого. И новенькую. Она как раз с физкультурного, – с нарастающим раздражением распорядился шеф.

– А третий кто?

– Ну и Северову. Пусть немного задницу растрясет. Ей на пользу.

– Северова может не согласиться.

– Значит, сам побежишь! Всё, Олег, уйди от греха!

Кульчицкий все-таки не зря учился на психолога – если верить «Мистеру Языку Телодвижений», в выражении лица начальства сейчас читалась явная угроза. А потому Олег Семенович скоренько сообразил, что самое лучшее для него – это испариться. Что он и сделал.