История одной семейки - Кристине Нестлингер

Йоши молчала. Ни слова не произнесла. Только ела апельсин и печенье, которые нам протянула женщина.

Поезд уже два часа тащился по тоскливой местности, и тут через вагон прошла девушка, лет этак двадцати. Женщина остановила ее.

— Привет, Кристи! — сказала она. — Снова домой?

Кристи кивнула, а потом сказала женщине, что сидит в следующем вагоне, но там туалет весь загажен и поэтому она идет посмотреть, можно ли сходить в туалет в нашем вагоне. Потом она, пошатываясь, оттого что поезд трясло, отправилась дальше. Женщина смотрела ей вслед.

— Очень милая девушка, — улыбнулась она. А когда та исчезла в туалете, добавила: — Вам повезло, что в поезде едет Кристи! Она живет недалеко от Гфурта. На станции ее наверняка встретит папа. Он сможет вас подбросить. Тогда вам останется проехать самим всего ничего — километров десять-пятнадцать!

После следующей остановки девушка по имени Кристи прошла в обратную сторону. Все туалеты в поезде, пожаловалась она, совершенно загажены, лучше уж потерпеть до дома. Наша соседка сначала объяснила ей, что «терпеть» вредно для здоровья, а потом вдохновенно рассказала о нашей проблеме с бабушкой. Тут ситуация стала совсем щекотливой! В провинции, похоже, все друг друга знают, даже если и живут за десятки километров. Кристи сразу же пообещала нас подвезти, но отчего-то решила, что мы внуки фрау Хубер, потому что у той, единственной из всего Гфурта, внуки живут в Вене. Она ужасно удивилась, что фрау Хубер уже исполняется семьдесят! И что у нее такие взрослые внуки! Когда же она меня спросила, придет ли на празднование наш кузен Хуберт, я не знал, что и сказать. Покосился на Йоши. Она сидела у окна, бледная, дрожащая и делала вид, что ее ужасно интересуют проплывающие за окнами пейзажи.

— С Хубертом я хорошо знакома, — сказала Кристи, — летом мы часто видимся в открытом бассейне, туда приходят все парни с округи!

Я размышлял о том, стоит ли допускать этого «кузена Хуберта» на празднование или нет, но тут Йоши сказала:

— У нас нет никакого кузена Хуберта. Наша бабушка — не эта фрау Хубер. На самом деле она живет вовсе не в Гфурте. Она там только гостит у дяди. Вот он-то и живет в Гфурте.

Женщина напротив и девушка Кристи изумленно смотрели на нас. Ведь все время, пока она считала, что я внук этой бабушки Хубер, я ей ни разу не возразил!

— Мой брат плохо слышит, — сказала Йоши. И улыбнулась извиняющейся улыбкой.

Ну это вообще! Больше всего мне хотелось дать ей тычка под ребра!

— Вот оно что… — женщина сочувственно посмотрела на меня.

— Вот оно что! — повторила Кристи и тоже посмотрела сочувственно. Потом спросила у Йоши, кто наш дядя.

Не поведя бровью, Йоши сказала, что нашего дядю зовут Йоханнес Мюллер и он уже несколько лет живет в Гфурте. Он переводчик.

У меня в животе все сжалось. Вот сейчас, подумал я, девушка Кристи скажет, что в Гфурте нет никакого переводчика Мюллера. Пара секунд превратилась в вечность, нет, в три вечности, а потом девушка Кристи воскликнула:

— Вот оно что, так вы к нему!

Наверное, женщина и девушка Кристи решили, что мы жутко чудные. Это и вправду странно, когда брат и сестра вдруг, без видимой причины, громко вздыхают, с облегчением улыбаются и расслабленно откидываются на спинки кресел, словно с плеч у них упал тяжеленный груз. Слава богу, нас спас муж нашей попутчицы. Он громко всхрапнул и раскрыл глаза. Это отвлекло наших собеседниц.

— Где мы? — спросил он и зевнул.

Женщина засмеялась и сказала, что он может смело засыпать по новой, до Шёнау еще не меньше получаса. И мужчина снова закрыл глаза.

— А вы можете уже собираться, — обратилась Кристи к Йоши. С тех пор как она узнала о моей тугоухости, она даже не смотрела на меня. — Нам выходить на три остановки раньше!

То, что нам нечего «собирать», кроме Йошиного школьного рюкзака, ее немного удивило.

— Мы же только до завтра, — пробормотала Йоши. — Завтра нас уже заберет другой дядя!

— Вот оно что… — протянула Кристи.

— Вот оно что, — повторила женщина.

И они переглянулись с таким видом, будто думали — эти двое немного чокнутые!

Мы попрощались с женщиной и поблагодарили за помощь. Она добродушно сказала:

— Если можешь сделать добро — сделай!

Ее храпящему мужу мы тоже кивнули, а потом перебрались за Кристи в передний вагон и помогли ей достать из багажного отделения три чемодана, две сумки и множество пластиковых пакетов. А она рассказывала нам, что на этот раз возвращается домой «надолго». Обычно-то она просто приезжала по праздникам и иногда на выходные, а теперь ее мать заболела, и кто-то должен заботиться о младших. В следующем месяце, сказала она, ей надо было сдать три важных экзамена, и она зубрила как проклятая. А теперь все коту под хвост, целый семестр потерян. Но вот ее старшим братьям — им, конечно, можно остаться в Вене! Пусть они идиоты и об экзаменах и думать не думают, но зато они же мужчины!

Станция, на которой мы вышли, оказалась крошечной. Из поезда вылезли только мы втроем. Кроме железнодорожного служащего в красной форменной шапке с зеленым ручным диском и толстого мужчины в охотничьем костюме, на платформе никого не было. Мужчина замахал руками и подкатился к нам. Он обхватил лапищами голову Кристи, словно хотел оторвать ей череп, притянул ее к себе и несколько раз смачно чмокнул в нос. Кристи стояла тихо, прямая, словно аршин проглотила, и терпела, а когда толстяк наконец-то оставил ее в покое, быстро и незаметно вытерла мокрый нос рукавом. Потом толстяк трижды шлепнул Кристи по заднице и взревел:

— Исхудала-то как, девчушечка, подержаться не за что! Позорище!

Потом Кристи сообщила толстяку о наших воображаемых трудностях с бабушкой. Толстяк сказал: он не только нас подвезет, он привезет нас прямо к дому Мюллера, потому что «такой крюк завсегда можно заложить, за милую душу».

Толстяк нам нести ничего не дал, обвесился всеми чемоданами и сумками и побрел вместе с нами к парковке. Мы подошли к огромному новенькому «мерседесу», и я ужасно удивился. Венцы, у которых в гаражах такие тачки, выглядят совсем не так, как этот толстяк!

Я зря боялся, что он тоже начнет задавать нам разные неудобные вопросы. Мы с Йоши, рука об руку, сидели на заднем сиденье машины, и никто нас не трогал. Толстяк рассказывал Кристи о болезни мамы и о лесном участке, который он надумал купить.

Когда уже смеркалось, мы проехали через небольшую деревню, и тут толстяк вдруг затормозил. Проехав три дома задним ходом, он остановился перед зданием с надписью «Кабачок и мясная лавка Хубера». Толстяк кивнул на три машины, припаркованные перед кабачком.

— Вот же ж, не ошибся-таки, — обрадовался он. — Мюллер в кабаке!

— Мы уже в Гфурте? — спросил я.

Кристи объяснила, что мы еще не в Гфурте, но кабачок Хубера самый популярный во всей округе. А толстяк добавил, что наш драгоценный дядя Мюллер время от времени не прочь выпить здесь пивка.

Я сказал:

— Спасибо, что подбросили!

Йоши сказала:

— Спасибо, что подбросили!

Толстяк сказал:

— Да ничо, с нашим удовольствием!

А Кристи сказала:

— Удачи вам!

Потом мы вышли из машины, «мерседес» развернулся перед кабачком и усвистел в том направлении, откуда только что приехал.

Я поглядел на припаркованные машины. Самым щегольским был новенький «БМВ». Такого автомобиля у бедного переводчика я себе представить не мог. Рядом стоял «рейндж ровер». Мне он тоже показался слишком дорогим. К тому же на водительском сиденье лежала штирийская шляпа. Очень сложно представить себе Йоханнеса Мюллера в нелепой штирийской шляпе с пером! У третьей машины были венские номера. Это была древняя «альфа-ромео Джулия» примерно семидесятого года выпуска, с восхитительно угловатым корпусом. На заднем сиденье лежала большая коробка с яйцами, а рядом — пакет, из которого выглядывала сайка. Увидев сайку, я понял, что голоден.

— «Альфа» точно его, — сказала Йоши.

— Пойдем внутрь, поищем? — спросил я.

Йоши покачала головой и сказала, что ни за что не пойдет в кабачок. Просто не решится. Я хорохорился и говорил, что все это чепуха и смешно. Но на самом-то деле мне и самому было жутко представить, как вот я захожу в заведение, спрашиваю у хозяина, где господин Мюллер, он показывает мне его, я подхожу и говорю черт знает чего. Если подумать хорошенечко, проделать все это было совершенно невозможно. Я хотел подойти к окнам кабачка, чтобы заглянуть внутрь, но Йоши схватила меня за руку:

— Нет, нет! А вдруг кто-то нас увидит, что тогда?

— Ладно, — сказал я, — просто подождем здесь, пока он выйдет!

— Мне надо в туалет, — сказала Йоши, — и есть ужасно хочется.

— Внутрь ты не хочешь, на улице оставаться не хочешь, чего тебе тогда надо? — огрызнулся я. Это было совсем не честно — с таким же успехом можно было задать этот вопрос себе.