Печать Змеи - Константин Храбрых

— Да, — произнес я, стирая линию барьера.

При нашем появлении девушки умолкли, удивленно посмотрев на массивный графин. Разлив драгоценную жидкость по бокалам и стаканам, я водрузил графин в центр столика. Взяв свой стакан, я принялся наблюдать за их реакцией.

Девушки осторожно приняли в руки бокалы из тонкого стекла, презентованные мне Тароной. Тайю, посмотрев на просвет, осторожно, забавно шевеля полями ноздрей, втянула аромат ликера, после чего ее глаза широко распахнулись.

— Не может быть! — после чего пригубила жидкость.

На каждую расу данный ликер действует по-разному: люди приходят в приподнятое состояние, гномы быстро пьянеют, на наш род оно действует как глоток свежего воздуха в жаркий, душный и сухой день, а вот на эльфов… Эффект весьма своеобразен. Он действует как самый сильный стимулятор, словно свежая батарейка. Через три часа стукнет полночь, время для ритуала, и мне не нужно, чтобы серая свалилась без сил во время его проведения.

— Откуда? Вы хоть знаете, сколько он стоит?!

— Примерно представляю, вот только этот фужер был мне подарен, и оценивать его деньгами…

Смертные… Они все готовы мерить деньгами: чужую жизнь, свою жизнь, и даже вещи, даром им не нужные… Готовы драться из-за бесполезного им золота в пустыне, где дорога вода. Пойму ли я когда-нибудь их? Что-то я сомневаюсь!

Эльфийку можно понять, хоть и смутно. Ради этого ликера в свое время разразилась война за тайну рецепта его приготовления, унесшей немало жизней разумных рас. Многие виноделы, чтобы сохранить секрет, умирали под пытками, не вымолвив ни слова. Да, эльфы не используют темную магию и некромантию, но это только светлые. Темные приложили куда больше усилий, но и им удача не улыбнулась. Кстати, для них он действовал еще более сильно, чем на светлых или серых. Как схохмил отец, сильнейший афродизиак. Куда сильнее непонятной «Виагры», я так и не понял, причем тут группа певиц из параллельного мира. Естественно, они не хотели терять возможность получить рецепт. Итогом стало то, что количество умельцев снизилось на девять десятых, и ликер приобрел просто небывалую стоимость. Эльфы в отличие от остальных рас платили дороже всех, но отказываться так и не собирались.

После второго бокала рыжая приобрела румянец на белоснежной коже лица. Темная, как обычно потемнела, отказываться от такого подарка, как пара бокалов ликера, — для них было бы верхом глупости.

На третьем бокале проснулся синдром болтливости, Тайю стала болтать, словно заведенная. Правда, даже в сильно приподнятом состоянии она умудрялась соскальзывать со «скользких» тем. (Вот объясните мне, как определяется скользкая тема у живых? В брошюрке, которую я прочел вдоль и поперек, ни слова, при том таких моментов море!).

К моменту, когда разговор перевалил за половину двенадцатого, я попросил соседа по общежитию проводить Тайю да женского общежития. Правда, я слегка беспокоился за него самого, он хоть и крепкий парень, но мало ли… Поведав мне громким шепотом, что до утра его просто не будет, он галантно подхватил эльфийку на руки и предложил отнести ее на руках. К моему удивлению, она согласилась.

Нет, живые определенно странные.

И только после того как за ними закрылась дверь и стих шум шагов, я, развязав горловину своей сумки, спустился внутрь.

В самой дальней части внутреннего пространства, прямо в стенке, была «вшита» дверь, которая открывалась только мне. Весьма разумная предосторожность, ибо то, что там хранилось, не всегда безопасно для смертных.

За дверью царили сумерки. В этом месте такое является нормой. И добиться такого можно только десять лет готовя место. В клубящемся по земле тумане этого крохотного мирка в самом его центре на аккуратной клумбе, выложенной черным кирпичом, рос куст роз. Этот куст был моим. Ему сто семнадцать лет. Однажды он должен разрастись до целого сада. Но пока это только куст, на котором растут черные, с красивым рисунком серебряных прожилок розы.

Черные розы смерти — артефакт, способный продлить жизнь разумному на несколько тысячелетий или убить за сотую долю секунды. Артефакт, который защищает от смертельных проклятий и само по себе проклятие. Единственное, что он не может дать, — жизнь, ибо на это способны только боги… и люди. Как и отнимать.

Сняв с пояса косу, я выбрал созревший бутон и, прикоснувшись к нему рукой, влил в него большое количество манны, как выражаются смертные, но я сделал гораздо больше, ибо цветок теперь — часть самого меня.

Вытянул стебель, покрытый острыми шипами…

Взмах косы — и адская боль во всем теле. Я кричал, нет, не так, вопило буквально все мое существо. Если отсечь себе палец или руку, — было бы куда менее больнее.

Когда я пришел в себя, роза в руке полностью сформировалась и начала вытягивать темную энергию из тумана.

Пора.

Выбрался я уже в истинном обличии. Вся мебель была расставлена вдоль стен, свет погашен, но мне это никогда не мешало. Я прошел в центр комнаты и призвал древко косы. Лезвие со щелчком хрустнувшего сустава встало на свое естественное место.

В следующий миг я стукнул древком костяной косы по полу.

Сначала ничего не происходило, а потом на нее из распахнутого окна упал свет полной луны. По полу стали разгораться, проявляясь, руны древнего языка, напрочь забытого смертными. Вскоре все было завершено. В центре темно — красным, бездымным пламенем горела геометрически правильная девятилучевая конструкция с правильно вписанными вовнутрь двумя кругами.

— Подойди.

Серая эльфийка, словно деревянная кукла, встала с диванчика возле стены. Ее била сильная дрожь. Ее страх был буквально ощутим на вкус.

Я встал в один из кругов и указал концом древка на свободный круг.

— Сюда, смертная. И прекрати дрожать, иначе я откажусь от ритуала!

Еще одна вещь, которую я вряд ли смогу понять в смертных, — долг перед другими. Даже перед теми, кто тебя предал или кто даже не хочет тебя ни слышать, ни знать. Девушка словно повернула в себе невидимый выключатель и уже с полным решимости взглядом встала в центр круга.

Удар древком совпал с ударом грома, хотя на небе не было ни облачка.

С девушки прахом осыпались драгоценные серьги и пара колец, впрочем, как и вся одежда, мгновенно вспыхнув зеленым пламенем, исчезла, оставив лишь ровные кроваво-красные язычки пламени. На короткий миг на ее лице промелькнула растерянность, но и она исчезла, спрятавшись за маской эмоций, которую нацепила на себя эльфийка.

Должен признаться, что не будь я занят ритуалом, то я бы долго восхищался красотой эльфийки. Ее темная кожа в лунном свете приятно серебрилась, обрисовывая все черточки ее тела.