Мемуары бабы Яги (СИ) - Серафима

Яга дивилась невиданным обновкам и преображению своей избушки. Всё ей таким милым показалось, тёплым, да уютным.

— Ну что, Васятка? По нраву тебе комнаты? Чай переедешь с полатей в новые хоромы?

— Ой по нраву, бабуля! Перееду! И к гостье нашей поближе буду и попробую новый мир наощупь. Но к печке всё равно сбегать буду. Всё же на ней слаще всего спится — живое тепло у неё, целительное. — улыбнулась Василиса и обняла домового. — Спасибо тебе, дедуля, за труды твои и заботу.

— Пожалуйста, Васенька. — домовой аж зарделся. — Всё бы к радости было.

Гостью бережно перенесли в её новую комнату, на кровать уложили, одеялом пуховым укрыли. Домовой возле неё присел — чары в сновидения вплетать.

Татьяна спала сладко и улыбалась во сне. Ей снились дивные сны про лесную избушку, что стоит на опушке, бабулю её любимую — травницу, что живёт в густом лесу, сестрёнку троюродную Васеньку, кота-мурлыку. И сердечко её радостью наполнилось — так давно она их не видела, соскучилась…

Глава III

Глава III

Яга с Василисой вниз спустились, самовар растопили, чтобы за чаем ароматным обсудить дела текущие.

Кузьма в кресле царственно развалился — лапу на лапу закинул, пенсне на нос нацепил, в лапах держал папочку тоненькую — изучал документы с самым серьёзным видом.

Яга ухмыльнулась.

— Ну, вещай, учёный. Чего у тебя там, документы какие особо важные?

— Досье! — сдвинув пенсне на кончик носа, кот окинул женщин строгим взглядом. — Вот, изучаю подноготную гостьи вашей. Ничего особенного, просто совершенно ни-че-го выдающегося. Как она в нашей сказке оказалась — представления не имею. — недовольно фыркнул кот.

— Но-но, хвостатый, ты полегче! Аль забыл как сам в сказку попал? Я тебе напомню, кого в мешке на середину речки выбросили. — приструнила кота Яга.

— Ну, вот, опять! Угрозы, нападки, оскорбления. А то, что кот уже досье приволок — это, конечно же пустяки, сущая безделица — никому не интересно.

В руках Яги внезапно оказалась метла, она мастерски перекинула её с руки на руку, покрутив в воздухе, как самый заправский самурай.

— Ну-ну-ну, без грубостёв! — взвизгнул кот и спрятался за Василису. — Чего сразу махаться-то? — он опасливо выглянул из-за спины Васи. — Всё, приступ самурайства прошёл? Могу я уже… — кот многозначительно откашлялся. — Продолжить?

— Кузьма! Лучше не зли меня! — скрывая улыбку, грозно ответила Яга. — Ты мне свои шуточки брось! Утомил уже, чесс слово.

— Так вот, а я за что? Говорю же, ночь на дворе, скоро светать начнёт, а вы здесь в неведении, да не спамши! — ласково промурлыкал кот, и обошёл вокруг Яги, коснувшись её пушистым хвостом.

— Досье у нашей де́вицы, о-ох какое невесёлое. Неудивительно, что её в болото потянуло.

Кот встал на задние лапы, приосанился, поправил пенсне, открыл папочку и, бодро чеканя шаг, начал вышагивать по комнате, зачитывая: — Тридцати годочков отроду, не замужем, детей нет, домашних питомцев — не имеется. Хотя, — кот многозначительно посмотрел на Ягу, — давно мечтает завести котика. Классическая отличница, хорошо воспитанная девочка, с музыкальным образованием, по мнению её наставницы по вокалу — одарена прекрасным голосом, но… Не привлекалась, не наблюдалась, ни в чём не виновата — жизнь такая. Серая, скучная, безрадостная… Конечно, какая тут может быть жизнь, если даже кота нет. — добавил Кузьма.

Василиса тяжело вздохнула и просительно посмотрела на Ягу, та хмурилась.

— Зовут-то как де́вицу? — спросила Яга.

— Она звалась Татьяной. — прокаркал ворон. — Ещё и Ларина, прямо как у Пушкина.

— Это у кудрявенького моего? Племянница его што-ль?

— Бабуль, бабуль, соберись! — фыркнул Кузьма. — Ты что ж всё позабывала-то! Сашенька, любимчик твой, кудрявенький, талантливый был — сказки писал, стихи всякие. Про меня целую сказку сочинил, неужто запамятовала? «…Златая цепь на дубе том. И днём, и ночью, кот-учёный, — эт я, стал быть, — всё ходит по цепи…». Припоминаешь? Поэму он написал, а главная героиня там была Татьяна Ларина! Ну-у-у… — многозначительно протянул кот, ожидая ответа от Яги, но увидев её непонимающий взгляд, махнул лапой. — Евгений Онегин.

— А это ещё хто? — возмутилась Яга. — Санечка всегда один приезжал!

— Всё, не могу больше, склерозница ты моя! Когда там молодильные яблоки подвезут, уже давно пора, ей сразу килограмм насыпьте, а лучше два!

— Не дерзи! — каркнул ворон и недовольно захлопал крыльями.

— Охо-хоюшки, плохо дело… Всё позабыла, Аглая. Санечка твой, поэму написал — «Евгений Онегин» называется, и придумал героев разных, так вот, по замыслу главной героиней у него была де́вица — образец чистоты, верности и ещё всяческих женских уловок, и звалась она Татьяной… — кот сделал многозначительную паузу. — Лариной, следишь за мыслью? А вот чем думали родители нашей Татьяны, тут уж их спросить надобно.

— Нет у неё родителей. — недовольно прокаркал ворон. — Ты, пушистый, хоть и учёный, а толком ничего прочесть не можешь. Одна она совсем. Только работой, коллективом и жила. И жених у неё был — пакостник мелкий, да вот женился на другой, только предупредить забыл, а она сегодня об этом прознала. Поэтому и пошла в лес… Да в болото наше угодила.

Вася уже не сдерживала слёз и вовсю всхлипывала.

— Дела-а-а… — задумчиво прошептала Яга. — Ну, тем и лучше, что она к нам пришла. Говорила я, судьба её привела, а она не ошибается. Васятка, будет тебе рыдать, всё поправим, аль не волшебницы мы? Сейчас домовой свои чары сплетёт, проснётся завтра утром наша ягодка, а тут ей все рады, и любят, и ждут. В сказке всё должно быть, как в сказке, и даже ещё чуточку лучше!

— Ягу-у-ся-я! — всхлипнула Василиса и бросилась в объятия Яги. — Я тебя так люблю, ты у меня такая добрая, чуткая и… — не сумев закончить фразу, Вася разрыдалась.

— Ну, будет тебе, солнышко моё. Будет плакать! — Яга ласково гладила Василису по спине. — На-ка, утри слёзки. — она протянула шёлковый платочек. — Ни к чему нам с тобой мокредь разводить. А то завтра с утра такие красавишны будем, с распухшими-то носами, что ой!

Кот переводил недоумённый взгляд с ворона на Василису, Ягу и обратно, и вдруг тоже начал всхлипывать.

— А ты чего? — удивилась Яга.

Кузьма махнул лапой и повернувшись к Яге спиной, уткнулся в кончик пушистого хвоста, как в платок.

— Девицу жалко. — придушенно мявкнул он.

— Цирк! — недовольно фыркнул ворон.

— Яхонтовый мой! Иди скорее ко мне! –растрогалась Яга и протянула к коту руки.

Кузьма в сердцах отшвырнул досье, и кинулся к Яге в объятия, успев по дороге показать ворону язык.

Домовой долго над девушкой колдовал, чары в сновидения вплетал, старался чтобы её новые воспоминания поярче выходили — добрыми, ласковыми, полными любви и радости, и приглушили боль настоящей памяти.

Татьяна безмятежно улыбалась во сне, дорожки слёз высохли, нежный румянец щёки покрыл.

Доволен остался Нафаня своей работой. На прощание ласково погладил девицу по головушке, выключил свет и тихонько притворив двери, пошёл к себе.

Василиса как домового увидела — сразу к нему с расспросами кинулась, дескать что да как, получилось, или нет.

Домовой расплылся в улыбке — вот какая внученька у него выросла, добрая, сердечная, жалостливая, в беде никого не бросит.

— Хорошо всё, Василисушка. Славная она де́вица, и тебе доброй подружкой будет. Вот только ещё одна закавыка осталась.

— Что ещё? — встрепенулась Яга. — Неужто не сработали чары твои?

— Да не в том дело, Аглая. Она же в мире своём много чего оставила. Сумку там с вещами, бумаги пропускные, что доку́ментами зовутся, вещицы ей привычные. Как она к нам без вещей приехать-то могла? Мои чары сильные, но от мелочи всякой да неверия разрушиться могут, не терпит магия лжи — рассыпается. — вздохнул домовой.

— Постой, дедушка, так там в комнате её, в гардеробе нарядов столько, я же сама видела! — воскликнула Василиса.