Журнал «Компьютерра» №1-2 за 2006 год - Компьютерра

Пугаться, однако, не стоит (предупреждаю, потому как сам поначалу запаниковал): уровень записи – дело легко поправимое, главное – это чистота звука, а на сквозном канале она самая что ни на есть девственная (чего не скажешь о микрофонном входе, где сигнал усиливается – читай «искажается»! – кривой по определению аудиокартой).

Теперь – программа для записи. Использовать можно любую взрослую «кузницу звука»: Steinberg WaveLab, Sony Sound Forge или Vegas, Cakewalk Sonar, Adobe Audition 1.5. Я перепробовал все и остановился на Audition не только потому, что это бывший CoolEdit Pro (до покупки его Adobe), о котором у меня остались очень теплые воспоминания, но и потому, что Audition мне показалась самой удобной для «чайников с претензиями» (ах, простите – «продвинутыми пользователями»!).

Все перечисленные программы относятся к категории «профессиональных», обладают заоблачной (и нам не нужной) навороченностью и стоят немыслимых денег. Зачем же их выбирать? Затем, что цена для нашего человека еще не повод для беспокойства, а качество обработки звука у тяжеловесов на порядок выше, чем у «шкурок с мастерками». Последний неологизм – мое определение бесчисленной группы программ, объединенных, помимо, разумеется, шареварно-кустарной убогости, интенсивным использованием skins («шкурок») с непременными Wizards (Мастеров подсказок).

Кроме того, профессиональные звуковые редакторы обладают необходимой универсальностью, которая позволяет не только записывать, но и производить всю последующую обработку материала.

Итак, мы соединили все кабели, провели батистовой портянкой по винилу, смахнув назойливые пылинки, и приготовились к бою. Запускаем Adobe Audition и сразу переключаемся в режим Edit View для работы со стереоканалом (на рис. 3 обозначен цифрой 1). Говорю это потому, что Audition – программа профессиональная и по умолчанию открывает экран Multitrack View, позволяющий звуковым инженерам работать с множественными дорожками. Сразу же нажимаем на кнопку записи (чай, не маленькие – сами догадались, что «красная кнопка»!) (на рис. 3 обозначена двойкой).

В окне установок (тройка) выбираем:

Sample Rate (частота дискретизации): 44100 Hz

Channels (число каналов): Stereo

Resolution (разрядность): 16 bit

Оставим терминологию на совести технически одаренных авторов журнала, сами же по-ламерски удовлетворимся тем, что эти настройки соответствуют стандартным характеристикам обычного звукового компакт-диска (CD-Audio). Нажимаем «ОК», и сразу же запускается запись. Кричать при этом не нужно, тем более – судорожно бросаться к проигрывателю и царапать диск иглою, забыв про автоподъемник. Понимаю, что рефлексы – штука серьезная, однако между синхронной записью пластинок на кассетный магнитофон и современными цифровыми алгоритмами разница еще серьезнее. Так что смело можете покурить или испить кофейку, а минут через десять вернуться и запустить пластинку – любую «лишнюю» запись вы удалите по окончании сессии кликом мыши.

Точно так же, не прерывая записи, можно перевернуть пластинку и записать в старый файл ее вторую сторону. Тем не менее рекомендую так уж откровенно не изгаляться и записывать каждую сторону отдельным файлом. Такой подход не только традиционен, но и удобен для дальнейшей обработки материала – в конце концов, вы же не собираетесь лепить музыку общим «вавом» (wav), тем более что нам еще предстоит нарезать файлы на треки по числу музыкальных композиций на диске.

После окончания записи программа ужимает трек целиком на экране, позволяя увидеть содеянное с высоты птичьего полета (рис. 4).

Семи ламерских пядей во лбу хватает за глаза для определения фронта предстоящих работ:

отрезать холостой пробег в начале дорожки (время между началом записи и установкой иглы на пластинку) (на рис. 4 – цифра 1),

повысить уровень записи до положенного значения (цифра 2),

избавиться от множественных щелчков и электростатических кликов, коими усыпана дорожка (цифра 3).

Всем этим займемся через неделю. Линки, помянутые в «Голубятне», вы найдете на домашней странице internettrading.net/guru.

Наука: Эта странная мультивселенная

Мультивселенная – какое красивое и загадочное слово! Так обычно переводят на русский язык неологизм Multiverse, изобретенный, насколько я знаю, английским писателем-фантастом Майклом Муркоком (Michael Moorcock). Впрочем, по сути он скрывает под собой старую как мир идею множественности миров (пусть читатель простит меня за невольный каламбур), которую можно найти еще у античных и средневековых мыслителей. Однако куда интересней, что в последние годы это слово и такие его аналоги, как Megaworld, Megauniverse и Metauniverse, замелькали в трудах серьезных ученых. И не случайно: многие уверены, что эта идея имеет все шансы стать одним из краеугольных камней новой парадигмы науки о структуре мироздания.В последнее время концепции Мультивселенной обычно разрабатываются в космологическом контексте. Однако в физику двадцатого столетия идея многомирности впервые вошла значительно раньше и в совершенно ином контексте. Она восходит к весьма парадоксальной интерпретации квантовой теории измерений, которую в 1957 году предложил аспирант Принстонского университета Хью Эверетт (Hugh Everett). С нее и начнем.

Модель Эверетта была не первой и не последней попыткой упразднить или хотя бы обойти серьезную внутреннюю логическую рассогласованность квантовой механики, выявленную еще в конце 20-х годов. Как известно, вся физически интерпретируемая информация о квантовомеханическом объекте заложена в его волновой функции (она же волновой вектор). Квантовое описание имеет статистический характер – например, вероятность обнаружить электрон в определенной точке пространства в данный момент времени определяется квадратом модуля того значения, которое принимает в этой точке и в этот момент его волновая функция. Чтобы вычислить это значение, надо решить уравнение Шредингера, описывающее поведение волновой функции во времени и пространстве.

Тут-то и зарыта собака. Предположим, что мы размещаем в пространстве детекторы, один из которых пошлет в момент T0 сигнал о поимке электрона. Это означает, что вероятность нахождения отслеживаемой частицы в этот момент в месте расположения детектора тут же превращается в единицу, тогда как вероятность ее появления в любом другом месте и в иное время сразу падает до нуля. Но если бы мы решили уравнение Шредингера до срабатывания детектора, то оказалось бы, что волновая функция непрерывно распределена во времени и пространстве (в принципе она не равна нулю даже в туманности Андромеды и в эпоху динозавров). Выходит, что акт измерения мгновенно модифицирует волновой вектор, причем не гладко, а с разрывом. Эту модификацию называют коллапсом волновой функции или редукцией волнового пакета. Однако все дело в том, что уравнение Шредингера просто не имеет подобных «коллапсирующих» решений. Так что же происходит с волновой функцией в процессе измерения и как эти процессы описать на языке квантовой механики?

Этим вопросом задавались многие. С точки зрения стандартной, так называемой копенгагенской интерпретации квантовой механики, проблема разрешается просто. Измерение – это акт взаимодействия квантового объекта с классической системой, в результате которого она переходит от одного макросостояния к другому (в нашем примере речь идет об электроне и детекторе, но понятие измерения в квантовой механике куда шире). Поэтому измерение и не должно описываться шредингеровским уравнением, которое действует лишь в чисто квантовой зоне. Копенгагенская интерпретация принимает редукцию как объективную данность и фактически вводит ее в рассмотрение особым постулатом, который не вытекает из уравнения Шредингера, но, строго говоря, и не противоречит ему. На этом постулате основан хорошо разработанный формальный аппарат расчетов поведения квантовомеханических объектов, дающий результаты, стопроцентно совпадающие с данными эксперимента.

Однако этот подход все же не удовлетворяет многих физиков, а в особенности философов. Поэтому не приходится удивляться периодически предпринимаемым поискам такой интерпретации квантовых измерений, которая не нуждалась бы в редукционном постулате. Поиски ведутся с немалой изобретательностью и подчас дают весьма остроумные решения, но за недостатком места я вынужден ограничиться интерпретацией Эверетта. Он разделался с редукцией весьма радикально, попросту отказав ей в праве на существование. С его точки зрения волновая функция вообще никогда не коллапсирует! Существует бесконечное множество параллельных и равноправных «копий», «воплощений» физической реальности. Волновая функция описывает единый квантовый Мир, который представляет собой суперпозицию бесконечного числа своих возможных состояний. В процессах измерений он расслаивается на классические «отображения», в которых и оперируют наблюдатели (то есть мы с вами). Любой возможный результат каждого конкретного измерения с разной степенью вероятности реализуется в той или другой из этих альтернативных проекций.